Неточные совпадения
Базаров тихонько двинулся вперед, и Павел Петрович пошел на него, заложив левую руку
в карман и постепенно поднимая
дуло пистолета… «Он мне прямо
в нос целит, — подумал Базаров, — и как щурится старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение. Стану
смотреть на цепочку его часов…» Что-то резко зыкнуло около самого уха Базарова, и
в то же мгновенье раздался выстрел. «Слышал, стало быть ничего», — успело мелькнуть
в его голове. Он ступил еще раз и, не целясь, подавил пружинку.
17-го утром мы распрощались с рекой Нахтоху и тронулись
в обратный путь, к староверам. Уходя, я еще раз
посмотрел на море с надеждой, не покажется ли где-нибудь лодка Хей-ба-тоу. Но море было пустынно. Ветер
дул с материка, и потому у берега было тихо, но вдали ходили большие волны. Я махнул рукой и подал сигнал к выступлению. Тоскливо было возвращаться назад, но больше ничего не оставалось делать. Обратный путь наш прошел без всяких приключений.
— А ты привыкай!
Дуй себе да
дуй! На меня
смотри: слыхал разве когда-нибудь, чтоб я на беду пожаловался? А у меня одних делов столько, что
в сутки не переделаешь. Вот это так беда!
А Голиковский и
в ус не
дул: выйдет на балкон, закурит сигару и
смотрит, как мимо господского дома едут то самосадчане, то ключевляне, то свои мурмосские.
Оставшись один, Арапов покусал губы, пожал лоб, потом вошел
в чуланчик, взял с полки какую-то ничтожную бумажку и разорвал ее; наконец, снял со стены висевший над кроватью револьвер и остановился,
смотря то на окно комнаты, то на
дуло пистолета.
Держа ложку
в руке, я превратился сам
в статую и
смотрел, разиня рот и выпуча глаза, на эту кучу людей, то есть на оркестр, где все проворно двигали руками взад и вперед,
дули ртами и откуда вылетали чудные, восхитительные волшебные звуки, то как будто замиравшие, то превращавшиеся
в рев бури и даже громовые удары…
— Нет, мне, видно, бог уж за вас заплатит! Один он, царь милосердый, все знает и видит, как материнское-то сердце не то чтобы, можно сказать,
в постоянной тревоге об вас находится, а еще пуще того об судьбе вашей сокрушается… Чтобы жили вы, мои дети,
в веселостях да
в неженье, чтоб и ветром-то на вас как-нибудь неосторожно не
дунуло, чтоб и не посмотрел-то на вас никто неприветливо…
Ушли они. Мать встала у окна, сложив руки на груди, и, не мигая, ничего не видя, долго
смотрела перед собой, высоко подняв брови, сжала губы и так стиснула челюсти, что скоро почувствовала боль
в зубах.
В лампе выгорел керосин, огонь, потрескивая, угасал. Она
дунула на него и осталась во тьме. Темное облако тоскливого бездумья наполнило грудь ей, затрудняя биение сердца. Стояла она долго — устали ноги и глаза. Слышала, как под окном остановилась Марья и пьяным голосом кричала...
В углу на столе кипел самовар; домашние всей семьей собрались около него и пили чай. Феклинья с заплаканными глазами щелкала кусок сахару; тесть
дул в блюдечко и громко ругался. Гришка сидел неподвижно на верстаке и без всякой мысли
смотрел в окошко.
— Схожу-с! — повторил капитан и, не желая возвращаться к брату, чтоб не встретиться там впредь до объяснения с своим врагом, остался у Лебедева вечер. Тот было показывал ему свое любимое ружье, заставляя его заглядывать
в дуло и говоря: «
Посмотрите, как оно, шельма, расстрелялось!» И капитан
смотрел, ничего, однако, не видя и не понимая.
Джемма тотчас принялась ухаживать за нею, тихонько
дула ей на лоб, намочив его сперва одеколоном, тихонько целовала ее щеки, укладывала ей голову
в подушки, запрещала ей говорить — и опять ее целовала. Потом, обратившись к Санину, она начала рассказывать ему полушутливым, полутронутым тоном — какая у ней отличная мать и какая она была красавица! «Что я говорю: была! она и теперь — прелесть.
Посмотрите,
посмотрите, какие у ней глаза!»
Ченцов приехал
в свою гостиницу очень пьяный и, проходя по коридору, опять-таки совершенно случайно взглянул
в окно и увидал комету с ее хвостом. При этом он уже не страх почувствовал, а какую-то злую радость, похожую на ту, которую он испытывал на дуэли, глядя
в дуло направленного на него противником пистолета. Ченцов и на комету постарался так же
смотреть, но вдруг послышались чьи-то шаги. Он обернулся и увидал Антипа Ильича.
Не зорко
смотрели башкирцы за своим табуном. Пришли они от Волги до самой Рязани, не встретив нигде отпора; знали, что наши войска распущены, и не ожидали себе неприятеля; а от волков, думали, обережемся чебузгой да горлом. И четверо из них, уперев
в верхние зубы концы длинных репейных дудок и набрав
в широкие груди сколько могли ветру,
дули, перебирая пальцами, пока хватало духа. Другие подтягивали им горлом, и огонь освещал их скулистые лица, побагровевшие от натуги.
Но никто даже не ответил на ласковые Иудушкины слова; Евпраксеюшка шумно пила с блюдечка чай,
дуя и отфыркиваясь; Арина Петровна
смотрела в чашку и молчала; Петенька, раскачиваясь на стуле, продолжал
посматривать на отца с таким иронически вызывающим видом, точно вот ему больших усилий стоит, чтоб не прыснуть со смеха.
Наконец застучали ложки, ножи, тарелки; лакей Степан пришел
в столовую и кинул скатерть на стол. Но, казалось, частица праха, наполнявшего Иудушку, перешла и
в него. Еле-еле он передвигал тарелками,
дул в стаканы,
смотрел через них на свет. Ровно
в час сели за стол.
(Сказав это, патер сделал
в молчании два различные движения руками, как бы отражая от себя куда-то два различные изображения; потом
дунул, напряженно
посмотрел вслед за своим дуновением и заговорил двумя нотами ниже.)
В продолжение стола, перед кем стояло
в бутылке вино, те свободно наливали и пили; перед кем же его не было, тот пил одну воду. Петрусь, как необыкновенного ума был человек и шагавший быстро вперед, видя, что перед ним нет вина, протянул руку через стол, чтобы взять к себе бутылку… Как же вскрикнет на него полковник, чтобы он не смел так вольничать и что ему о вине стыдно и думать!
Посмотрели бы вы, господин полковник, — подумал я сам себе. — как мы и водочку
дуем, и сколько лет уже!
Говорил он долго и сухо, точно
в барабан бил языком. Бурмистров, заложив руки за спину, не мигая,
смотрел на стол, где аккуратно стояли и лежали странные вещи: борзая собака желтой меди, стальной кубик, черный, с коротким
дулом, револьвер, голая фарфоровая женщина, костяная чаша, подобная человечьему черепу, а
в ней — сигары, масса цапок с бумагами, и надо всем возвышалась высокая, на мраморной колонне, лампа с квадратным абажуром.
Пистолет шел рядом с Вавилой, но не
смотрел на него. Ружье держал под мышкой вниз
дулом, руки
в карманах потертой короткой куртки из толстого синего драпа. На голове его кожаный картуз, большой козырек закрывал глаза, бросая на лицо черную тень.
Мы выпили, закусили. Стали пить чай. Лизар держал
в корявых руках блюдечко и, хмурясь,
дул в него. Хозяйка снова появилась на пороге, прямая и неподвижная. За ее юбку держались два мальчугана. Засунув пальцы
в рот, они исподлобья внимательно
смотрели на нас. Из оконца подызбицы тянуло запахом прелого картофеля.
Дул легкий ветерок. Широким, прочным теплом неслось с полей. Степан стоял, свесив руки, и
смотрел в теплый сумрак.
Он
дует ртом через паяльную трубку
в жаркие угли и закрепляет одно за другое какие-то мелкие кольца и не замечает того, что на него снаружи давно пристально
смотрит строгий отшельник.