Неточные совпадения
Титулярный
советник опять смягчается: «Я согласен,
граф, и я готов простить, но понимаете, что моя жена, моя жена, честная женщина, подвергается преследованиям, грубостям и дерзостям каких-нибудь мальчишек, мерз…» А вы понимаете, мальчишка этот тут, и мне надо примирять их.
Наконец, в начале июня я получил сенатский указ об утверждении меня
советником новгородского губернского правления.
Граф Строганов думал, что пора отправляться, и я явился около 1 июля в богом и св. Софией хранимый град Новгород и поселился на берегу Волхова, против самого того кургана, откуда вольтерианцы XII столетия бросили в реку чудотворную статую Перуна.
Приметила тоже старушка, что и старик ее как-то уж слишком начал хвалить меня и как-то особенно взглядывает на меня и на дочь… и вдруг испугалась: все же я был не
граф, не князь, не владетельный принц или по крайней мере коллежский
советник из правоведов, молодой, в орденах и красивый собою!
Как я уже сказал выше, мне пришлось поместиться в одном спальном отделении с бесшабашными
советниками. Натурально, мы некоторое время дичились друг друга. Старики вполголоса переговаривались между собой и, тихо воркуя, сквернословили. Оба были недовольны, оба ссылались на
графа Михаила Николаевича и на
графа Алексея Андреича, оба сетовали не то на произвол власти, не то на умаление ее — не поймешь, на что именно. Но что меня всего больше огорчило — оба искали спасения… в конституции!!
От обедов a la carte в курзале перешли к табльдоту в кургаузе, перестали говорить о шампанском и обратились к местному кислому вину, приговаривая: вот так винцо! бросили погоню за молодыми бесшабашными
советниками и начали заигрывать с коллежскими и надворными
советниками. По вечерам посещали друг друга в конурах, причем Дыба читал вслух"Ключ к таинствам природы"Эккартсгаузена и рассказывал анекдоты из жизни
графа Михаила Николаевича, сопровождая эти рассказы приличным экспекторированием.
Прошла осень, прошла зима, и наступила снова весна, а вместе с нею в описываемой мною губернии совершились важные события: губернатор был удален от должности, — впрочем, по прошению; сенаторская ревизия закончилась, и сенатор — если не в одном экипаже, то совершенно одновременно — уехал с m-me Клавской в Петербург, после чего прошел слух, что новым губернатором будет назначен Крапчик, которому будто бы обещал это сенатор, действительно бывший последнее время весьма благосклонен к Петру Григорьичу; но вышло совершенно противное (Егор Егорыч недаром, видно, говорил, что
граф Эдлерс — старая остзейская лиса): губернатором, немедля же по возвращении сенатора в Петербург, был определен не Петр Григорьич, а дальний родственник
графа Эдлерса, барон Висбах, действительный статский
советник и тоже камергер.
Словом, это был не более не менее, как официальный бал, который давал губернский предводитель дворянства, действительный статский
советник Петр Григорьевич Крапчик, в честь ревизующего губернию сенатора
графа Эдлерса.
Но и духов вызывал все таких, которые были прикосновенны к реформе:
графов Ланского и Ростовцева, тайных
советников: Левшина, Милютина, Соловьева и т. п.
Между тем как я таким образом унывал, мне подали карточку, на которой я прочитал: le comte Serge de Bystritzinn, conseiller d’état président de la Société Economique de Tchoukloma etc. etc.. [
Граф Сергей Быстрицын, статский
советник, председатель Чухломского экономического общества и пр. и пр. (фр.).]
Он беспрестанно упоминал о своем близком знакомстве с знатными людьми:
графы, князья, генералы и действительные тайные
советники не сходили у него с языка.
Может быть, я какой-нибудь
граф или генерал, а только так кажусь титулярным
советником?
Ему всегда грезилось, что он представляет собою что-то высокое, но вполне точного представления не было, и поэтому он постоянно менялся: то чувствовал себя
графом Альмавива, то
советником губернского правления, то святым, чудотворцем и благодетелем людей.
Я сейчас получил письмо от князя Михайлы Семеныча, которое и имею честь предъявить вам! (Подносит держимое им в руке письмо к глазам своим и читает его.) «Любезный
граф! Поздравляю вас кавалером ордена брильянтовых знаков и с пожалованием вам аренды в пять тысяч рублей серебром и вместе с тем спешу вас уведомить, что на ваше место назначен тайный
советник Яков Васильич Карга-Короваев!»
Мы можем насчитать в нашей литературе ряд имен вроде статского
советника Григория Бланка, магистра Николая Безобразова,
графа Н. Толстого,
графа Орлова-Давыдова и т. п., можем припомнить мнения вроде того, что грамота портит мужика, что палка необходима для порядка в народе, и т. д.
Этот ордер был на имя его превосходительства Андрея Ивановича Щурхова. Посланный герцога, узнав, будто нечаянно, что у господина тайного
советника находились гоф-интендант Перокин и сенатор
граф Сумин-Купшин, вручил им по такому же извещению.
К лобному месту, окруженному многочисленным народом, привезли сначала Волынского, потом тайного
советника Щурхова в красном колпаке и тиковой фуфайке (не знаю как, очутились тут же и четыре польские собачки его; верного Ивана не допустили); прибыли на тот же пир седовласый (сенатор)
граф Сумин-Купшин, неразлучный с ним (гоф-интендант) Перокин и молодой (кабинет-секретарь) Эйхлер.
Австрийский посол
граф Эстергази, некогда лучший друг канцлера, стал требовать не только исполнения договора, но еще и того, чтобы Россия всеми своими силами помогала Марии-Терезии. Скоро понял он, что от Бестужева ожидать ему нечего, перешел на сторону Шувалова и Воронцова и из приятеля сделался злейшим врагом канцлера. Барона Черкасова, доброго помощника и
советника, не было уже в живых. На стороне Бестужева оставалась одна великая княгиня, но в настоящем ее положении она могла мало принести ему пользы.
— Ты не царская постельная собачка, чтоб себя так баловать, — прибавил сердито
граф Сумин-Купшин, старичок, белый как лунь, сгорбившийся, как могильный свод, и едва передвигавшийся с помощью огромной трости, — стыдно! Да, кажется, здесь был Зуда в халате, коли не обманывают меня глаза. Секретарь при тайном
советнике!.. это еще невидаль на Руси! Ох, ох, Андрей Иванович, перебалуешь ты все, что только около тебя повертится. Погоди, мы за тебя возьмемся порядком.