Неточные совпадения
— Долли, постой, душенька. Я видела Стиву, когда он был влюблен в тебя. Я помню это время, когда он приезжал ко мне и плакал, говоря о тебе, и какая поэзия и высота была ты для него, и я знаю, что чем больше он с тобой жил, тем выше ты для него становилась. Ведь мы
смеялись бывало
над ним, что он к каждому
слову прибавлял: «Долли удивительная женщина». Ты для него божество всегда была и осталась, а это увлечение не души его…
Народу было пропасть, и в кавалерах не было недостатка; штатские более теснились вдоль стен, но военные танцевали усердно, особенно один из них, который прожил недель шесть в Париже, где он выучился разным залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst, mon bibi» [«Зют», «Черт возьми», «Пст, пст, моя крошка» (фр.).] и т.п. Он произносил их в совершенстве, с настоящим парижским шиком,и в то же время говорил «si j’aurais» вместо «si j’avais», [Неправильное употребление условного наклонения вместо прошедшего: «если б я имел» (фр.).] «absolument» [Безусловно (фр.).] в смысле: «непременно»,
словом, выражался на том великорусско-французском наречии,
над которым так
смеются французы, когда они не имеют нужды уверять нашу братью, что мы говорим на их языке, как ангелы, «comme des anges».
— А что же?
Смеяться? Это, брат, вовсе не смешно, — резко говорил Макаров. — То есть — смешно, да… Пей! Вопрошатель. Черт знает что… Мы, русские, кажется, можем только водку пить, и безумными
словами все ломать, искажать, и жутко
смеяться над собою, и вообще…
— И тут вы остались верны себе! — возразил он вдруг с радостью, хватаясь за соломинку, — завет предков висит
над вами: ваш выбор пал все-таки на графа! Ха-ха-ха! — судорожно
засмеялся он. — А остановили ли бы вы внимание на нем, если б он был не граф? Делайте, как хотите! — с досадой махнул он рукой. — Ведь… «что мне за дело»? — возразил он ее
словами. — Я вижу, что он, этот homme distingue, изящным разговором, полным ума, новизны, какого-то трепета, уже тронул, пошевелил и… и… да, да?
Он
смеялся над своим увлечением, грозившим ему, по-видимому, серьезной страстью, упрекал себя в настойчивом преследовании Веры и стыдился, что даже посторонний свидетель, Марк, заметил облака на его лице, нервную раздражительность в
словах и движениях, до того очевидную, что мог предсказать ему страсть.
Начался Великий пост, а Маркел не хочет поститься, бранится и
над этим
смеется: «Все это бредни, говорит, и нет никакого и Бога», — так что в ужас привел и мать и прислугу, да и меня малого, ибо хотя был я и девяти лет всего, но, услышав
слова сии, испугался очень и я.
Мои спутники
рассмеялись, а он обиделся. Он понял, что мы
смеемся над его оплошностью, и стал говорить о том, что «грязную воду» он очень берег. Одни
слова, говорил он, выходят из уст человека и распространяются вблизи по воздуху. Другие закупорены в бутылку. Они садятся на бумагу и уходят далеко. Первые пропадают скоро, вторые могут жить сто годов и больше. Эту чудесную «грязную воду» он, Дерсу, не должен был носить вовсе, потому что не знал, как с нею надо обращаться.
А я вспомнил и больше: в то лето, три — четыре раза, в разговорах со мною, он, через несколько времени после первого нашего разговора, полюбил меня за то, что я
смеялся (наедине с ним)
над ним, и в ответ на мои насмешки вырывались у него такого рода
слова: «да, жалейте меня, вы правы, жалейте: ведь и я тоже не отвлеченная идея, а человек, которому хотелось бы жить.
Красавица, поверь, что если б громы,
Средь ясного, безоблачного неба
Раскатами внезапно возгремели,
Не так бы я дивился, как дивлюсь
Словам твоим бесхитростным.
СмеятьсяНад девушкой покинутой,
над сердцем,
Ребячески доверчивым! Ужасно!
Неслыханно, Бермята! Страшно верить!
Приспешники, ищите по посаду
Преступника; поставьте Мизгиря
На суд царев.
Тюфяев был в открытой связи с сестрой одного бедного чиновника.
Над братом
смеялись, брат хотел разорвать эту связь, грозился доносом, хотел писать в Петербург,
словом, шумел и беспокоился до того, что его однажды полиция схватила и представила как сумасшедшего для освидетельствования в губернское правление.
Хомяков знал очень хорошо свою силу и играл ею; забрасывал
словами, запугивал ученостью, надо всем издевался, заставлял человека
смеяться над собственными верованиями и убеждениями, оставляя его в сомнении, есть ли у него у самого что-нибудь заветное.
— Ну, это еще ничего, — сказал он весело. И затем, вздохнув, прибавил: — Лет через десять буду жарить
слово в
слово. Ах, господа, господа! Вы вот
смеетесь над нами и не понимаете, какая это в сущности трагедия. Сначала вcе так живо! Сам еще учишься, ищешь новой мысли, яркого выражения… А там год за годом, — застываешь, отливаешься в форму…
Аглая остановилась на мгновение, как бы пораженная, как бы самой себе не веря, что она могла выговорить такое
слово; но в то же время почти беспредельная гордость засверкала в ее взгляде; казалось, ей теперь было уже всё равно, хотя бы даже «эта женщина»
засмеялась сейчас
над вырвавшимся у нее признанием.
— Я вам, господа, скажу факт, — продолжал он прежним тоном, то есть как будто с необыкновенным увлечением и жаром и в то же время чуть не
смеясь, может быть,
над своими же собственными
словами, — факт, наблюдение и даже открытие которого я имею честь приписывать себе, и даже одному себе; по крайней мере об этом не было еще нигде сказано или написано.
Тотчас же прояснилось небо; князь точно из мертвых воскрес; расспрашивал Колю, висел
над каждым
словом его, переспрашивал по десяти раз,
смеялся как ребенок и поминутно пожимал руки обоим смеющимся и ясно смотревшим на него мальчикам.
Словам, проскочившим давеча у взволнованного генерала насчет того, что она
смеется над всеми, а
над ним,
над князем, в особенности, он поверил вполне.
К сожалению, сам он под
словом «почва» разумеет что-то очень загадочное, и когда принимается определять его, то более вращает глазами и вертит руками в воздухе, нежели определяет,
над чем Тебеньков очень добродушно
смеется.
Иные, скрывая свое раздражение, шутили, другие угрюмо смотрели в землю, стараясь не замечать оскорбительного, третьи, не сдерживая гнева, иронически
смеялись над администрацией, которая боится людей, вооруженных только
словом.
Несмотря на те
слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь тон письма, по которым высокомерный читатель верно составил себе истинное и невыгодное понятие, в отношении порядочности, о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах, о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия о географии, о бледном друге на эсе (может быть, даже и не без основания вообразив себе эту Наташу с грязными ногтями), и вообще о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов с невыразимо грустным наслаждением вспомнил о своем губернском бледном друге и как он сиживал, бывало, с ним по вечерам в беседке и говорил о чувстве, вспомнил о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало, в кабинете составляли пульку по копейке, как жена
смеялась над ним, — вспомнил о дружбе к себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то больше со стороны бледного друга): все эти лица с своей обстановкой мелькнули в его воображении в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана, в котором лежало это милое для него письмо.
— Это, положим, не совсем так, но скажите, неужели Nicolas, чтобы погасить эту мечту в этом несчастном организме (для чего Варвара Петровна тут употребила
слово «организм», я не мог понять), неужели он должен был сам
над нею
смеяться и с нею обращаться, как другие чиновники? Неужели вы отвергаете то высокое сострадание, ту благородную дрожь всего организма, с которою Nicolas вдруг строго отвечает Кириллову: «Я не
смеюсь над нею». Высокий, святой ответ!
— Молодец, Исай Фомич, видно, что молодец! — кричат кругом, а Исай Фомич, хоть и видит, что
над ним же
смеются, но бодрится; всеобщие похвалы приносят ему видимое удовольствие, и он на всю казарму начинает тоненьким дискантиком петь: «Ля-ля-ля-ля-ля!» — какой-то нелепый и смешной мотив, единственную песню, без
слов, которую он пел в продолжение всей каторги.
В городе-то нет театра…» Одним
словом, фантазия арестантов, особенно после первого успеха, дошла на праздниках до последней степени, чуть ли не до наград или до уменьшения срока работ, хотя в то же время и сами они почти тотчас же предобродушно принимались
смеяться над собой.
Пируя с гостями, он любил хвастаться, что вот эту красотку в золотых рамах отнял он у такого-то господина, а это бюро с бронзой у такого-то, а эту серебряную стопку у такого-то, — и все эти такие-то господа нередко пировали тут же и притворялись, что не слышат
слов хозяина, или скрепя сердце сами
смеялись над собой.
Они учредились просто, скромно, не знали, как другие живут, и жили по крайнему разумению; они не тянулись за другими, не бросали последние тощие средства свои, чтоб оставить себя в подозрении богатства, они не натягивали двадцать, тридцать ненужных знакомств;
словом: часть искусственных вериг, взаимных ланкастерских гонений, называемых общежитием,
над которым все
смеются и выше которого никто не смеет стать, миновала домик скромного учителя гимназии; зато сам Семен Иванович Крупов мирился с семейной жизнию, глядя на «милых детей» своих.
Он добродушно
смеялся над архангелогородцем, когда тот его угощал ископаемой шемаей, и улыбался
над его неловкостью, когда он так долго шарил в кошельке, чтоб найти приличную монету отдать за порцию щей, что нетерпеливый полковник платил за него; он не мог довольно нарадоваться, что архангельский житель говорил полковнику «ваше превосходительство» и что полковник не мог решительно выразить ни одной мысли, не начав и не окончив ее
словами, далеко не столь почтительными; ему даже был смешон неуклюжий старичок, служивший у архангельского проезжего или, правильнее, не умиравший у него в услужении и переплетенный в cuir russe [русскую кожу (фр.).], несмотря на холод.
— Это игра
слов, а я говорю серьезно. Самое скверное то, что ты утратил всякий аппетит порядочности. Да… Ты еще можешь
смеяться над собственными безобразиями, а это признак окончательного падения. Глухой не слышит звуков, слепой не видит света, а ты не чувствуешь тех гадостей, которые проделываешь. Одним
словом, ты должен жениться на Любочке…
— Помните, Гордей Евстратыч, как вы мне тогда сказали про великое
слово о Нюше… Вот я хочу поговорить с вами о нем. Зачем вы ее губите, Гордей Евстратыч? Посмотрите, что из нее сталось в полгода: кукла какая-то, а не живой человек… Ежели еще так полгода пройдет, так, пожалуй, к весне и совсем она ноги протянет. Я это не к тому говорю, чтобы мне самой очень нравился Алексей… Я и раньше
смеялась над Нюшей, ну, оно вышло вон как. Если он ей нравится, так…
— Что, не вкусно носить мужнины-то побои? —
смеялся Гордей Евстратыч
над избитой невесткой. — Я тебя везде достану, змея… Теперь уж все знают, какая у тебя вера-то!.. Ха-ха… А скажи
слово — все будет по-твоему.
На вечернем учении повторилось то же. Рота поняла, в чем дело. Велиткин пришел с ученья туча тучей, лег на нары лицом в соломенную подушку и на ужин не ходил. Солдаты шептались, но никто ему не сказал
слова. Дело начальства наказывать, а
смеяться над бедой грех — такие были старые солдатские традиции. Был у нас барабанщик, невзрачный и злополучный с виду, еврей Шлема Финкельштейн. Его перевели к нам из пятой роты, где
над ним издевались командир и фельдфебель, а здесь его приняли как товарища.
В эту самую минуту за спиною Глеба кто-то
засмеялся. Старый рыбак оглянулся и увидел Гришку, который стоял подле навесов, скалил зубы и глядел на Ваню такими глазами, как будто подтрунивал
над ним. Глеб не сказал, однако ж, ни
слова приемышу — ограничился тем только, что оглянул его с насмешливым видом, после чего снова обратился к сыну.
Он
смеялся над ними, говорил им зазорные и обидные
слова, но никогда, даже полупьяный, не мог избавиться от какого-то стеснения пред ними.
Фома попробовал подумать
над тем, что бы он сказал в этом случае, и сконфуженно
засмеялся, не находя никаких удобных
слов…
Она повела вокруг себя рукой, на стены, мебель, на все. Игнат не подумал
над ее
словами и,
смеясь, сказал ей...
Признание в этой форме очень удивило Елену. Она сделала усилие как бы
рассмеяться над словами Жуквича.
Ее всегдашнее общество составлялось предпочтительно из чиновников французского посольства и из нескольких русских молодых литераторов, которые вслух называли ее Коринною, потому что она писала иногда французские стишки, а потихоньку
смеялись над ней вместе с французами, которые в свою очередь насмехались и
над ней, и
над ними, и
над всем, что казалось им забавным и смешным в этом доме, в котором, по
словам их, каждый день разыгрывались презабавные пародии европейского просвещения.
— Не понимаю, решительно не понимаю, чему вы
смеетесь! — начинает она с горячностию. —
Смеяться над почтенным старичком,
над родственником, подымать на смех каждое его
слово, пользуясь ангельской его добротою! Я краснела за вас, Павел Александрович! Но, скажите, чем он смешон, по-вашему? Я ничего не нашла в нем смешного.
Лилии даже
засмеялись. Они думали, что маленькая северная девочка шутит
над ними. Правда, что с севера каждую осень прилетали сюда громадные стаи птиц и тоже рассказывали о зиме, но сами они ее не видали, а говорили с чужих
слов.
Некоторые казаки были поражены его ужасными
словами и мрачным выражением этого лица, на котором так недавно стали отражаться его чувства во всей полноте своей!.. другие, перемигиваясь,
смеялись над странными его телодвижениями.
И все он делал хорошо: великолепно управлялся с парусом, стрелял из револьвера прекрасно; был крепок в дружбе, как и в любви, и фанатически верил в «честное
слово». Свои
смеялись над ним, что если сыщик, рожа, заведомый шпион даст ему честное
слово, что он не сыщик, — Сергей поверит ему и пожмет товарищески руку. Один был недостаток: был уверен, что поет хорошо, тогда как слуху не имел ни малейшего, пел отвратительно и фальшивил даже в революционных песнях; и обижался, когда
смеялись.
Грибовского (М., 1847) приводятся следующие
слова, сказанные ему императрицей: «Ты не
смейся над моею русскою орфографией.
— В пословицы вечером будут играть, — вдруг конфиденциально шепнула Вельчанинову одна подружка, которую он до сих пор едва даже заметил и ни
слова еще с нею не выговорил, — вечером
над Павлом Павловичем все станут
смеяться, так и вы тоже.
Пусть не оскорбятся нашими
словами литературные сподвижники настоящего; пусть вспомнят, как они сами
смеялись над теми чиновниками, которые обижались журнальными обличениями взяток, формальностей и проволочек суда, мелочности канцелярских порядков и пр.
О, суета! И вот ваш полубог —
Ваш человек: искусством завладевший
Землей и морем, всем, чем только мог,
Не в силах он прожить три дня не евши.
Но полно! злобный бес меня завлек
В такие толки. Век наш — век безбожный;
Пожалуй, кто-нибудь, шпион ничтожный,
Мои
слова прославит, и тогда
Нельзя креститься будет без стыда;
И поневоле станешь лицемерить,
Смеясь над тем, чему желал бы верить.
«Что
смеетесь?
над собой
смеетесь», — вслух припомнил
слова Гоголя кто-то из скептиков во время одного из представлений «Чиновника».
— Все это прекрасно, — едва вслушавшись в его
слова, произнесла Наташа, — вы вот что скажите мне: неужели вам не стыдно дружить с теми скверными мальчишками, которые позволяют себе
смеяться над обиженными судьбою людьми? — И говоря это, она даже побледнела, воскресив в своей памяти недавнюю сцену, и вызывающе взглянула на юношу.
И когда бы он это новое миросозерцание свое формулировал в
слова, и Наташа бы повторяла их, — странно бы нам было
смеяться над нею.
Не
смейся, друг,
над этим новым богом.
Я не нашел бы
слов, чтоб рассказать,
Как будет он могуч по всей Элладе.
— Но пусть же недаром клевещут эти подлые люди! Пусть недаром
смеются они
над нами…Я уворую. Когда она говорила с тобой, а я глядел на ее красивое лицо, я дал себе честное
слово уворовать…И я украду! Я украду у графа Гольдаугена то, чего не суметь уворовать ни одному из его управляющих. И я сдержу честное
слово.
Горданов
смеялся над этими записками, называл Жозефа в глаза Калхасом, но деньги все-таки давал, в размере десяти процентов с выпрашиваемой суммы, ввиду чего Жозеф должен был сильно возвышать цифру своих требований, так как, чтобы получить сто рублей, надо было просить тысячу. Но расписок опытный и хитрый Жозеф уже не давал и не употреблял
слов ни «заем», ни «отдача», а просто держался формулы: «если любишь, то пришли».
— Зачем же? и с этих пор в студенте Спиридонове сказался его хозяин, но, впрочем, его надо было бы узнать гораздо прежде. Спиридонов мне раз все рассказал и сам
над собой
смеялся, хотя в его
словах не было никакого смеха. Испанский дворянин ему являлся много раз.