И много-с она пела, песня от песни могучее, и покидал я уже ей много, без счету лебедей, а в конце, не знаю, в который час, но уже совсем на заре, точно и в самом деле она измаялась, и устала, и, точно с намеками на меня глядя, завела: «Отойди, не гляди,
скройся с глаз моих».
Неточные совпадения
Наконец мы расстались; я долго следил за нею взором, пока ее шляпка не
скрылась за кустарниками и скалами. Сердце
мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О, как я обрадовался этому чувству! Уж не молодость ли
с своими благотворными бурями хочет вернуться ко мне опять, или это только ее прощальный взгляд, последний подарок — на память?.. А смешно подумать, что на вид я еще мальчик: лицо хотя бледно, но еще свежо; члены гибки и стройны; густые кудри вьются,
глаза горят, кровь кипит…
— А что
скрывается в
моем «тур-люр-лю»? — спросил подошедший флейтист, рослый детина
с бараньими голубыми
глазами и белокурой бородой. — Ну-ка, скажи?
Она удалялась в том же спокойном и гордом молчании,
с которым входила назад тому несколько минут на этот двор, но из
глаз моих до сих пор не
скрывается ее бледный спокойный лоб, ее взор гордый и профиль Рашели, этой царственной жидовки, знавшей,
с нею умерший секрет трогать до глубины онемевшие для высокого чувства сердца буржуазной Европы.
— Владимир Васильевич! — в третий раз решительным тоном проговорила Евлампия и отбросила далеко от себя прочь травяные стебли, которые вертела в пальцах. — Я уйду! — Ее
глаза встретились
с моими. — Я уйду, Владимир Васильевич! — повторила она и
скрылась за куст.
Глаша — так звали эту юнейшую отрасль Фатевны —
скрылась и через минуту внесла в комнату ожесточенно кипевший самовар; это была высокая стройная девушка
с смелым красивым лицом, бойкими движениями и вызывающим взглядом больших серых
глаз. Она
с намерением долго возилась
с двумя стаканами,
мыла и терла их, взглядывая на меня исподлобья; выходя из комнаты, она остановилась на полдороге и, опустив
глаза, спросила...
Мне прокричали «ура» на прощанье. Последним теплым взглядом я обменялся
с Нелюбовым. Пошел поезд, и все ушло назад, навсегда, безвозвратно. И когда стали
скрываться из
глаз последние голубые избенки Заречья и потянулась унылая, желтая, выгоревшая степь — странная грусть сжала мне сердце. Точно там, в этом месте
моих тревог, страданий, голода и унижений, осталась навеки частица
моей души.
Потом месяц стал углом на последнюю из досок, постоял на ней
с полминуты и
скрылся из
моего тесного горизонта, оставив меня в
моей конурке
с сердцем, преисполненным тоской, разнеженностью от воспоминаний и сожалением о себе… К
глазам в этой темноте подступали слезы. Мне хотелось кинуться на свою кровать, уткнуться лицом в подушку и, пожалуй, заплакать, как я плакал когда-то ребенком.
— Претит мне! — перебила она повелительно и страстно. —
Скройтесь вы
с глаз моих! Уезжайте и проживайте где хотите! Будете получать тридцать тысяч.
Я вскочил… Сердце
мое сильно билось. Я хотел спуститься
с террасы, но на нее уже входила стройная молодая женщина
с такими же, как у ребенка, тонкими чертами лица и большими
глазами. На ней было надето белое вышитое платье, ее изящная головка
скрывалась под легкой итальянской широкополой шляпой.
—
Скройся ты
с глаз моих, нерачитель ненавистный! — проговорила, встречая его и озираясь по сторонам, Платонида Андревна. — Что ты бзыришь-то козлом по огороду? Пошел, тебе говорят, вон!
Но чуть на небе начало слегка сереть, дикарь тихо поднялся
с саней, заложил руки поглубже за пазуху и опять побрел вдоль по опушке. Долго он не бывал назад, я долго видел, как он бродил и все останавливался: станет и что-то долго-долго на деревьях разглядывает, и опять дальше потянет. И так он, наконец,
скрылся с моих глаз, а потом опять так же тихо и бесстрастно возвращается и прямо
с прихода лезет под сани и начинает там что-то настроивать или расстроивать.
— Сгинь, говорит, сатана, прахом рассыпься! Почему я тебе доверять должна, ежели вся ваша порода на лжи стоит, ложью сповита? Сызмальства я приучена чертей гнушаться, один от вас грех и погибельная отрава. Чем ты, пес, других лучше?..
Скройся с моих прекрасных
глаз, не то в набат ударю, весь монастырь всполошу.
—
Скройся ты
с глаз моих, нерачитель ты ненавистный! — проговорила, встречая его и озираясь по сторонам, Платонида Андревна. — Что ты бзыришь-то козлом по огороду? Пошел, тебе говорят, вон!