Неточные совпадения
Другой вариант утверждает, что Иванов совсем не умер, а был уволен в отставку за то, что голова его вследствие постепенного присыхания
мозгов (от ненужности в их употреблении) перешла в зачаточное
состояние.
Доктор, выслушав и осмотрев его, заключил, что у него вроде даже как бы расстройства в
мозгу, и нисколько не удивился некоторому признанию, которое тот с отвращением, однако, сделал ему. «Галлюцинации в вашем
состоянии очень возможны, — решил доктор, — хотя надо бы их и проверить… вообще же необходимо начать лечение серьезно, не теряя ни минуты, не то будет плохо».
В последние два дня он был в таком невообразимом
состоянии, что действительно мог заболеть воспалением в
мозгу, как сам потом говорил.
Все это естественно перешло в кровь и
мозг потомства и сделалось физиологическим признаком особого вида людского, называемого средним
состоянием.
Он задумался, между прочим, о том, что в эпилептическом
состоянии его была одна степень почти пред самым припадком (если только припадок приходил наяву), когда вдруг, среди грусти, душевного мрака, давления, мгновениями как бы воспламенялся его
мозг, и с необыкновенным порывом напрягались разом все жизненные силы его.
Горячая фантазия нагромоздила здесь последовательными степенями ряд величайших бедствий и безысходных страданий, какие только в
состоянии был придумать человеческий
мозг.
Чтобы рассеяться немного, он вышел из дому, но нервное
состояние все еще продолжалось в нем: он никак не мог выкинуть из головы того, что там как-то шевелилось у него, росло, — и только, когда зашел в трактир, выпил там рюмку водки, съел чего-то массу, в нем поутихла его моральная деятельность и началась понемногу жизнь материальная: вместо
мозга стали работать брюшные нервы.
Довольно, что все вообще признают целью приближение человека к некоторому образу совершенства, не говоря, есть ли то
состояние первозданной славы и невинности, или преобразование по Христу, или тысячелетнее царствие, или глубоко-добродетельная, радостная мудрость, в сем ли мире то совершится, или по ту сторону гроба, но токмо каждый стремится к совершенству, как умеет, по любезнейшему образу своего воображения, и мудрейший не смеется ни над одним из них, хоть иногда и все заставляют его улыбаться, ибо в
мозгу человеческом ко всякому нечто примешивалось.
Полечитесь прежде, приведите орган мышления, то есть
мозг, в нормальное
состояние, чтоб кровь-то ему не мешала.
Вялые, тягучие мысли все об одном и том же потянулись в его
мозгу, как длинный обоз в осенний ненастный вечер, и он впал в сонливое, угнетенное
состояние.
— Ваши слова справедливы и логичны, — сказал дьякон, — но леность моя находит себе извинение в обстоятельствах моей настоящей жизни. Сами знаете, неопределенность положения значительно способствует апатичному
состоянию людей. На время ли меня сюда прислали или навсегда, богу одному известно; я здесь живу в неизвестности, а дьяконица моя прозябает у отца и скучает. И, признаться, от жары
мозги раскисли.
Почему, не будучи в
состоянии справиться без репетитора с лекциями в университете, я махнул на них рукой, а через 25 лет с охотою занимался отдельными отраслями знания, даже с известным наслаждением, так как, не заваливая
мозгов разнообразными предметами, совершенно ясно понимал, над чем я тружусь. Гораздо легче механически действовать в незнакомом деле по чужому указанию, чем самому добираться, основательно или нет нам указывают.
Изобретательный от природы, он с честью вышел из затруднительного положения, как только «Фитиль на порохе» бросил якорь у берегов пролива. Каждый полдень, сидя на раскаленном песке дюн, подогреваемый изнутри крепчайшим, как стальной трос, ромом, а снаружи — песком и солнцем, кипятившим
мозг наподобие боба в масле нагретыми спиртными парами, Пэд приходил в неистовое, возбужденное
состояние, близкое к опьянению.
Здоровое же
состояние и нормальное развитие
мозга отражается и на чувствованиях и желаниях наших сильнее и скорее, Нежели всяческие нравоучительные сентенции и патетические тирады, которые мы заучиваем наизусть, большею частию, без всякого толку.
Необходимо также, чтобы нервы мускулов были соединены с
мозгом; иначе они не будут нам повиноваться, и мы не в
состоянии будем произвести движения.
Набивая голову детей отвлечённостями всякого рода, мы, конечно, и этим возбуждаем деятельность их
мозга, но деятельность одностороннюю и болезненную, именно потому, что мы не хотим обращать внимания на связь отправлений
мозга с
состоянием всего организма.
Понятно поэтому, в какой близкой связи находится деятельность
мозга с общим
состоянием тела.
«Он задумался о том, что в эпилептическом
состоянии его была одна степень почти перед самым припадком, когда вдруг, среди грусти, душевного мрака, давления, мгновениями как бы воспламенялся его
мозг и с необыкновенным порывов напрягались разом все жизненные силы его.
Болезненное
состояние, жар и полу притупленное благодаря ему сознание, как-то мешали ей глубоко и вдумчиво отнестись к своему несчастью. Прежнее тупое равнодушие и апатия постепенно овладевали ей… Болезнь делала свое дело… Горела голова… Озноб сотрясал все тело… И ни одной ясной последовательной мысли не оставалось, казалось, в
мозгу.
С любящим беспокойством она стала замечать, что Ведерников глубоко болен. Однажды, в задушевную минуту, он сознался ей: странное какое-то душевное
состояние, — как будто разные части
мозга думают отдельно, независимо друг от друга, и независимо друг от друга толкают на самые неожиданные действия. Иногда бывают глубокие обмороки. И нельзя было этому дивиться: при той чудовищной работе, какую нес Ведерников, иначе не могло и быть.
Ломаным русским языком, долго проживавший в Москве — он прибыл в царствование Алексея Михайловича — Краузе объяснил Петру Ананьеву, что нашел его на улице, недалеко от дома, в бесчувственном
состоянии и перетащил к себе и стал расспрашивать, кто он и что с ним. Петр Ананьев хотел было пуститься в откровенность, но блеснувшая мысль, что его отправят назад к помещику, оледенила его
мозг, и он заявил попросту, что он не помнит, кто он и откуда попал к дому его благодетеля. Немец лукаво улыбнулся и сказал...
По вскрытии врач дал заключение, что смерть последовала от огнестрельной раны в груди, почти в упор, так как платье и края раны были опалены, но что убитый умер не тотчас же, а спустя некоторое время, около часа, так как по
состоянию его
мозга, переполненного кровью, можно заключить, что несчастный, после нанесения ему смертельной раны, был в сильном возбуждении, необычайном волнении и много думал.
Но недолго длилось это его блаженное
состояние: только что он отхватал половину первого сна, в котором переполненный винных паров
мозг его размяк и утратил ясность представлений, как вдруг он получил толчок в ребра.