Неточные совпадения
— Дело в
следующем анекдоте из прошедших
веков, ибо я в необходимости рассказать анекдот из прошедших
веков. В наше время, в нашем отечестве, которое, надеюсь, вы любите одинаково со мной, господа, ибо я, с своей стороны, готов излить из себя даже всю кровь мою…
Стоило только раз попасть рабочему в медный рудник, чтобы на
веки вечные обречь
следующие поколения на эту же работу.
Дорогой княгиня совсем потеряла свой желчный тон и даже очень оживилась; она рассказала несколько скабрезных историек из маловедомого нам мира и
века, и каждая из этих историек была гораздо интереснее светских романов одной русской писательницы, по мнению которой влюбленный человек «хорошего тона» в самую горячечную минуту страсти ничего не может сделать умнее, как с большим жаром поцеловать ее руку и прочесть ей
следующее стихотворение Альфреда Мюссе.
Помнится, один отставной секунд-майор [Секунд-майор — офицерский чин в русской армии XVIII
века,
следующий за чином капитана.], известный борзятник [Борзятник — любитель охотиться с борзыми собаками.], внезапно высунулся из окна своей квартиры и, весь багровый, с туловищем на перевесе, неистово заулюлюкал!
Ему же, вероятно, принадлежит и
следующий перевод: «Древнего и нового
века люди, или Уборный стол г-жи маркизы Помпадур, соч. г. Вольтера, перевел с французского О. К.», СПб., 1777 (Сопиков, № 3478).
Но после «Ежемесячных сочинений» это было самое продолжительное издание в прошлом
веке, и, уж конечно, прекратилось оно не по тем причинам, которые, например, заставили Туманского напечатать в 1786 году на последней странице своего «Зеркала света»
следующие строки: «Сия часть оканчивает издание «Зеркала света» понедельно.
На
следующую зиму положение"
Века"значительно покачнулось после истории с громовой газетной статьей М.Л.Михайлова"Безобразный поступок"
Века".
Нравственное влияние Дидро и Вольтера на Екатерину немало содействовало прекращению преследований: она едва подписала указы о возвращении раскольникам утраченных предками их гражданских прав и естественного права свободной совести, как писала уже
следующие строки к фернейскому пустыннику, оратору европейских дворов и князю философов XVIII
века: «терпимость всех вер у нас законом уставлена, следовательно, гонение запрещается; правда, есть у нас такие исступленники, кои, по неимению гонения, сами себя сожигают, но если бы подобные им, находящиеся в других государствах, делали то же, то бы сие не только что большого зла не сделало, но еще бы более доставило свету спокойствия, и Колас не был бы колесован» [«Историческая и философическая переписка императрицы Екатерины II с Вольтером».