Неточные совпадения
Впечатление огненной печи еще усиливалось, если
смотреть сверху,
с балкона: пред ослепленными глазами открывалась продолговатая, в форме могилы, яма, а на дне ее и по бокам в ложах, освещенные пылающей игрой огня, краснели, жарились лысины мужчин, таяли, как масло, голые спины, плечи женщин, трещали ладони, аплодируя ярко освещенным и еще более голым певицам.
Он
с пристрастным чувством, пробужденным старыми, почти детскими воспоминаниями,
смотрел на эту кучу разнохарактерных домов, домиков, лачужек, сбившихся в кучу или разбросанных по высотам и по ямам, ползущих по окраинам оврага, спустившихся на дно его, домиков
с балконами,
с маркизами,
с бельведерами,
с пристройками, надстройками,
с венецианскими окошками или едва заметными щелями вместо окон,
с голубятнями, скворечниками,
с пустыми, заросшими травой, дворами.
— Севилья, caballeros
с гитарами и шпагами, женщины,
балконы, лимоны и померанцы. Dahin бы, в Гренаду куда-нибудь, где так умно и изящно путешествовал эпикуреец Боткин, умевший вытянуть до капли всю сладость испанского неба и воздуха, женщин и апельсинов, — пожить бы там, полежать под олеандрами, тополями, сочетать русскую лень
с испанскою и
посмотреть, что из этого выйдет».
Ночь была лунная. Я
смотрел на Пассиг, который тек в нескольких саженях от
балкона, на темные силуэты монастырей, на чуть-чуть качающиеся суда, слушал звуки долетавшей какой-то музыки, кажется арфы, только не фортепьян, и женский голос. Глядя на все окружающее, не умеешь представить себе, как хмурится это небо, как бледнеют и пропадают эти краски, как природа расстается
с своим праздничным убором.
На одной вилле, за стеной, на
балконе, я видел прекрасную женскую головку; она глядела на дорогу, но так гордо,
с таким холодным достоинством, что неловко и нескромно было
смотреть на нее долго. Голубые глаза, льняные волосы: должно быть, мисс или леди, но никак не синьора.
На одном
балконе, опершись локтями о решетку, сидела молодая женщина
с матовым лицом,
с черными глазами; она
смотрела бойко: видно, что не спала совсем.
Несколько раз в продолжение дня, как только она оставалась одна, Маслова выдвигала карточку из конверта и любовалась ею; но только вечером после дежурства, оставшись одна в комнате, где они спали вдвоем
с сиделкой, Маслова совсем вынула из конверта фотографию и долго неподвижно, лаская глазами всякую подробность и лиц, и одежд, и ступенек
балкона, и кустов, на фоне которых вышли изображенные лица его и ее и тетушек,
смотрела на выцветшую пожелтевшую карточку и не могла налюбоваться в особенности собою, своим молодым, красивым лицом
с вьющимися вокруг лба волосами.
Один из них, по фамилии Беспалов, строит на своем участке большой двухэтажный дом
с балконом, похожий на дачу, и все
смотрят на постройку
с недоумением и не понимают, зачем это; то, что богатый человек, имеющий взрослых сыновей, быть может, останется навсегда в Рыковском в то время, как отлично мог бы устроиться где-нибудь на Зее, производит впечатление странного каприза, чудачества.
P. S. Пожалуйста, поскорее уломай Butor'a, потому что я уж подал в отставку. Я без копейки — пусть пришлет денег. Представь себе, даже Лиходеева перестала показываться. Сегодня утром я
смотрел в окно — вдруг дверь
балкона отворяется, и в ней показывается улыбающаяся рожа исправника… Стало быть, и
с этой стороны все кончено".
Матери что-то не хотелось; она в эти годы более сдружилась
с кротким счастием, нежели во всю жизнь; ей было так хорошо в этой безмятежной, созвучной жизни, что она боялась всякой перемены: она так привыкла и так любила ждать на своем заветном
балконе Володю
с дальних прогулок; она так наслаждалась им, когда он, отирая пот
с своего лица, раскрасневшийся и веселый, бросался к ней на шею; она
с такой гордостью,
с таким наслаждением
смотрела на него, что готова была заплакать.
Дюрок махнул рукой на
балкон музыкантам
с такой силой, как будто швырнул камнем. Звуки умолкли. Ганувер взял приподнятую руку девушки и тихо
посмотрел ей в глаза.
На
балконе все продолжительно и неловко замолчали. Воскресенский дрожащими холодными пальцами катал хлебный шарик, низко наклонив лицо над столом. Ему казалось, что все, даже шестилетняя Вавочка,
смотрят на него
с любопытством и брезгливой жалостью. «Пойти и дать ему пощечину? — бессвязно мелькало у него в голове. — Вызвать на дуэль? Ах, как все это вышло скверно, как пошло! Вернуть ему назад деньги? Швырнуть в лицо? Фу, какая гадость!»
Купили двадцать десятин земли, и на высоком берегу, на полянке, где раньше бродили обручановские коровы, построили красивый двухэтажный дом
с террасой,
с балконами,
с башней и со шпилем, на котором по воскресеньям взвивался флаг, — построили в какие-нибудь три месяца и потом всю зиму сажали большие деревья, и, когда наступила весна и всё зазеленело кругом, в новой усадьбе были уже аллеи, садовник и двое рабочих в белых фартуках копались около дома, бил фонтанчик, и зеркальный шар горел так ярко, что было больно
смотреть.
«Бывшую» Д* посадили в кресло на этом же
балконе. Она сама не хотела отсюда удалиться и
смотрела с величайшим вниманием на все, что делала тетя, и, наконец, даже сама захотела принять хоть какое-нибудь непосредственное участие и сказать человеку хоть теплое слово.
Я
смотрю, где стоги; но вместо стогов, уже
с открытыми глазами, вижу какой-то дом
с балконом и зубчатую стену крепости. Меня мало интересует рассмотреть хорошенько этот дом и крепость: мне, главное, хочется опять видеть белый коридор, по которому я бежал, слышать звон церковного колокола и целовать руку старичка. Я снова закрываю глаза и засыпаю.
Ну, произошел наконец разговор… После ужина Вера
с Лидой играли в четыре руки какой-то испанский танец Сарасате. Я сидел в гостиной, потом вышел на
балкон. Наташа стояла, прислонясь к решетке, и
смотрела в сад. Ночь была безлунная и звездная, из темной чащи несло росою. Я остановился в дверях и закурил папиросу.
Это вступил в город отряд махновцев. Советская власть радушно встретила пришедших союзников, отвела им лучшие казармы. Они слушали приветственные речи, но глаза
смотрели загадочно. Однажды, когда
с балкона ревкома тов. Маргулиес говорил горячую речь выстроившимся в два ряда всадникам, один из них, пьяный, выхватил ручную гранату и хотел бросить на
балкон. Товарищи его удержали.
Всего чаще мы отправлялись в тот политический клуб, о котором я упомянул выше, я садился на
балкон, пил всякие прохладительные (особенно замороженный апельсинный сок — naranjade gelade),
смотрел на уличное движение и разговаривал
с теми, кого приводил неутомимый Наке и от кого мы тут же узнавали самые свежие новости.
— Мне сегодня ночью снилось. Вхожу я к твоей матери на
балкон. Ты сидишь
с нею. Когда я вошла, вы замолчали, ты вышел. А она странно взглянула на меня и говорит: «Мне нужно
с тобою поговорить», и
смотрит так серьезно!.. «Боре очень тяжело жить
с тобою. Все, что ты ни скажешь, все так банально, неинтересно. Все его так раздражает… Неужели ты сама не чувствуешь, что ты ему не пара?» И во сне мне так тяжело стало, так обидно, обидно… Я проснулась и плачу… Зачем, зачем ты мне этого прямо сам не сказал?
Элегантная публика все так же живописно в свете огней стояла на
балконах и в окнах, блестя богатыми одеждами; некоторые умеренно-приличным голосом разговаривали между собой, очевидно, про певца, который
с вытянутой рукой стоял перед ними, другие внимательно,
с любопытством
смотрели вниз на эту маленькую черную фигурку, на одном
балконе послышался звучный и веселый смех молодой девушки.
Он был весь тревога: то погружался в глубокую задумчивость, то, вдруг встрепенувшись, как будто поражен был ожидаемым вестовым звуком, прислушивался
с жадным вниманием; то вставал, прохаживался по цветнику быстрыми шагами,
посматривал на девушку, сидевшую на
балконе, и опять садился.
В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым
смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись Бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им
с красавицей полькой, летом, на
балконе его киевского дома.
«Не мудрися излише, да некогда изумишися». И точно, были у нас такие паны и пани, что, бывало, как разденутся и начнут входить в воду, то лучше на них не взирай, да не изумишися. Но наши того и не боялись, а иньшие даже и нарочито друг другу такое делали, что если один
с гостями на
балкон выйде, то другий, который им недоволен, стоит напротив голый, а если на него не
смотрят, то крикнет: «Кланяйтесь бабушке и поцелуйте ручку».