Неточные совпадения
Университетский вопрос был очень важным событием в эту зиму в Москве. Три старые профессора в
совете не приняли мнения молодых; молодые подали отдельное мнение. Мнение это, по суждению одних, было ужасное, по суждению
других, было самое простое и справедливое мнение, и профессора разделились на две партии.
Теперь я должен несколько объяснить причины, побудившие меня предать публике сердечные тайны человека, которого я никогда не знал. Добро бы я был еще его
другом: коварная нескромность истинного
друга понятна каждому; но я видел его только раз в моей жизни на большой дороге; следовательно, не могу питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая, таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков,
советов, насмешек и сожалений.
Не говоря уже о разногласиях, свойственных всем
советам, во мнении собравшихся обнаружилась какая-то даже непостижимая нерешительность: один говорил, что Чичиков делатель государственных ассигнаций, и потом сам прибавлял: «а может быть, и не делатель»;
другой утверждал, что он чиновник генерал-губернаторской канцелярии, и тут же присовокуплял: «а впрочем, черт его знает, на лбу ведь не прочтешь».
И оказалось ясно, какого рода созданье человек: мудр, умен и толков он бывает во всем, что касается
других, а не себя; какими осмотрительными, твердыми
советами снабдит он в трудных случаях жизни!
— Спасите только, Афанасий Васильевич! — вскричал он, — поведу
другую жизнь, последую вашему
совету! Вот вам мое слово!
Но приятная дама ничего не нашлась сказать. Она умела только тревожиться, но чтобы составить какое-нибудь сметливое предположение, для этого никак ее не ставало, и оттого, более нежели всякая
другая, она имела потребность в нежной дружбе и
советах.
— Давай
совет кошевой! — говорили
другие.
Вот как нужно биться и
другим в
других землях!» И дал
совет поворотить тут же на табор пушки.
На этот раз ветер дунул с
другой стороны, и все слова были услышаны козаками. Но за такой
совет достался ему тут же удар обухом по голове, который переворотил все в глазах его.
Беда, коль пироги начнёт печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
И дело не пойдёт на лад.
Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда
других упрямей и вздорней:
Он лучше дело всё погубит,
И рад скорей
Посмешищем стать света,
Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного
совета.
И словом, от родни и от
друзей любезных
Советов тысячу надавано полезных,
Кто сколько мог,
А делом ни один бедняжке не помог.
А природа ее ничем этим не обидела; тетка не управляет деспотически ее волей и умом, и Ольга многое угадывает, понимает сама, осторожно вглядывается в жизнь, вслушивается… между прочим, и в речи,
советы своего
друга…
Ольга спрашивала у тетки
советов не как у авторитета, которого приговор должен быть законом для нее, а так, как бы спросила
совета у всякой
другой, более ее опытной женщины.
Да нет, куда мне! — прибавлял он, отрезвляясь, — профессор обязан
другими должностями, он в
советах, его зовут на экзамены…
И хоть дела вели
другие, но он тоже очень интересовался, посещал собрания акционеров, выбран был в члены-учредители, заседал в
советах, говорил длинные речи, опровергал, шумел, и, очевидно, с удовольствием.
— Если б я зараньше сказал, то мы бы с тобой только рассорились и ты меня не с такой бы охотою пускал к себе по вечерам. И знай, мой милый, что все эти спасительные заранее
советы — все это есть только вторжение на чужой счет в чужую совесть. Я достаточно вскакивал в совесть
других и в конце концов вынес одни щелчки и насмешки. На щелчки и насмешки, конечно, наплевать, но главное в том, что этим маневром ничего и не достигнешь: никто тебя не послушается, как ни вторгайся… и все тебя разлюбят.
Это род тайного
совета губернатора, который, впрочем, сам не только не подчинен ни тому, ни
другому советам, но он может даже пустить предложенный им закон в ход, хотя бы Законодательный
совет и не одобрил его, и применять до утверждения английского колониального министра.
Правительство знает это, но, по крайней памяти, боится, что христианская вера вредна для их законов и властей. Пусть бы оно решило теперь, что это вздор и что необходимо опять сдружиться с чужестранцами. Да как? Кто начнет и предложит? Члены верховного
совета? — Сиогун велит им распороть себе брюхо. Сиогун? — Верховный
совет предложит ему уступить место
другому. Микадо не предложит, а если бы и вздумал, так сиогун не сошьет ему нового халата и даст два дня сряду обедать на одной и той же посуде.
— А знаете, какой
совет она мне дала на прощанье? «Вы, говорит, теперь отдохните немного и дайте отдохнуть
другим. Через год конкурс должен представить отчет в опеку, тогда вы их и накроете… Наверно, хватят большой куш с радости!» Каково сказано!.. Ха-ха… Такая политика в этой бабенке — уму помраченье! Недаром миллионными делами орудует.
Но Иван Федорович, выйдя от него, благоразумного
совета не исполнил и лечь лечиться пренебрег: «Хожу ведь, силы есть пока, свалюсь — дело
другое, тогда пусть лечит кто хочет», — решил он, махнув рукой.
— А извольте, сударь, уметь со мной говорить, если еще не научены, я вам не ты, не извольте тыкать-с, да и
советы на
другой раз сберегите… — свирепо отрезал вдруг Мите Маврикий Маврикиевич, точно обрадовался сердце сорвать.
Пошли дальше. Теперь Паначев шел уже не так уверенно, как раньше: то он принимал влево, то бросался в
другую сторону, то заворачивал круто назад, так что солнце, бывшее дотоле у нас перед лицом, оказывалось назади. Видно было, что он шел наугад. Я пробовал его останавливать и расспрашивать, но от этих расспросов он еще более терялся. Собран был маленький
совет, на котором Паначев говорил, что он пройдет и без дороги, и как подымется на перевал и осмотрится, возьмет верное направление.
Марья Алексевна и ругала его вдогонку и кричала
других извозчиков, и бросалась в разные стороны на несколько шагов, и махала руками, и окончательно установилась опять под колоннадой, и топала, и бесилась; а вокруг нее уже стояло человек пять парней, продающих разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее, обменивались между собою замечаниями более или менее неуважительного свойства, обращались к ней с похвалами остроумного и
советами благонамеренного свойства: «Ай да барыня, в кою пору успела нализаться, хват, барыня!» — «барыня, а барыня, купи пяток лимонов-то у меня, ими хорошо закусывать, для тебя дешево отдам!» — «барыня, а барыня, не слушай его, лимон не поможет, а ты поди опохмелись!» — «барыня, а барыня, здорова ты ругаться; давай об заклад ругаться, кто кого переругает!» — Марья Алексевна, сама не помня, что делает, хватила по уху ближайшего из собеседников — парня лет 17, не без грации высовывавшего ей язык: шапка слетела, а волосы тут, как раз под рукой; Марья Алексевна вцепилась в них.
Но Двигубский был вовсе не добрый профессор, он принял нас чрезвычайно круто и был груб; я порол страшную дичь и был неучтив, барон подогревал то же самое. Раздраженный Двигубский велел явиться на
другое утро в
совет, там в полчаса времени нас допросили, осудили, приговорили и послали сентенцию на утверждение князя Голицына.
В тот день, когда произошла история с дыркой, он подошел ко мне на ипподроме за
советом: записывать ли ему свою лошадь на следующий приз, имеет ли она шансы? На подъезде, после окончания бегов, мы случайно еще раз встретились, и он предложил по случаю дождя довезти меня в своем экипаже до дому. Я отказывался, говоря, что еду на Самотеку, а это ему не по пути, но он уговорил меня и, отпустив кучера, лихо домчал в своем шарабане до Самотеки, где я зашел к моему старому
другу художнику Павлику Яковлеву.
С одной стороны близ Хитровки — торговая Солянка с Опекунским
советом, с
другой — Покровский бульвар и прилегающие к нему переулки были заняты богатейшими особняками русского и иностранного купечества.
Кранц объявил о своем переезде на
другую квартиру; тогда бойкая вдова ворвалась в заседание гимназического
совета и принесла с собой невинного младенца, которого и предложила на попечение всего педагогического персонала.
В это время мне довелось быть в одном из городов нашего юга, и здесь я услышал знакомую фамилию. Балмашевский был в этом городе директором гимназии. У меня сразу ожили воспоминания о нашем с Гаврилой посягательстве на права государственного
совета, о симпатичном вмешательстве Балмашевского, и мне захотелось повидать его. Но мои знакомые, которым я рассказал об этом эпизоде, выражали сомнение: «Нет, не может быть! Это, наверное,
другой!»
Его боялись, уроки ему готовили лучше, чем
другим, в
совете его голос обладал большим весом.
Всякие
другие наставления или
советы, которых наговорить много, я считаю совершенно излишними.
— Я теперь только вижу, что сделал ужасную ошибку, прочтя им эту тетрадь! — проговорил Ипполит, с таким внезапно доверчивым видом смотря на Евгения Павловича, как будто просил у
друга дружеского
совета.
Прощались они с Полинькою самым теплым, самым задушевным образом, даже давали
друг другу советы, как жить в Москве.
— Да, не все, — вздохнув и приняв угнетенный вид, подхватила Ольга Сергеевна. — Из нынешних институток есть такие, что, кажется, ни перед чем и ни перед кем не покраснеют. О чем прежние и думать-то, и рассуждать не умели, да и не смели, в том некоторые из нынешних с старшими зуб за зуб. Ни
советы им, ни наставления, ничто не нужно. Сами всё больше
других знают и никем и ничем не дорожат.
— Ну, опекуном там, что ли, очень мне нужно это! — возразила ему с досадой m-me Пиколова и продолжала: — Только вы знаете, какие нынче года были: мужики, которые побогатей были, холерой померли; пожар тоже в доме у него случился; рожь вон все сам-друг родилась… Он в опекунской-то
совет и не платил… «Из чего, говорит, мне платить-то?.. У меня вон, говорит, какие все несчастия в имении».
— Как,
друг мой, бог с нею? Я только этим и живу. Мне на днях вот надо вносить в опекунский
совет.
И вот перед вами Держиморда —
друг дома, Держиморда — муж
совета.
Сегодня сойдемся, посидим, поспорим, наговорим
друг другу колкостей, а завтра как ни в чем не бывало опять засядем за докладные записки, за циркуляры и предписания и даже будем подавать
друг другу советы насчет вящего и успешнейшего подкузмления.
Одним словом, я представляю собой то, что в нашем кружке называют un liberal ires pronounce, [ярко выраженный либерал (франц.)] или, говоря
другими словами, я человек, которого никто никогда не слушает и которому, если б он сунулся к кому-нибудь с
советом, бесцеремонно ответили бы: mon cher!
Вот почему я, как
друг, прошу и, как мать, внушаю: берегись этих людей! От них всякое покровительство на нас нисходит, а между прочим, и напасть. Ежели же ты несомненно предвидишь, что такому лицу в расставленную перед ним сеть попасть надлежит, то лучше об этом потихоньку его предварить и
совета его спросить, как в этом случае поступить прикажет. Эти люди всегда таковые поступки помнят и ценят.
Все засмеялись. Чудак-доктор тоже смеялся вместе с
другими своим жиденьким дребезжащим смешком, точно в нем порвалась какая-то струна. «Идиот! — со злобой думал Майзель, закручивая ус. — Пожалуй, еще все разболтает…» Он пожалел, что пригласил сегодня доктора на общий
совет.
Не то чтоб зависть или чернота какая-нибудь, а всякий
друг другу совет и помощь дает.
— С семейным счастьем! дай бог
совет да радость! — подхватил с
другого балкона купец Бархатников.
Но этого мало: по временам прорывались и
другие, более тонкие, признаки дружества: выражение сочувствия к его деятельности, образу мыслей, требование
совета, постановка тревожащих совесть вопросов…
Липочка. Подите вы с своими
советами! Что ж мне делать, по-вашему! Самой, что ли, хворать прикажете? Вот
другой манер, кабы я была докторша! Ух! Что это у вас за отвратительные понятия! Ах! какие вы, маменька, ей-богу! Право, мне иногда краснеть приходится от ваших глупостей!
На
другой день Александр отправился к Лизавете Александровне открывать то, что ей давно было известно, и требовать ее
совета и помощи. Петра Иваныча не было дома.
Мы решили, что
друзья у тебя есть, какие у
другого редко бывают: не фальшивые; в воду за тебя, правда, не бросятся и на костер не полезут, обниматься тоже не охотники; да ведь это до крайности глупо; пойми, наконец! но зато
совет, помощь, даже деньги — всегда найдешь…
И на
другой день появляется в «
Советах и ответах» следующее: «Повару Оливье на Трубу. Рябчики-то ваши куда как плохи, нельзя ли подавать посвежей. Узнает о том санитарная комиссия — протокол составит».
Пока все это происходило, злобствующий молодой аптекарский помощник, с которым пани Вибель (греха этого нечего теперь таить) кокетничала и даже поощряла его большими надеждами до встречи с Аггеем Никитичем, помощник этот шел к почтмейстеру, аки бы к
другу аптекаря, и, застав того мрачно раскладывавшим один из сложнейших пасьянсов, прямо объяснил, что явился к нему за
советом касательно Herr Вибеля, а затем, рассказав все происшествие прошедшей ночи, присовокупил, что соскочивший со стены человек был исправник Зверев, так как на месте побега того был найден выроненный Аггеем Никитичем бумажник, в котором находилась записка пани Вибель, ясно определявшая ее отношения к господину Звереву.
— Кончил! — отвечал управляющий и подал ей три объявления с почты: одно на посылаемое ей золото и серебро,
другое на билеты опекунского
совета в триста сорок тысяч и, наконец, на именной билет самого Тулузова в пять тысяч рублей серебром. Катрин хоть и быстро, но зорко прочитала эти объявления и с заметным удовольствием передала их мужу; тот также пробежал глазами эти объявления и произнес: «Ого!»
— Некогда, мой
друг, объяснять — в департамент спешу! Да и не объяснишь ведь тому, кто понимать не хочет. Мы — русские; мы эти вещи сразу должны понимать. Впрочем, я свое дело сделал, предупредил, а последуете ли моему
совету или не последуете, это уж вы сами…