Вчера в полночь я прибыл в Туринск. Сегодня же хочу начать беседу мою, друг Оболенский. Много впечатлений перебывало в знакомом тебе сердце с тех пор, как мы с тобою обнялись на разлуку в Верхнеудинске. Удаляясь от тебя, я более и более чувствовал всю тяжесть этой
скорбной минуты. Ты мне поверишь, любезный друг, испытывая в себе мое чувство.
В продолжение целой зимы она прожила в чаду беспрерывной сутолоки, не имея возможности придти в себя, дать себе отчет в своем положении. О будущем она, конечно, не думала: ее будущее составляли те ежемесячные пятнадцать рублей, которые не давали ей погибнуть с голода. Но что такое с нею делается? Предвидела ли она, даже в самые
скорбные минуты своего тусклого существования, что ей придется влачить жизнь, которую нельзя было сравнить ни с чем иным, кроме хронического остолбенения?
Но, что бы ни заключалось в ее тайне, — теми
скорбными минутами, которых я был свидетелем и которых никогда не забуду, было искуплено многое, если только нужно было что-нибудь искупить.
Неточные совпадения
— Бросила! — с удивлением проговорил Свидригайлов и глубоко перевел дух. Что-то как бы разом отошло у него от сердца, и, может быть, не одна тягость смертного страха; да вряд ли он и ощущал его в эту
минуту. Это было избавление от другого, более
скорбного и мрачного чувства, которого бы он и сам не мог во всей силе определить.
Странное это замечаньице промелькнуло, как стрелка, в печальном уме Алеши, печальном и
скорбном в эту
минуту.
Он был тогда во всей силе своего развития; вскоре приходилось и ему пройти
скорбным испытанием;
минутами он будто чувствовал, что беда возле, но еще мог отворачиваться и принимать за мечту занесенную руку судьбы.
Это была
скорбная пора; это была пора, когда моему встревоженному уму впервые предстал вопрос: что же, наконец, такое этот патриотизм, которым всякий так охотно заслоняет себя, который я сам с колыбели считал для себя обязательным и с которым, в столь решительную для отечества
минуту, самый последний из прохвостов обращался самым наглым и бесцеремонным образом?
Минуты подобного нравственного разложения,
минуты, когда в обществе растет запрос на распрю, клевету и предательство, могут быть названы самыми
скорбными в жизни убежденного писателя.
— Не знаю цели, — заметил Круциферский, — с которой вы сказали последнее замечание, но оно сильно отозвалось в моем сердце; оно навело меня на одну из безотвязных и очень
скорбных мыслей, таких, которых присутствие в душе достаточно, чтоб отравить
минуту самого пылкого восторга. Подчас мне становится страшно мое счастие; я, как обладатель огромных богатств, начинаю трепетать перед будущим. Как бы…
— Шучу! — воскликнул Павел Павлович в
скорбном недоумении, — и в ту
минуту, когда возвещаю…
Быть может, ни раньше, ни позже, а именно в эту самую глубоко-скорбную
минуту свершился тот нравственный кризис, тот благодетельный перелом в тифозной горячке общественного организма того времени, который потом с такою мощью и достоинством сказался на весь мир одним годом позднее.
И вот я вижу мою добрую старую тетушку в шелковом платье, вижу ее лиловый зонтик с бахромой, который почему-то так несообразен с этой ужасной по своей простоте картиной смерти, лицо, готовое сию
минуту расплакаться. Помню выразившееся на этом лице разочарование, что нельзя тут ни к чему употребить арнику, и помню больное,
скорбное чувство, которое я испытал, когда она мне с наивным эгоизмом любви сказала: «Пойдем, мой друг. Ах, как это ужасно! А вот ты все один купаешься и плаваешь».
В крошечной прихожей темно. Но не настолько темно, чтобы нельзя было различить белую, как известковая стена, Милицу, её испуганно-страдальческие глаза и
скорбное выражение на юном, за
минуту еще до этого таком спокойном личике.
Гамлет, полный жизни и мужской силы, страстно желает в эту
минуту сбросить с себя телесную оболочку. Самоубийство манит и прельщает его, как сладкий аккорд после тяжелого и
скорбного метания ума и страстей. Что ж! даже в
минуты большого телесного довольства и нравственной тишины можно вдруг пожелать перерезать нитку жизни.