Неточные совпадения
Старик, сидевший с ним, уже давно ушел домой; народ весь разобрался. Ближние уехали домой, а дальние
собрались к
ужину и ночлегу в лугу. Левин, не замечаемый народом, продолжал лежать
на копне и смотреть, слушать и думать. Народ, оставшийся ночевать в лугу, не спал почти всю короткую летнюю ночь. Сначала слышался общий веселый говор и хохот за
ужином, потом опять песни и смехи.
Сатира перенесли в застольную и положили
на печку. Под влиянием тепла ему стало как будто полегче. В обыкновенное время в застольной находилась только кухарка с помощницей, но во время обедов и
ужинов собиралась вся дворня, и шум, который она производила, достаточно-таки тревожил больного. Однако он крепился, старался не слышать праздного говора и, в свою очередь, сдерживал, сколько мог, кашель, разрывавший его грудь.
Почти до темной ночи изволят они продолжать свой долгий
ужин; но вот раздается громкое призывное гоготанье стариков; молодые, которые, жадно глотая сытный корм, разбрелись во все стороны по хлебам, торопливо
собираются в кучу, переваливаясь передами от тяжести набитых не в меру зобов, перекликаются между собой, и вся стая с зычным криком тяжело поднимается, летит тихо и низко, всегда по одному направлению, к тому озеру, или берегу реки, или верховью уединенного пруда,
на котором она обыкновенно ночует.
По мере того как танцевальный вечер приходил к концу, в столовой становилось еще шумнее. Воздух так был наполнен табачным дымом, что сидящие
на разных концах стола едва могли разглядеть друг друга. В одном углу пели, у окна,
собравшись кучкой, рассказывали непристойные анекдоты, служившие обычной приправой всех
ужинов и обедов.
Все потянулись
на его зов, и Катрин почти насильно посадила рядом с собой Ченцова; но он с ней больше не любезничал и вместо того весьма часто переглядывался с Людмилой, сидевшей тоже рядом со своим обожателем — Марфиным, который в продолжение всего
ужина топорщился, надувался и
собирался что-то такое говорить, но, кроме самых пустых и малозначащих фраз, ничего не сказал.
К
ужину в небольшой проходной комнате, выходившей окнами
на двор,
собралась вся семья: Татьяна Власьевна, Гордей Евстратыч, старший сын Михалко с женой Аришей, второй сын Архип с женой Дуней и черноволосая бойкая Нюша.
Всюду между рядами остроконечных стогов сена, верхушки которых становились уже мало-помалу темнее неба, мелькали белые рубахи косарей; бабы и ребятишки тянулись длинными кривливыми вереницами по всем направлениям; возы и лошади попадались
на каждом шагу; кое-где артель работников, развалившись
на росистой траве вокруг дымящегося котелка,
собиралась ужинать; кое-где только что зажигались еще костры.
Вечером рабочие,
собравшись на берегу у большого, яркого костра, стали варить
ужин.
Затем кубики были смочены «в препорцию водицей», как выражался Кавказский, и сложены. Работа окончена. Луговский и Кавказский омылись в чанах с водой, стоявших в кубочной, и возвратились в казарму, где уже начали
собираться рабочие. Было девять часов. До одиннадцати рабочие лежали
на нарах, играли в карты, разговаривали. В одиннадцать — обед, после обеда до четырех опять лежали, в четыре — в кубочную до шести, а там —
ужин и спать…
Собрались семейные,
поужинали и пошли
на ночлег по своим местам; и Настя пошла в свою пуньку.
После небольшого неизбежного карточного скандала, вследствие которого один из батюшек совсем было
собрался уезжать, говоря, что нога его больше не будет под этой кровлей, и даже покушался отыскивать в сенях свою шубу и шапку, в чем, однако, ему помешали, шиловская попадья позвала
ужинать. Мужчины сели
на одном конце стола, дамы —
на другом. Фельдшер поместился рядом с Астреиным.
За час до
ужина вся почти дворня
собиралась играть в кашу или в крагли — род кеглей, где вместо шаров употребляются длинные палки, и выигравший имел право проезжаться
на другом верхом.
Софья Егоровна. B десять… даже раньше приходи! Прощай! Оденься
на дорогу поприличней… (Смеется.) Денежки у меня есть… Дорогой и
поужинаем… Прощай! Пойду
собираться… Будь же весел! B десять часов жду! (Убегает.)
— Не может быть того, чтоб Трифонов сын воровскими делами стал заниматься, — молвил Михайло Васильич. — Я у Патапа Максимыча намедни
на хозяйкиных именинах гостил. Хорошие люди все
собрались… Тогда впервые и видел я Алексея Лохматого. С нами обедал и
ужинал. В приближеньи его Патап Максимыч держит и доверье к нему имеет большое. Потому и не может того быть, чтоб Алексей Лохматый
на такие дела пошел. А впрочем, повижусь
на днях с Патапом Максимычем, спрошу у него…
Через полчаса мы были
на биваке, куда уже
собрались все охотники. Рожков принес дикую козулю. Теперь мы были обеспечены мясом, по крайней мере,
на трое или четверо суток. Кабарга в тот же день пошла
на ужин, а с росомахи сняли шкуру для чучела.
Мне слышно, как в столовой накрывают
на стол — это
собираются ужинать; будут есть винегрет, пирожки с капустой и жареного судака.
В некоторых домиках галицийского селения, чудом уцелевших от пожара, зажглись приветливые огоньки. Австрийцы как будто еще и не думали о ночном отдыхе. Всеми правдами и неправдами раздобыли они в единственном разгромленном ими бедном шинке вина к
ужину, и теперь, наевшись досыта и опохмелившись в достаточной мере,
собирались в кружки
на дворах и в избах, вели беззаботные беседы, то и дело прерываемые нетрезвыми выкриками, песнями и пьяным смехом.
Дядя за
ужином был угрюм и молчалив: он
собирался начать назавтра возку сена, а барометр неожиданно сильно упал;
на Выконке сено не успели скопнить, и оно осталось
на ночь в кругах.
Но вечер скорее расстроил его, чем одушевил.
Собралось человек шесть-семь, больше профессора из молодых, один учитель, два писателя. Были и дамы, Разговор шел о диспуте. Смеялись над магистрантом, потом пошли пересуды и анекдоты. За
ужином было шумно, но главной нотой было все-таки сознание, что кружки развитых людей — капля в этом море московской бытовой жизни…"Купец"раздражал всех. Иван Алексеевич искренне излился и позабавил всех своими
на вид шутливыми, но внутренне горькими соображениями.
Гориславская. Да… (Садится
на стул в изнеможении.) Мне надо отдохнуть, чтоб
собраться с силами. (Ставит узелок
на стол.) Я помешала вам… вы
ужинали. Боже! один черствый хлеб!
Особы первых двух классов давали маскарады у себя в домах и
на приморских дачах.
На праздниках этих присутствовала сама императрица.
На балы и маскарады
собирались в шесть часов, играли в карты и танцевали до десяти, когда императрица с избранными вельможами садилась
ужинать. Остальные
ужинали стоя.