Неточные совпадения
Сидит, слушает меня понуря голову мой Емельянушка. Чего, сударь! Уж до того дошел, что язык пропил,
слова путного сказать не умеет. Начнешь ему про огурцы, а он тебе на
бобах откликается! слушает меня, долго слушает, а потом и вздохнет.
— Грация! (то есть благодарю, по-итальянски) — ни с того ни с сего говорит
Боб единственное
слово, которое он знает по-итальянски.
Я едва дослушиваю последние
слова доктора, взвизгиваю от восторга и начинаю кружиться по комнате.
Боб Денисов кричит «ура». Рудольф, Маруся и Ольга смеются.
«Офелия! Удались в монастырь! Тебе здесь не место»! — гробовым басом прогудел
Боб над склоненной головкой
слова из заученной им роли.
И прежде, нежели я успела ответить, поблагодарить его, произнести хоть
слово, он уже своей равномерной спокойной походкой настоящего «лорда и джентльмена», как, наверное бы, выразился
Боб, покинул «сумасшедший верх».
— Тише, господа! — покрывая все остальные голоса, крикнул
Боб своим басом. — Дайте хоть одно дельное
слово произнести умному человеку.
— Грация! — опять ни к селу, ни к городу заявляет
Боб и первый шагает своими длинными ногами туда, в гримерную, по бело-розовым коврам к туалетному столу, за которым сидит дива. За ним Ольга с букетом и я, подбирающая в уме французские
слова.
— Где вы, Лидочка? Ау! — заинтересовывается
Боб, и в то время как от смеха я не могу произнести ни
слова, он ищет меня в противоположном углу тройки…
Слово за
словом полились ответы.
Боб Денисов оказался сыном оперного певца. Коршунов происходил из писательской семьи, где собирались художники и артисты, подметившие дарование в мальчике. Федя Крылов, самый юный, промямлил, что в театре весело, а в университете скучно, и что ему все равно, где учиться теперь. Немчик Рудольф поднялся со своего места и, чуть хмуря брови над детски-ясными, застенчивыми глазами, произнес чуть слышно...
— Ну, брат Боря, теперь тебе крышка. Этот Владимир Кареев — будущий гений, уверяю тебя, — успел шепнуть неугомонный
Боб Коршунову, которого все мы до сих пор считали из ряда вон выходящим талантом. — У него в лице что-то такое, знаешь, сократовское… Одним
словом, гений, да и только, уверяю тебя.