Неточные совпадения
Услышав полковничий приказ, слуги бросились к возам, палашами перерезывали крепкие
веревки,
снимали толстые воловьи кожи и попоны и стаскивали
с воза баклаги и бочонки.
— До чертиков допилась, батюшки, до чертиков, — выл тот же женский голос, уже подле Афросиньюшки, — анамнясь удавиться тоже хотела,
с веревки сняли. Пошла я теперь в лавочку, девчоночку при ней глядеть оставила, — ан вот и грех вышел! Мещаночка, батюшка, наша мещаночка, подле живет, второй дом
с краю, вот тут…
Но это не так легко было сделать теперь, когда
сняли с него
веревки и вынули из пасти кол.
Но уже доктор входил — важная фигура в медвежьей шубе,
с длинными темными бакенбардами и
с глянцевито выбритым подбородком. Ступив через порог, он вдруг остановился, как бы опешив: ему, верно, показалось, что он не туда зашел: «Что это? Где я?» — пробормотал он, не скидая
с плеч шубы и не
снимая котиковой фуражки
с котиковым же козырьком
с своей головы. Толпа, бедность комнаты, развешанное в углу на
веревке белье сбили его
с толку. Штабс-капитан согнулся перед ним в три погибели.
Ощупав дверь, Василий вернулся в мертвецкую,
снял с холодного, как лед, мертвеца полотно (он коснулся его руки, когда
снимал), потом взял мешки, связал их узлами так, чтобы сделать из них
веревку, и снес эту
веревку из мешков в нужник; там привязал
веревку к перекладине и полез по ней вниз.
Серебряный,
с первым появлением разбойников, бросился к царевичу и отвел его коня в сторону; царевич был привязан к седлу. Серебряный саблею разрезал
веревки, помог царевичу сойти и
снял платок, которым рот его был завязан. Во все время сечи князь от него не отходил и заслонял его собою.
Думается, что лихой наездник Аполлон, правящий четверкой коней со своей колесницей над фронтоном театра, кричит: «Вот дураки! Чем зря кружиться,
сняли бы
с середнего пролета кусок
веревки — и вся недолга!» И ругается греческий бог, как пьяный кучер, потому что он давно омосквичился, а в Москве все кучера пьяницы, а трезвых только два: один вот этот, на Большом театре, а другой на «Трухмальных» воротах у Тверской заставы, да и то потому, что тот не настоящий кучер, а «баба
с калачом».
Люди, всходившие наверх, рассказали то же. Ильич висел на балке, в одной рубахе и портках, на той самой
веревке, которую он
снял с люльки. Шапка его, вывернутая, лежала тут же. Армяк и шуба были сняты и порядком сложены подле. Ноги доставали до земли, но признаков жизни уже не было. Акулина пришла в себя и рванулась опять на лестницу; но ее не пустили.
Караульщикам и Дутлову надо было приказать раза два, чтоб они приступили. Малый же молодой обращался
с Ильичом, как
с бараньей тушей. Наконец, отрубили
веревку,
сняли тело и покрыли. Становой сказал, что завтра приедет лекарь, и отпустил народ.
Когда все было готово, кляча взнуздана, а гроб привязан
веревками к розвальням, Григорий замотал поводья к перекладине навеса и поплелся в избу. Вступив в нее, он
снял с полки небольшой штоф, заткнутый грязною ветошью, и принялся цедить из него себе в горло; натянувшись вдоволь, он поспешил возвратиться к делу.
Никита и Матрена. Никита видит мать,
снимает веревку с головы и ложится опять в солому.
Никита (садится и разувается). Так и пошел я! Как же! Нет, вы поищите, на перемете нет ли. Распростал петлю да прыгнул
с перемета, и ищи меня. И вожжи, спасибо, тута. (Задумывается.) То бы размыкал. Какое ни будь горе, размыкал бы! А то вот оно где — в сердце оно, не вынешь никак. (Приглядывается ко двору.) Никак, опять идет. (Передразнивает Анисью.) «Хорошо, и хорошо как! Полежу
с тобой!» У! шкуреха подлая! На ж тебе, обнимайся со мной, как
с перемета
снимут. Один конец. (Схватывает
веревку, дергает ее.)
Сбрую
с гвоздя
снял, возле положил —
веревку прицепил…
— Снимай-ка ладанку свою. Вот это будет повыгоднее: дольше не износится, — сказал рейтар Штейн пленнику, подходя к нему
с узловатой
веревкой, на которой был прицеплен огромный тяжелый камень.
— Никак нет. Дарья-куфарка отца-дьякона подрясник
с веревки сняла, — проветривался он. Шляпу ихнюю нахлобучила, бороду мы, извините, из вашей заячьей рукавицы приладили. И того… чертыхнулась Дарья действительно. Голос у ее толстый.
Панаев успел только убедить поселян
снять веревку с шеи офицера, так как тот задыхался.
— Много сегодня занимался. Пришел, значит, к тебе, стал ждать. Смотрю на вешалку. И соображаю:
сниму вешалку, к крюку привяжу
веревку, повешусь. А когда ты придешь, то
снимешь меня, понимать,
с крюка, и мы сядем чай пить. Да вдруг и свалился на пол.