— Куда они идут? — шепотом спросила Варвара, прижимаясь к Самгину; он посторонился, глядя, как пожарные,
сняв с телеги лома, пошли на баррикаду. Застучали частые удары, затрещало, заскрипело дерево.
Неточные совпадения
Возвращавшиеся
с поля мужики, трясясь рысью на облучках пустых
телег,
снимая шапки,
с удивлением следили зa необыкновенным человеком, шедшим по их улице; бабы выходили за ворота и на крыльца и показывали его друг другу, провожая глазами.
Несколько мужиков в пустых
телегах попались нам навстречу; они ехали
с гумна и пели песни, подпрыгивая всем телом и болтая ногами на воздухе; но при виде нашей коляски и старосты внезапно умолкли,
сняли свои зимние шапки (дело было летом) и приподнялись, как бы ожидая приказаний.
Незадолго перед этим Коляновской привезли в ящике огромное фортепиано. Человек шесть рабочих
снимали его
с телеги, и когда
снимали, то внутри ящика что-то глухо погромыхивало и звенело. Одну минуту, когда его поставили на край и взваливали на плечи, случилась какая-то заминка. Тяжесть, нависшая над людьми, дрогнула и, казалось, готова была обрушиться на их головы… Мгновение… Сильные руки сделали еще поворот, и мертвый груз покорно и пассивно стал подыматься на лестницу…
И здоровенные эти двоеданы, а руки — как железные. Арефа думал, что и жив не доедет до рудника. Помолчит-помолчит и опять давай молиться вслух, а двоеданы давай колотить его. Остановят лошадь,
снимут его
с телеги и бьют, пока Арефа кричит и выкликает на все голоса. Совсем озверел заводский народ… Положат потом Арефу замертво на
телегу и сами же начнут жаловаться...
— И потом он видел его лежащего на жесткой постели в доме бедного соседа… казалось, слышал его тяжелое дыхание и слова: отомсти, сын мой, извергу… чтоб никто из его семьи не порадовался краденым куском… и вспомнил Вадим его похороны: необитый гроб, поставленный на
телеге, качался при каждом толчке; он
с образом шел вперед… дьячок и священник сзади; они пели дрожащим голосом… и прохожие
снимали шляпы… вот стали опускать в могилу, канат заскрыпел, пыль взвилась…
В самую эту минуту раздался колокольчик, и
телега парой, шибко приближаясь и звеня, въехала на двор; проворно соскочил
с нее никому не известный, одетый как барин, какой-то молодой малый, спросил, дома ли господа и где они, и когда указали ему, что господин стоит на крыльце, приезжий подошел к барину,
снял дорожный картуз, поклонился, подал письмо и сказал: «Флегонт Афанасьич, Мавра Васильевна и Афанасий Флегонтович Солобуевы приказали кланяться, спросить о здоровье и доложить, что они приехали и остановились в Вырыпаевке».
И, выйдя из избы, сказал возчикам —
сняли бы
с одного воза кладь, а в опростанную
телегу заложили лошадь. Пока они перетаскивали короба и ящики, Герасим подсел к столу и, вынув из кармана бумагу, стал что-то писать карандашом, порой останавливаясь, будто что припоминая. Кончив писанье, вышел он на двор и, подозвав одного из приехавших
с ним, сказал...
— В
телеге привезли из деревни, связанного… Я, изволите видеть, дежурный, а доктора нет. Уж не знаю
снимать ли его
с телеги или доктора подождать. Больно уж бьется, страшно подойти. За доктором-то я послал.
С бричкой поравнялась крестьянская
телега, в которой сидел маленький, дряхленький иерей в широкополом, позеленевшем от времени цилиндре и в парусинковой ряске. Поравнявшись
с бричкой, он
снял цилиндр и поклонился.