Неточные совпадения
— Смотрю я на вас, мои юные собеседники, — говорил между тем Василий Иванович, покачивая головой и опираясь скрещенными руками на какую-то хитро перекрученную палку
собственного изделия, с фигурой турка вместо набалдашника, — смотрю и не могу не любоваться. Сколько в вас силы, молодости, самой цветущей, способностей, талантов! Просто… Кастор и Поллукс! [Кастор и Поллукс (они же Диоскуры) — мифологические герои-близнецы, сыновья Зевса и Леды. Здесь — в смысле: неразлучные друзья.]
Все старшие служащие носили имена
героев и государственных людей: Скобелев, Гурко, Радецкий, Александр Македонский и так далее. Они отвечали только на эти прозвища, а их
собственные имена были забыты. Так и в книгах жалованье писалось...
Этот случай произвел у нас впечатление гораздо более сильное, чем покушение на царя. То была какая-то далекая отвлеченность в столице, а здесь событие в нашем
собственном мире. Очень много говорили и о жертве, и об убийце. Бобрик представлялся или
героем, или сумасшедшим. На суде он держал себя шутливо, перед казнью попросил позволения выкурить папиросу.
Теперь все это уже «дела минувших дней» и «преданья старины», хотя и не глубокой, но предания эти нет нужды торопиться забывать, несмотря на баснословный склад легенды и эпический характер ее главного
героя.
Собственное имя Левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства; но как олицетворенный народною фантазиею миф он интересен, а его похождения могут служить воспоминанием эпохи, общий дух которой схвачен метко и верно.
Герой мой жил уже в очень красивенькой квартире, которую предложил ему Виссарион Захаревский в
собственном доме за весьма умеренную цену, и вообще сей практический человек осыпал Вихрова своими услугами.
С каким неизреченным состраданием взирает он с своего амвона на тебя,
героя собственной кубышки, поборника невоспрещенного законом храпенья на
собственной печке возле
собственной Маремьяны Маревны!
Самые искренние его приятели в отношении
собственного его сердца знали только то, что когда-то он был влюблен в девушку, которой за него не выдали, потом был в самых интимных отношениях с очень милой и умной дамой, которая умерла; на все это, однако, для самого Белавина прошло, по-видимому, легко; как будто ни одного дня в жизни его не существовало, когда бы он был грустен, да и повода как будто к тому не было, — тогда как
героя моего, при всех свойственных ему практических стремлениях, мы уже около трех лет находим в истинно романтическом положении.
Никогда еще
герою моему не казалась так невыносимо отвратительна его
собственная бедность, как в эту минуту.
Кто испытывал приятное ощущение входить начальническим образом на лестницы присутственных мест, тот поймет, конечно, что решительно надобно быть человеком с самыми тупыми нервами, чтоб не испытать в эта минуты какого-то гордого сознания
собственного достоинства; но
герой мой, кажется, не ощущал этого — так, видно, было много на душе его тяжелых и мрачных мыслей. Он шел, потупя голову и стараясь только не отстать от своего начальника.
— Что же это такое? — взывал Пепко, изнемогая в борьбе с
собственною слабостью. — Еще один маленький шаг, и мы превратимся в настоящих трактирных
героев… Мутные глаза, сизый нос, развинченные движения, вечный запах перегорелого вина — нет, благодарю покорно! Не согласен… К черту всю «академию»! Я еще молод и могу подавать надежды, даже очень просто… Наконец, благодарное потомство ждет от меня соответствующих поступков, черт возьми!..
Вообще во всех подобных обстоятельствах крайне любил наш
герой оправдывать себя в
собственных глазах своих разными неотразимыми резонами и успокоивать таким образом вполне свою совесть.
— Вы хотите знать, Настенька, что такое делал в своем углу наш
герой, или, лучше сказать, я, потому что
герой всего дела — я, своей
собственной скромной особой; вы хотите знать, отчего я так переполошился и потерялся на целый день от неожиданного визита приятеля? Вы хотите знать, отчего я так вспорхнулся, так покраснел, когда отворили дверь в мою комнату, почему я не умел принять гостя и так постыдно погиб под тяжестью
собственного гостеприимства?
Как мой
герой ни противился, но через несколько минут он был вытерт из
собственных рук Перепетуи Петровны одеколоном и повезен в гости.
По некоторым, достаточно важным причинам выставленная кличка должна заменять
собственное имя моего
героя — если только он годится куда-нибудь в
герои.
Я чувствовал, что в этом заключается самоотвержение, отречение от
собственной самостоятельности, убежден был, что делаю это в видах общей пользы, и считал себя чуть не
героем.
Эти люди смотрят на Кавказ не иначе, как сквозь призму
героев нашего времени, Мулла-Нуров и т. п., и во всех своих действиях руководствуются не
собственными наклонностями, а примером этих образцов.
И поэтому настоящий
герой подполья есть сатана, возлюбивший себя в качестве бога, утвердившийся в самости своей и оказавшийся в плену у
собственного подполья.
В «Войне и мире» воздух вокруг
героев кажется чистым и ясным; лишь
собственными побочными изысканиями мы можем установить, что автор, подобно Платону Каратаеву, не хочет смотреть на то, что нарушает благообразие жизни.
В «Египетских ночах» Пушкина Клеопатра вызывает желающих купить ее любовь ценою казни на следующее утро. Достоевский по этому поводу вспоминает о «сладострастии насекомых, сладострастии пауковой самки, съедающей своего самца». О «сладострастии насекомых» нередко вспоминает он и по поводу любви
собственных своих
героев.
Он тогда еще носил немецкую фамилию Отт, которую впоследствии переделал на имя
героя пушкинского романа и превратился в библиофила-собирателя с
собственным"музеем"в Париже.
Все
герои Достоевского — он сам, его
собственный путь, различные стороны его существа, его муки, его вопрошания, его страдальческий опыт.
Та же толпа, с кровожадностью римлян в эпоху падения империи, стекавшихся в амфитеатры любоваться боями гладиаторов с дикими зверями, бежит в зал суда, где ее вчерашний
герой, ныне развенчанный в подсудимые, дает отчет в употреблении чужих капиталов, погибших зачастую вместе с
собственными при одном неблагоприятном обороте колеса фортуны.
Все
герои Достоевского — части его
собственной души, моменты его пути.