Неточные совпадения
Шкуна пришла 23-го февраля (7-го марта), и наше общество несколько увеличилось. Посьет уехал
на озера, Гошкевич в местечко С.-Маттео
смотреть тамошний грот.
Погуляв по северной стороне островка, где есть две красивые, как два
озера, бухты, обсаженные деревьями, мы воротились в село. Охотники наши застрелили дорогой три или четыре птицы. В селе
на берегу разостланы были циновки;
на них сидели два старика, бывшие уже у нас, и пригласили сесть и нас. Почти все жители села сбежались
смотреть на редких гостей.
Она осветила кроме моря еще
озеро воды
на палубе, толпу народа, тянувшего какую-то снасть, да протянутые леера, чтоб держаться в качку. Я шагал в воде через веревки, сквозь толпу; добрался кое-как до дверей своей каюты и там, ухватясь за кнехт, чтоб не бросило куда-нибудь в угол, пожалуй
на пушку, остановился
посмотреть хваленый шторм. Молния как молния, только без грома, или его за ветром не слыхать. Луны не было.
Мы забились в свои палатки и в страхе притихли. Дерсу
посматривал на небо и что-то говорил сам с собой. Я напомнил ему пургу, которая захватила нас около
озера Ханка в 1902 году.
Около полудня мы с Дерсу дошли до
озера. Грозный вид имело теперь пресное море. Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным болотам вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел
на песок и стал глядеть в воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно целыми часами
смотреть, как бьется вода о берег.
Я даже сердился
на маленькую свою подругу, доказывая ей, что после сергеевских дубов,
озера и полей гадко
смотреть на наш садишко с тощими яблонями.
«Ах, матушки мои! — думаю во сне-то сама про себя, — что же это она уставила туда глаза?» Вот и я стала
смотреть…
смотрю: вдруг Сашенька и входит, такой печальный, подошел ко мне и говорит, да так, словно наяву говорит: «Прощайте, говорит, маменька, я еду далеко, вон туда, — и указал
на озеро, — и больше, говорит, не приеду».
Хорошо сидеть с ними и, слушая простое, понятное,
смотреть на берега Камы,
на сосны, вытянутые, как медные струны,
на луга, где от половодья остались маленькие
озера и лежат, как куски разбитого зеркала, отражая синее небо.
Это
озеро находится в тридцати верстах от губернского города Уфы и в полуверсте от реки Белой, с которой сливается весною; разумеется, русские называют его и сидящую
на нем деревню Кишки.] таскал я плотву и подлещиков; вдруг вижу, что
на отмели, у самого берега, выпрыгивает из воды много мелкой рыбешки; я знал, что это происходит от преследования хищной рыбы, но, видя, что возня не прекращается, пошел
посмотреть на нее поближе.
— Ну да, видно, за родным… Я не о том речь повел: недаром, говорю, он так-то приглядывает за мной — как только пошел куда, так во все глаза
на меня и
смотрит, не иду ли к вам
на озеро. Когда надобность до дедушки Кондратия, посылает кажинный раз Ванюшку… Сдается мне, делает он это неспроста. Думается мне: не
на тебя ли старый позарился… Знамо, не за себя хлопочет…
Синее спокойное
озеро в глубокой раме гор, окрыленных вечным снегом, темное кружево садов пышными складками опускается к воде, с берега
смотрят в воду белые дома, кажется, что они построены из сахара, и все вокруг похоже
на тихий сон ребенка.
В непременном желании
посмотреть хоть украдкой, тайно от матери,
на Плещеево
озеро и потом построить там суда, во что бы то ни стало, хоть какие-нибудь, только бы поскорее, — в этом юношеском стремлении таится та же сила, которая впоследствии выразилась в назначении кумпанств для сооружения флота в полтора года и потом в целом годе неутомимой работы
на голландских верфях.
Нина. Я боялась, что вы меня ненавидите. Мне каждую ночь все снится, что вы
смотрите на меня и не узнаете. Если бы вы знали! С самого приезда я все ходила тут… около
озера. Около вашего дома была много раз и не решалась войти. Давайте сядем.
Я доказывал Писареву, что теперь уже одиннадцатый час и рыба брать не будет, что теперь лучше хорошенько позавтракать и отправиться целым обществом
на большой, безопасной лодке погулять по
озеру,
посмотреть его хорошенько и выбрать места к завтрему.
Стоял я
на пригорке над
озером и
смотрел: всё вокруг залито народом, и течёт тёмными волнами тело народное к воротам обители, бьётся, плещется о стены её. Нисходит солнце, и ярко красны его осенние лучи. Колокола трепещут, как птицы, готовые лететь вслед за песнью своей, и везде — обнажённые головы людей краснеют в лучах солнца, подобно махровым макам.
И во время вечерни устроили мне
на озере в лесу собеседование с некиим юношей. Был он тёмный какой-то, словно молнией опалённый; волосы коротко острижены, сухи и жестки; лицо — одни кости, и между ними жарко горят карие глаза: кашляет парень непрерывно и весь трепещет.
Смотрит он
на меня явно враждебно и, задыхаясь, говорит...
Около полудня переехал я через
озеро, сел
на берегу,
смотрю на монастырь, где с лишком два года трудовую лямку тёр.
Мы ложились
на спины и
смотрели в голубую бездну над нами. Сначала мы слышали и шелест листвы вокруг, и всплески воды в
озере, чувствовали под собою землю… Потом постепенно голубое небо как бы притягивало нас к себе, мы утрачивали чувство бытия и, как бы отрываясь от земли, точно плавали в пустыне небес, находясь в полудремотном, созерцательном состоянии и стараясь не разрушать его ни словом, ни движением.
Отца Вавилы не было дома: он, по обыкновению, гулял над
озером и
смотрел на цапель, глотающих покорных лягушек.
Посмотрели в окно, а как раз напротив,
на том берегу
озера, словно колоссальная свечка, теплилась старая сухостойная сосна, давно одиноко торчавшая
на голом песчаном холме.
Обернулся Опанас в одну сторону, в другую… видит — никого в церкви нет. Влез он
на лесенку и протянул руку. И ледве он доторкнулся рукой до намиста, — загремел гром, заблискала блискавица и вся церковь, как стояла, так и провалилась скризь землю… Сбежались из села люди,
смотрят, а
на месте церкви стоит великое
озеро, а в
озере колокол звонит…
Между тем все с нетерпением
посматривали то
на озеро, то
на крепостные стены. Вдруг гром пушечного выстрела потряс все сердца, гул прокатился по окрестным горам и густое облако взвилось над одной из крепостных башен. За ним грянул другой, третий выстрел. Народ бросился к крепостному валу.
Стоял конец июля. Ягодный сезон был в самом разгаре. Это особенно было заметно в Москве, красовавшейся в то время своими рощами и садами. Прямо перед «очами векового Кремля» лежали «Садовники», многие столетия
смотрел на них Кремль, любуясь их зеленью; оттуда, по ветру к нему навевался сладкий запах цветов и трав; там целые слободы заселены были садоводами; к Кремлю же примыкала цветущая поляна (нынешная Полянка), с прудами, рыбными сажалками и с заливными
озерами.