В Киеве далеком, на горах,
Смутный сон приснился Святославу,
И объял его великий страх,
И собрал бояр он по уставу.
«С вечера до нынешнего дня, —
Молвил князь, поникнув головою, —
На кровати тисовой меня
Покрывали черной пеленою.
Черпали мне синее вино,
Горькое отравленное зелье,
Сыпали жемчуг на полотно
Из колчанов вражьего изделья.
Златоверхий терем мой стоял
Без конька, и, предвещая горе,
Вражий ворон в Плесенске кричал
И летел, шумя, на сине море».
Неточные совпадения
Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, — так силен был его ровный пробег, — давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к
смутной печали, равна действием глубокому
сну.
Сны снились такие
смутные. Проснулся — перед ним накрытый стол, ботвинья, битое мясо. Захар стоит, глядя сонно в окно; в другой комнате Анисья гремит тарелками.
Она боялась впасть во что-нибудь похожее на обломовскую апатию. Но как она ни старалась сбыть с души эти мгновения периодического оцепенения,
сна души, к ней нет-нет да подкрадется сначала греза счастья, окружит ее голубая ночь и окует дремотой, потом опять настанет задумчивая остановка, будто отдых жизни, а затем… смущение, боязнь, томление, какая-то глухая грусть, послышатся какие-то
смутные, туманные вопросы в беспокойной голове.
Она опомнилась, но снова
Закрыла очи — и ни слова
Не говорит. Отец и мать
Ей сердце ищут успокоить,
Боязнь и горесть разогнать,
Тревогу
смутных дум устроить…
Напрасно. Целые два дня,
То молча плача, то стеня,
Мария не пила, не ела,
Шатаясь, бледная как тень,
Не зная
сна. На третий день
Ее светлица опустела.
Мне привиделся страшный
сон, подробности которого я не мог вспомнить совсем ясно, но в каком-то спутанном клубке
смутных образов я все-таки видел Славка, слышал какие-то его просьбы, мольбы и слезы…
Сердце у меня тревожно билось, в груди еще стояло ощущение теплоты и удара. Оно, конечно, скоро прошло, но еще и теперь я ясно помню ту
смутную тревогу, с какой во
сне я искал и не находил то, что мне было нужно, между тем как рядом, в спутанном клубке сновидений, кто-то плакал, стонал и бился… Теперь мне кажется, что этот клубок был завязан тремя «национализмами», из которых каждый заявлял право на владение моей беззащитной душой, с обязанностью кого-нибудь ненавидеть и преследовать…
Отсюда — какие-то
смутные предчувствия и порывы, вроде того стремления к полету, которое каждый испытывал в детстве и которое сказывается в этом возрасте своими чудными
снами.
Теперь ему казалось уже тесно в его заколдованном круге. Его тяготила спокойная тишь усадьбы, ленивый шепот и шорох старого сада, однообразие юного душевного
сна. Тьма заговорила с ним своими новыми обольстительными голосами, заколыхалась новыми
смутными образами, теснясь с тоскливою суетой заманчивого оживления.
Это только одна мимолетная картина, всплывшая мгновенно в воспоминании украинца, как
смутная греза, как отрывок из
сна об историческом прошлом.
Долина тихая дремала,
В ночной одетая туман,
Луна во мгле перебегала
Из тучи в тучу и курган
Мгновенным блеском озаряла.
Под ним в безмолвии Руслан
Сидел с обычною тоскою
Пред усыпленною княжною.
Глубоку думу думал он,
Мечты летели за мечтами,
И неприметно веял
сонНад ним холодными крылами.
На деву
смутными очами
В дремоте томной он взглянул
И, утомленною главою
Склонясь к ногам ее, заснул.
Шестьсот семьдесят восемь рублей Капелю, а там видно будет…» И уже совсем
смутные видения застилают мысль, и только голос Ванюши и чувство прекращенного движения нарушают здоровый, молодой
сон, и, сам не помня, перелезает он в другие сани на новой станции и едет далее.
И особенно похоже было на
сон полосатое бревно шлагбаума, скупо озаренное притушенным фонарем: что-то невыносимо ужасное, говорящее о смерти, о холоде, о беспощадности судьбы, заключали в себе
смутные полосы черной и белой краски.
И в
смутном, как
сон, движении образов началась погоня и спасание. Сразу пропал мост и лягушки, лес пробежал, царапаясь и хватая, ныряла луна в колдобинах, мелькнула в лунном свете и собачьем лае деревня, — вдруг с размаху влетели в канаву, вывернулись лицом прямо в душистую, иглистую траву.
Я кивнул ему головой. Я был тогда очень счастлив: я видел, что Надежда Николаевна понемногу успокаивается, и — кто знает? — может быть, жизнь ее за последние три года сделается для нее только далеким воспоминанием, не пережитыми годами, а лишь
смутным и тяжелым сновидением, после которого, открыв глаза и видя, что ночь тиха, что в комнате все по-прежнему, радуешься, что это был только
сон.
Природа оцепенела; дом со всех сторон сторожит сад, погруженный в непробудный
сон; прислуга забралась на кухню, и только
смутный гул напоминает, что где-то далеко происходит галдение, выдающее себя за жизнь; в барских покоях ни шороха; даже мыши — и те беззвучно перебегают из одного угла комнаты в другой.
И блеск оправленных ножон
Кинжалов длинных… и как
сонВсё это
смутной чередой
Вдруг пробегало предо мной.
От лампы шел керосиновый чад, и запах его вызвал в уме Сердюкова какое-то далекое,
смутное, как
сон, воспоминание.
Он видел бледные, неясные образы лиц и предметов и в то же время сознавал, что спит, и говорил себе: «Ведь это
сон, это мне только кажется…» В
смутных и печальных грезах мешались все те же самые впечатления, которые он переживал днем: съемка в пахучем сосновом лесу, под солнечным припеком, узкая лесная тропинка, туман по бокам плотины, изба Степана и он сам с его женой и детьми.
И до сих пор еще, порой, я вижу во
сне эту темную реку, и
смутные отражения редких звезд, и эти горы, похожие в темноте на тучи, и нашу лодочку, покачиваемую невидимой волной великой сибирской реки…
— А вот моя, — отвечал Вязовнин, не переставая недоумевать и, словно во
сне, с
смутным биением сердца выскребывая только что купленным для часовой брелоки золотым карандашиком на глянцевитой бумаге своей визитной карточки слова: Htel des Trois Monarques, [Гостиница Трех монархов (фр.).] № 46.
Только поздно ночью она заснула тяжелым, летаргическим
сном. То и дело как будто кто-то другой рыдал в ней
смутным, словно из другого мира звучавшим рыданием.
Ощущал я красоту как-то странно. Не желания, не восторг и не наслаждение возбуждала во мне Маша, а тяжелую, хотя и приятную, грусть. Эта грусть была неопределенная,
смутная, как
сон. Почему-то мне было жаль и себя, и дедушки, и армянина, и самой армяночки, и было во мне такое чувство, как будто мы все четверо потеряли что-то важное и нужное для жизни, чего уж больше никогда не найдем. Дедушка тоже сгрустнул. Он уж не говорил о толоке и об овцах, а молчал и задумчиво поглядывал на Машу.
Когда-то были у нее отец и мать; жили в Москве около Красных ворот, в большой квартире, но от всей этой жизни осталось в памяти что-то
смутное и расплывчатое, точно
сон.
Он один на зыбкой площадке вагона, среди
смутных силуэтов ночи; все движется, все идет куда-то, не задевая его, такое постороннее и призрачное, как образы
сна для спящего человека.
Какой
смутный, нехороший
сон!
Но, чувствуя себя слишком взволнованным для
сна, я опять пошел на улицу, с тем чтобы ходить до тех пор, пока успокоюсь, и, признаюсь, кроме того, в
смутной надежде, что найдется случай сцепиться с швейцаром, лакеем или англичанином и доказать им всю их жестокость и, главное, несправедливость.
Между тем в описываемый нами день на ее лице лежала печать тяжелой серьезной думы. Она полулежала в кресле, то открывая, то снова закрывая свои прекрасные глаза. Картины прошлого неслись перед ней, годы ее детства и юности восстали перед ее духовным взором.
Смутные дни, только что пережитые ею в Петербурге, напоминали ей вещий
сон ее матери — императрицы Екатерины Алексеевны. Это и дало толчок воспоминаниям.
Сон ее матери действительно исполнился. Со времени Петра II государство не пользовалось спокойствием, каковым нельзя было считать десятилетие правления Анны Иоанновны и произвола герцога Бирона. Теперь снова наступали еще более
смутные дни. Император — младенец, правительница — бесхарактерная молодая женщина — станет, несомненно, жертвой придворных интриганов.
Ночь на семнадцатое — последняя для многих в русском и шведском войсках. Как тяжелый свинец, пали на грудь иных
смутные видения; другие спали крепко и сладко за несколько часов до борьбы с вечным
сном. Ум, страсти, честь, страх царского гнева, надежда на милости государевы и, по временам, любовь к отечеству работали в душе вождей.
Вначале, полный
смутного и тоскливого отвращения, я упорно сопротивлялся естественному влечению, но сладкие галлюцинации и
сны, наконец, полная невозможность бороться далее с телом, законно требующим своего, привели меня к тому, что я открыто и смело ступил на путь искусственного удовлетворения половой потребности.