Неточные совпадения
Беспокойный бред охватывал ее более и более. Порой она вздрагивала, обводила кругом глазами, узнавала всех на
минуту; но тотчас же сознание снова
сменялось бредом. Она хрипло и трудно дышала, что-то как будто клокотало в горле.
Мир и тишина покоятся над Выборгской стороной, над ее немощеными улицами, деревянными тротуарами, над тощими садами, над заросшими крапивой канавами, где под забором какая-нибудь коза, с оборванной веревкой на шее, прилежно щиплет траву или дремлет тупо, да в полдень простучат щегольские, высокие каблуки прошедшего по тротуару писаря, зашевелится кисейная занавеска в окошке и из-за ерани выглянет чиновница, или вдруг над забором, в саду, мгновенно выскочит и в ту ж
минуту спрячется свежее лицо девушки, вслед за ним выскочит другое такое же лицо и также исчезнет, потом явится опять первое и
сменится вторым; раздается визг и хохот качающихся на качелях девушек.
Полосы тихости и покорности
сменялись у Харитины, как всегда, самым буйным настроением, и Галактион в эти
минуты старался уйти куда-нибудь из дому или не обращать на нее никакого внимания.
Это делало его обращение неровным:
минуты порывистой нежности и сильного нервного возбуждения
сменялись днями подавленной, беспросветной печали.
Он никогда не прерывал музыканта, и только когда тот сам останавливался и проходило две-три
минуты в молчании, немое очарование
сменялось в мальчике какою-то странною жадностью.
В первые
минуты на забрызганном грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время, как ему приносят носилки, и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что выражение это
сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и в то время, как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!» В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.
Ноги и тело у него были безупречные, совершенных форм, поэтому он всегда спал стоя, чуть покачиваясь вперед и назад. Иногда он вздрагивал, и тогда крепкий сон
сменялся у него на несколько секунд чуткой дремотой, но недолгие
минуты сна были так глубоки, что в течение их отдыхали и освежались все мускулы, нервы и кожа.
Сотни мужчин, от древних старцев, клавших на ночь свои зубы в стакан с водой, до мальчишек, у которых в голосе бас мешается с дискантом, штатские, военные, люди плешивые и обросшие, как обезьяны, с ног до головы шерстью, взволнованные и бессильные, морфинисты, не скрывавшие перед ней своего порока, красавцы, калеки, развратники, от которых ее иногда тошнило, юноши, плакавшие от тоски первого падения, — все они обнимали ее с бесстыдными словами, с долгими поцелуями, дышали ей в лицо, стонали от пароксизма собачьей страсти, которая — она уже заранее знала — сию
минуту сменится у них нескрываемым, непреодолимым отвращением.
Полонез
сменился нежными, замирающими звуками ласкающего вальса. Кавалеры торопливо натягивали перчатки и спешили пригласить «дам» — из числа старших институток.
Минута — и десятки пар грациозно закружились в вальсе. Вон белокурая Ирочка несется, тонкая и стройная, согнув немного талию, с длинным, угреватым лицеистом, а вон Михайлова кружится как волчок с каким-то розовым белобрысым пажом.
Часы
сменялись часами, дни — днями, недели — неделями. Институтская жизнь — бледная, небогатая событиями — тянулась однообразно, вяло. Но я уже привыкла к ней. Она мне не казалась больше невыносимой и тяжелой, как раньше. Даже ее маленькие интересы заполняли меня, заставляя забывать
минутами высокие горы и зеленые долины моего сказочно-чудесного Востока.
Вы называете себя и объясняете, зачем пришли. Ужас и изумление
сменяются пронзительным, радостным «ах!» и закатыванием глаз. Это «ах», как эхо, передается из передней в зал, из зала в гостиную, из гостиной в кухню… и так до самого погреба. Скоро весь домик наполняется разноголосыми радостными «ах».
Минут через пять вы сидите в гостиной, на большом, мягком, горячем диване, и слышите, как ахает уж вся Московская улица.
Он сам, хотя с утра ничего не пил и не ел, чувствовал себя очень странно: голова кружилась, и страх
минутами сменялся диким восторгом — восторгом страха.
За углом встречаю разносчика с шарами… Красные, синие, желтые… И… тут мои мысли сразу
сменяются другими, ничего общего не имеющими с предстоящим испытанием. «Который из этих шаров купить моему принцу?» — думаю я с
минуту и покупаю три сразу: красный, желтый и голубой, и бегу снова к моему милому маленькому сынишке, в мою квартирку в Кузнечном переулке…
Театры, балы, собрания, концерты
сменялись перед ней как в калейдоскопе — казалось, у нее не должно было остаться ни одной
минуты, свободной от новых впечатлений, свободной для размышления о себе.