Неточные совпадения
На тревожный же и робкий вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве», он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в
больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно
следит теперь
за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня
больной был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
Самгин чувствовал, что эта большеглазая девица не верит ему, испытывает его. Непонятно было ее отношение к сводному брату; слишком часто и тревожно останавливались неприятные глаза Татьяны на лице Алексея, — так
следит жена
за мужем с
больным сердцем или склонным к неожиданным поступкам, так наблюдают
за человеком, которого хотят, но не могут понять.
— А Пуцилло-Маляхинский?.. Поверьте, что я не умру, пока не сломлю его. Я систематически доконаю его, я буду
следить по его пятам, как тень… Когда эта компания распадется, тогда, пожалуй, я не отвечаю
за себя: мне будет нечего больше делать, как только протянуть ноги. Я это замечал:
больной человек, измученный, кажется, места в нем живого нет, а все скрипит да еще работает
за десятерых, воз везет. А как отняли у него дело — и свалился, как сгнивший столб.
— Сударыня, если вы опытный доктор, то я зато опытный
больной, — слюбезничал через силу Митя, — и предчувствую, что если вы уж так
следите за судьбой моею, то и поможете ей в ее гибели, но для этого позвольте мне наконец изложить пред вами тот план, с которым я рискнул явиться… и то, чего от вас ожидаю… Я пришел, сударыня…
За Кишкиным уже
следили. Матюшка первый заподозрил, что дело нечистое, когда Кишкин прикинулся
больным и бросил шурфовку. Потом он припомнил, что Кишкин выплеснул пробу в шурф и не велел бить следующих шурфов по порядку. Вообще все поведение Кишкина показалось ему самым подозрительным. Встретившись в кабаке Фролки с Петром Васильичем, Матюшка спросил про Кишкина, где он ночует сегодня. Слово
за слово — разговорились. Петр Васильич носом чуял, где неладно, и прильнул к Матюшке, как пластырь.
Она внимательно выслушала мой рассказ, и помню, как ее черные, сверкающие
больным, лихорадочным блеском глаза пристально и неотступно
следили за мной во все продолжение рассказа. В комнате было уже темно.
Но я ошибался.
За мной
следила смешная и нелепая по существу женщина Федосья. Мы с ней периодически враждовали и ссорились, но сейчас она видела во мне
больного и отнеслась с чисто женским участием. Получалась трогательная картина, когда она приносила то чашку бульона, то какие-то сухари, то кусок жареной говядины.
Но Рогожину некогда было
следить за проказником, потому что при первом громе, произведенном падением разбившейся посуды, чистый, звонкий, молодой голос крикнул: «Брысь!», и занимавший несколько минут назад
больного рокот
за его головою тотчас же прекратился, а к печке подбежала молодая сильная девушка в красной юбке и в белой как кипень рубахе с шитым оплечьем.
Как сказали, так и сделали. Настя провела в сумасшедшем доме две недели, пока Крылушкин окольными дорогами добился до того, что губернатор, во внимание к ходатайству архиерея, велел отправить
больную к ее родным. О возвращении ее к Крылушкину не было и речи; дом его был в расстройстве; на кухне сидел десятский, обязанный
следить за Крылушкиным, а в шкафе следственного пристава красовалось дело о шарлатанском лечении
больных купцом Крылушкиным.
Больные и женщины, кормившие грудью детей, имели при раздаче преимущество, и Бесприютный внимательно и деловито
следил за правильностью раздачи.
Вечером, когда губернатор и его свита, сытно пообедав, сели в свои экипажи и уехали, я пошел в дом поглядеть на остатки пиршества. Заглянув из передней в залу, я увидел и дядю и матушку. Дядя, заложив руки назад, нервно шагал вдоль стен и пожимал плечами. Матушка, изнеможенная и сильно похудевшая, сидела на диване и
больными глазами
следила за движениями брата.
Я
следил за профессором, затаивая усмешку: сколько трудов кладет он на исследование, и все это лишь для того, чтобы в конце концов сказать нам, что
больной безнадежен и что вылечить его мы не в состоянии!
У
больного с вывихом плеча — порок сердца; хлороформировать нельзя, и вывих вправляют без наркоза; фельдшера крепко вцепились в
больного, он бьется и вопит от боли, а нужно внимательно
следить за приемами профессора, вправляющего вывих; нужно быть глухим к воплям оперируемого, не видеть корчащегося от боли тела, душить в себе жалость и волнение.
На обязанности студента-куратора лежит исследовать данного ему
больного, определить его болезнь и
следить за ее течением; когда
больного демонстрируют студентам, куратор излагает перед аудиторией историю его болезни, сообщает, что он нашел у него при исследовании, и высказывает свой диагноз; после этого профессор указывает куратору на его промахи и недосмотры, подробно исследует
больного и ставит свое распознавание.
В течение всего моего студенчества систематически
следить за ходом болезни я имел возможность только у тех десяти — пятнадцати
больных, при которых состоял куратором, а это все равно, что ничего.
И веру в себя недостаточно завоевать раз; приходится все время завоевывать ее непрерывно. У
больного болезнь затягивается; необходимо зорко
следить за душевным состоянием его и его окружающих; как только они начинают падать духом, следует, хотя бы наружно, переменить лечение, назначить другое средство, другой прием; нужно цепляться
за тысячи мелочей, напрягая всю силу фантазии, тонко считаясь с характером и степенью развития
больного и его близких.
Больной поправляется, но он еще слаб,
за ним необходимо внимательно
следить; а близкие вежливо говорят мне...
Прекрасные темные глаза
больной жадно
следили за движениями горничной.
Суб-ассистенты являлись помощниками врачей-ассистентов,
следили за порученными им
больными, производили лабораторные исследования, ассистировали профессору и ассистентам при операциях, делали перевязки и т. п.
Он беззаботно разговаривал с солдатом и исподтишка пристально
следил за ним. Говорил то громче, то тише, задавал неожиданные вопросы, со всех сторон подступал к нему, — насторожившийся, с предательски смотрящими глазами. У меня вдруг мелькнул вопрос: где я? В палате
больных с врачами, или в охранном отделении, среди жандармов и сыщиков?
Болезнь была серьезная. Доктор внимательно
следил за ее ходом и приложил для ее излечения все свои знания…
Больная стала поправляться.
Белоглазова аккуратно давала ему лекарства, переменяла компрессы, подносила питье и с нежною внимательностью
следила за каждым движением
больного.
— Ты скажи мне, — при чем тут мягкотелость? Ну, укажи мне, — вот я спрашиваю тебя: как иначе устроить нашу жизнь? Сам я не могу заботиться об обеде, потому, что мне до обеда нужно принять сто человек
больных. После обеда мне нужно поспать, а то я вечером не в состоянии буду ехать к
больным. Если я вздумаю
следить за дровами и провизией, то не в состоянии буду зарабатывать на дрова и провизию. Ребят мне нянчить тоже некогда… В чем же я могу тебя облегчить? Ну, скажи, укажи, — в чем?