Неточные совпадения
Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг;
Онегин тихо увлекает
Татьяну
в угол и
слагаетЕе на шаткую скамью
И клонит
голову свою
К ней на плечо; вдруг Ольга входит,
За нею Ленский; свет блеснул,
Онегин руку замахнул,
И дико он очами бродит,
И незваных гостей бранит;
Татьяна чуть жива лежит.
— Чшш! — произнесла татарка,
сложив с умоляющим видом руки, дрожа всем телом и оборотя
в то же время
голову назад, чтобы видеть, не проснулся ли кто-нибудь от такого сильного вскрика, произведенного Андрием.
В помещение под вывеской «Магазин мод» входят, осторожно и молча, разнообразно одетые, но одинаково смирные люди, снимают верхнюю одежду,
складывая ее на прилавки, засовывая на пустые полки; затем они, «гуськом» идя друг за другом, спускаются по четырем ступенькам
в большую, узкую и длинную комнату, с двумя окнами
в ее задней стене, с
голыми стенами, с печью и плитой
в углу, у входа: очевидно — это была мастерская.
Ловцов указал кивком
головы в сторону Фроленкова, — веселый красавец вытянул
в его сторону руку,
сложив пальцы кукишем, но Ловцов только
головой тряхнул, продолжая быстро и спокойно...
В соседней комнате оказалась Агафья, и когда он
в халате,
в туфлях вышел туда, — она,
сложив на груди руки,
голые по локти, встретила его веселой улыбкой.
Посредине комнаты стоял Денисов, глядя
в пол,
сложив руки на животе, медленно вертя большие пальцы; взглянув на гостя, он тряхнул
головой.
Долго шептали они, много раз бабушка крестила и целовала Марфеньку, пока наконец та заснула на ее плече. Бабушка тихо
сложила ее
голову на подушку, потом уже встала и молилась
в слезах, призывая благословение на новое счастье и новую жизнь своей внучки. Но еще жарче молилась она о Вере. С мыслью о ней она подолгу склоняла седую
голову к подножию креста и шептала горячую молитву.
Войдя
в большую церковь, епископ, а за ним и молодой миссионер преклонили колена,
сложили на груди руки, поникли
головами и на минуту задумались.
Нехлюдов вышел из сада и подошел к крыльцу, у которого стояли две растрепанные бабы, из которых одна, очевидно, была на сносе беременна. На ступеньках крыльца,
сложив руки
в карманы парусинного пальто, стоял приказчик. Увидав барина, бабы замолчали и стали оправлять сбившиеся платки на
головах, а приказчик вынул руки из карманов и стал улыбаться.
Последние поскребки выскребет и всё тебе на
голову сложит — такая, я тебе скажу, живодерность
в них сидит, во всех до единой,
в этих ангелах-то, без которых жить-то нам невозможно!
Я присел на могилу
в ожидании Ермолая. Владимир отошел, для приличия, несколько
в сторону и тоже сел. Сучок продолжал стоять на месте, повеся
голову и
сложив, по старой привычке, руки за спиной.
В числе этих любителей преферанса было: два военных с благородными, но слегка изношенными лицами, несколько штатских особ,
в тесных, высоких галстухах и с висячими, крашеными усами, какие только бывают у людей решительных, но благонамеренных (эти благонамеренные люди с важностью подбирали карты и, не поворачивая
головы, вскидывали сбоку глазами на подходивших); пять или шесть уездных чиновников, с круглыми брюшками, пухлыми и потными ручками и скромно неподвижными ножками (эти господа говорили мягким голосом, кротко улыбались на все стороны, держали свои игры у самой манишки и, козыряя, не стучали по столу, а, напротив, волнообразно роняли карты на зеленое сукно и,
складывая взятки, производили легкий, весьма учтивый и приличный скрип).
Дойдя до места, старик опустился на колени,
сложил руки ладонями вместе, приложил их ко лбу и дважды сделал земной поклон. Он что-то говорил про себя, вероятно, молился. Затем он встал, опять приложил руки к
голове и после этого принялся за работу. Молодой китаец
в это время развешивал на дереве красные тряпицы с иероглифическими письменами.
(
Складывает над
головой руки и проваливается
в дупло.)
В два года она лишилась трех старших сыновей. Один умер блестяще, окруженный признанием врагов, середь успехов, славы, хотя и не за свое дело
сложил голову. Это был молодой генерал, убитый черкесами под Дарго. Лавры не лечат сердца матери… Другим даже не удалось хорошо погибнуть; тяжелая русская жизнь давила их, давила — пока продавила грудь.
Наружность у Антония (так звали ябедника) была необыкновенно сладостная. Круглая фигура, большой живот, маленькая лысая
голова, сизый нос и добродушные глаза, светившиеся любовью к ближним. Когда он сидел
в кресле,
сложив пухлые руки на животе, вращая большими пальцами, и с тихой улыбкой глядел на собеседника, — его можно было бы принять за олицетворение спокойной совести.
В действительности это был опасный хищник.
Однажды он исчез и более
в Гарном Луге не появлялся. Говорили, будто он
сложил свою дворянскую
голову где-то темною ночью на промысле за чужими лошадьми. Но достоверно ничего не было известно.
Я тебе, читатель, позабыл сказать, что парнасский судья, с которым я
в Твери обедал
в трактире, мне сделал подарок.
Голова его над многим чем испытывала свои силы. Сколь опыты его были удачны, коли хочешь, суди сам; а мне скажи на ушко, каково тебе покажется. Если, читая, тебе захочется спать, то
сложи книгу и усни. Береги ее для бессонницы.
Но старушка, прежде чем Парфен успел взяться, подняла свою правую руку,
сложила пальцы
в три перста и три раза набожно перекрестила князя. Затем еще раз ласково и нежно кивнула ему
головой.
Барыня давно ей простила, и опалу
сложила с нее, и с своей
головы чепец подарила; но она сама не захотела снять свой платок и все ходила
в темном платье; а после смерти барыни она стала еще тише и ниже.
Я едва верил глазам своим. Кровь бросилась
в голову старика и залила его щеки; он вздрогнул. Анна Андреевна стояла,
сложив руки, и с мольбою смотрела на него. Лицо ее просияло светлою, радостною надеждою. Эта краска
в лице, это смущение старика перед нами… да, она не ошиблась, она понимала теперь, как пропал ее медальон!
Ефим принес горшок молока, взял со стола чашку, сполоснул водой и, налив
в нее молоко, подвинул к Софье, внимательно слушая рассказ матери. Он двигался и делал все бесшумно, осторожно. Когда мать кончила свой краткий рассказ — все молчали с минуту, не глядя друг на друга. Игнат, сидя за столом, рисовал ногтем на досках какой-то узор, Ефим стоял сзади Рыбина, облокотясь на его плечо, Яков, прислонясь к стволу дерева,
сложил на груди руки и опустил
голову. Софья исподлобья оглядывала мужиков…
В доме все было необъяснимо странно и смешно: ход из кухни
в столовую лежал через единственный
в квартире маленький, узкий клозет; через него вносили
в столовую самовары и кушанье, он был предметом веселых шуток и — часто — источником смешных недоразумений. На моей обязанности лежало наливать воду
в бак клозета, а спал я
в кухне, против его двери и у дверей на парадное крыльцо:
голове было жарко от кухонной печи,
в ноги дуло с крыльца; ложась спать, я собирал все половики и
складывал их на ноги себе.
Увидав серебряную папиросочницу
в руке Лорис-Меликова, он попросил себе покурить. И когда Лорис-Меликов сказал, что им ведь запрещено курить, он подмигнул одним глазом, мотнув
головой на спальню Хаджи-Мурата, и сказал, что можно, пока не видят. И тотчас же стал курить, не затягиваясь и неловко
складывая свои красные губы, когда выпускал дым.
Через несколько дней,
в тихие сумерки зимнего вечера, она пришла к нему, весёлая,
в красной кофте с косым воротом, похожей на мужскую рубаху,
в чёрной юбке и дымчатой, как осеннее облако, шали. Косу свою она
сложила на
голове короной и стала ещё выше.
«Как! — говорил он, защищая свою нелепую мысль (мысль, приходившую
в голову и не одному Фоме Фомичу, чему свидетелем пишущий эти строки), — как! он всегда вверху при своей госпоже; вдруг она, забыв, что он не понимает по-французски, скажет ему, например, донне муа мон мушуар [Дайте мне платок (франц.: «Donnez-moi mon mouchoir»).] — он должен и тут найтись и тут услужить!» Но оказалось, что не только нельзя было Фалалея выучить по-французски, но что повар Андрон, его дядя, бескорыстно старавшийся научить его русской грамоте, давно уже махнул рукой и
сложил азбуку на полку!
Та подняла
голову,
сложила руки и с умоляющим видом смотрела на сына, которого еще никогда
в жизни не видала
в таком гневе.
Во все время этого объяснения Захар не давал отдыха языку своему. Он опровергал с неописанною наглостью все обвинения, требовал очной ставки с Герасимом, называл его мошенником, призывал
в доказательство своей невинности расписку,
в которой не был даже поименован,
складывал всю вину на Гришку, говорил, что приемыш всему делу голова-заглавие, поминутно обращался к дружбе Федота Кузьмича и проч. Но Федот Кузьмич только подтрунивал, а гуртовщик, державший Захара за ворот рубахи, не переставал его потряхивать.
Там у них
в Комареве какого-то, вишь, фабриканта обокрали, так всю вину на эвтого
слагают; он, сказывают, подучил, а тот во всем ссылается на твоего на мужа: он, говорит, всему
голова — затейщик…
— Там жарко; лучше здесь посидим, потолкуем, — отвечал он на приглашение кормилицы войти
в избу. Кормилица была еще свежая и красивая женщина.
В чертах лица ее и особенно
в больших черных глазах было большое сходство с лицом барина. Она
сложила руки под занавеской и, смело глядя на барина и беспрестанно виляя
головой, начала говорить с ним...
Сядем, братья, на лихих коней
Да посмотрим синего мы Дону!»
Вспала князю эта мысль на ум —
Искусить неведомого края,
И сказал он, полон ратных дум,
Знаменьем небес пренебрегая:
«Копие хочу я преломить
В половецком поле незнакомом,
С вами, братья,
голову сложитьЛибо Дону зачерпнуть шеломом...
Но, отшатнувшись от Ильи, Кирик снова нагнул
голову и пошёл на него. Гости молча смотрели. Никто не двинулся с места, только Травкин, ступая на носки сапог, тихо отошёл
в угол, сел там на лежанку и,
сложив руки ладонями, сунул их между колен.
— И этот царь! — проговорила она,
складывая с умилением свои аристократические руки и снова улетая
в свое прошедшее. — Этот божественный, прекрасный Александр Павлович! Этот благороднейший рыцарь! Этот джентльмен с
головы до ног!
Ярль Торгнир взглянул на нее и со слезами послал птичке слово: «Утешь меня, добрая птичка!» И ласточка крылья
сложила и, над его
головой пролетев, уронила ему русый волос… золотой как горючий янтарь волосок, а длиной
в целый рост человека…
Зина ходила по комнате взад и вперед,
сложив накрест руки, понурив
голову, бледная и расстроенная.
В глазах ее стояли слезы; но решимость сверкала во взгляде, который она устремила на мать. Она поспешно скрыла слезы, и саркастическая улыбка появилась на губах ее.
Дигэ, сняв свою руку
в перчатке,
складывала и раздвигала страусовый веер: ее лицо, ставшее еще красивее от смуглых
голых плеч, выглядело властным, значительным.
Юрий спал… но вдруг, как ужаленный скорпионом, пробудился; на него были устремлены два черные глаза и светлый кинжал!.. ад и проклятие!.. еще вчера он ненасытно лобзал эти очи, еще вчера за эту маленькую ручку он бы отдал всё свое имущество!..
в одно мгновение вырвал он у Зары смертоносное орудие и кинул далеко от себя; но турчанка не испугалась, не смутилась… она тихо отошла,
сложила руки, склонила
голову на грудь, готовая принять заслуженную казнь, готовая слушать безмолвно все упреки, все обиды… о,
в ней точно кипела южная кровь!..
И теперь, когда ужас неразрешимой, воочию представшей тайны с
головою покрыл его, как вода
в половодье прибрежную лозиночку, он захотел молиться. Хотел стать на колени, но стыдно сделалось перед солдатом, и,
сложив руки у груди, тихо прошептал...
В головах у дьякона сидел,
сложив ноги калачиком, Федя, а
в ногах на корточках поместился Ароматов.
Охотник вытягивает ему ноги,
складывает ровно крылья, выправляет хвостовые перья и, оставя на свободе одну
голову, спеленывает его
в платок, нарочно для того сшитый вдвое, с отверстием для
головы, плотно обвивает краями платка и завязывает слегка снурком или тесемкой;
в таком положении носит он на ладони спеленанного гнездаря по крайней мере часа два, и непременно там, где много толпится народа; потом, развязав сзади пеленку, надевает ему на ноги нагавки с опутинками, которые привязываются обыкновенною петлею к должнику, [Нагавками, или обносцами, называются суконные или кожаные, но подшитые тоненьким суконцем онучки, шириною
в большой палец, которыми обертывают просторно,
в одну рядь, ноги ястреба; па онучках, то есть пагавках, нашиты опутинки, плетеные тесемочки волос
в тридцать, длиною четверти
в полторы; каждая опутинка нижним концом своим продевается
в петельку, пришитую к нагавке, затягивается и держится крепко и свободно на ноге.
Вечером, для старших классов
в 10 часов, по приглашению дежурного надзирателя, все становились около своих мест и,
сложивши руки с переплетенными пальцами, на минуту преклоняли
головы, и затем каждый, сменив одежду на халат, а сапоги на туфли, клал платье на свое место на стол и ставил сапоги под лавку; затем весь класс с величайшей поспешностью сбегал три этажа по лестнице и, пробежав через нетопленые сени, вступал
в другую половину здания, занимаемого, как сказано выше, темными дортуарами.
Здесь я должен заметить, что при этих размышлениях Павлу, несмотря на всю его неопытность
в практической жизни, невольно пришло
в голову: отчего Владимир Андреич сам ничего не дал за дочерью, почему все заботы
складывает на него, а
в то же время решительно не оценивает ни его благородства, ни его любви к Юлии; что Владимиру Андреичу следовало бы прежде внушить дочери, чтобы она любила и уважала мужа, а потом уж и от него требовать строгого и предусмотрительного исполнения обязанностей семьянина.
Хозяин стоял неподвижно, точно он врос
в гнилой, щелявый пол. Руки он
сложил на животе,
голову склонил немножко набок и словно прислушивался к непонятным ему крикам. Все шумнее накатывалась на него темная, едва освещенная желтым огоньком стенной лампы толпа людей,
в полосе света иногда мелькала — точно оторванная —
голова с оскаленными зубами, все кричали, жаловались, и выше всех поднимался голос варщика Никиты...
К ночи Бубенчику стало хуже: он лежал
в жару и дышал неестественно — наберет
в грудь много кислого, спиртного воздуха и,
сложив губы трубкой, выпускает его тонкой струей, точно желая свистнуть и не имея сил. Часто требовал пить, но, глотнув воды, отрицательно качал
головою и, улыбаясь помутившимися глазками, шептал...
Жена лежала на кушетке
в прежней позе — лицом вниз и обхватив
голову обеими руками. Она плакала. Возле нее стояла горничная с испуганным, недоумевающим лицом. Я отослал горничную,
сложил бумаги на стол, подумал и сказал...
Но если ты, свою познавши мерзость,
До нашего прихода с
головы,
Со скверный своея, сам
сложишьНаш воровски похищенный венец,
И
в схиму облечешься, и смиренно
Во монастырь оплакивать свой грех
Затворишься, — мы,
в жалости души,
Тебя на казнь не обречем, но милость
Тебе, Борису, царскую мы нашу
Тогда явим.
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить —
В красной гвардии служить —
Буйну
голову сложить!
Через несколько времени отлегло нá сердце у канонницы. Подняла она
голову, села на постель, мутным взором окинула стоявших девиц и,
сложив на коленях руки, стала причитать
в истошный голос...
Жалко ему стало ту, за которую так недавно с радостью
сложил бы
голову… Мутится
в уме, двоятся мысли… То покойница вспоминается, то Марья Гавриловна на память идет.
Поели татары блины, пришла татарка
в рубахе такой же, как и девка, и
в штанах;
голова платком покрыта. Унесла масло, блины, подала лоханку хорошую и кувшин с узким носком. Стали мыть руки татары, потом
сложили руки, сели на коленки, подули на все стороны и молитвы прочли. Поговорили по-своему. Потом один из гостей-татар повернулся к Жилину, стал говорить по-русски.