Неточные совпадения
— Что ты затеваешь? Боже тебя
сохрани! Лучше не трогай! Ты станешь доказывать, что это неправда, и, пожалуй, докажешь. Оно и не мудрено, стоит только справиться, где был Иван Иванович накануне рожденья Марфеньки. Если он был за Волгой,
у себя, тогда люди спросят, где же правда!.. с кем она в роще была? Тебя Крицкая видела на горе одного, а Вера была…
Алексей Никанорович (Андроников), занимавшийся делом Версилова,
сохранял это письмо
у себя и, незадолго до своей смерти, передал его мне с поручением «приберечь» — может быть, боялся за свои бумаги, предчувствуя смерть.
Мучительно жить в такие эпохи, но
у людей, уже вступивших на арену зрелой деятельности, есть, по крайней мере, то преимущество, что они
сохраняют за
собой право бороться и погибать. Это право избавит их от душевной пустоты и наполнит их сердца сознанием выполненного долга — долга не только перед самим
собой, но и перед человечеством.
Надя не приучена к тому, чтобы
сохранить власть над
собою, и остаться верною своим понятиям из внутреннего убеждения в их правоте и силе;
у нее скромность и честность имеют прямую цель —
сохранить себя для замужества…
Я положил умереть в Павловске, на восходе солнца и сойдя в парк, чтобы не обеспокоить никого на даче. Мое «Объяснение» достаточно объяснит всё дело полиции. Охотники до психологии и те, кому надо, могут вывести из него всё, что им будет угодно. Я бы не желал, однако ж, чтоб эта рукопись предана была гласности. Прошу князя
сохранить экземпляр
у себя и сообщить другой экземпляр Аглае Ивановне Епанчиной. Такова моя воля. Завещаю мой скелет в Медицинскую академию для научной пользы.
Предложение его было принято; генерал давным-давно, чуть ли не накануне первого посещения Лаврецкого, спросил
у Михалевича, сколько
у него, Лаврецкого, душ; да и Варваре Павловне, которая во все время ухаживания молодого человека и даже в самое мгновение признания
сохранила обычную безмятежность и ясность души, и Варваре Павловне хорошо было известно, что жених ее богат; а Каллиопа Карловна подумала: «Meine Tochter macht eine schöne Partie», [Моя дочь делает прекрасную партию (нем.).] — и купила
себе новый ток.
Другая девушка не
сохранит себя — вон какой
у нас народ на промыслах! — разродится младенцем, а все-таки младенец крещеный будет…
Сие наименование само по
себе означает не что иное, как надпись, и оно
сохранило у греков свое первоначальное значение…
— Нет-с, хуже потому что те сразу выдают
себя, что они пошляки; а эти господа
сохраняют вид, что как будто бы что-то в
себе и таят, тогда как внутри
у них ничего нет.
Я никогда не была озабочена насчет твоего будущего: я знаю, что ты
у меня умница. Поэтому меня не только не удивило, но даже обрадовало, что ты такою твердою и верною рукой сумел начертить
себе цель для предстоящих стремлений.
Сохрани эту твердость, мой друг!
сохрани ее навсегда! Ибо жизнь без сего светоча — все равно что утлая ладья без кормила и весла, несомая в бурную ночь по волнам океана au gre des vents. [по воле ветров (франц.)]
— Нет, нет, боже
сохрани! — отвечала она, — он не велел
себя будить. «Кушайте, говорит, одни:
у меня аппетиту нет; я лучше усну, говорит: сон подкрепит меня; разве вечером захочу». Так вы вот что сделайте, Антон Иваныч: уж не прогневайтесь на меня, старуху: я пойду затеплю лампадку да помолюсь, пока Сашенька почивает; мне не до еды; а вы откушайте одни.
Годунов, посланный вперед приготовить государю торжественный прием, исполнив свое поручение, сидел
у себя в брусяной избе, облокотясь на дубовый стол, подперши рукою голову. Он размышлял о случившемся в эти последние дни, о казни, от которой удалось ему уклониться, о загадочном нраве грозного царя и о способах
сохранить его милость, не участвуя в делах опричнины, как вошедший слуга доложил, что
у крыльца дожидается князь Никита Романович Серебряный.
При всей его неуловимости он — тверд. Казалось, что проживи он еще сто лет, а все останется таким же, непоколебимо,
сохранит себя среди поразительно неустойчивых людей. Начетчик вызывал
у меня такое же впечатление стойкости, но оно было не очень приятно мне; стойкость Осипа — иная, она более приятна.
Встретив Бизюкину, он пожелал за ней приударить, и приударил; занимаясь ее развитием черт знает для чего, он метнул мыслью на возможность присвоить
себе бывшие на ней бриллианты и немедленно же привел все это в исполнение, и притом спрятал их так хитро, что если бы, чего боже
сохрани, Бизюкины довели до обыска, то бриллианты оказались бы, конечно, не
у Термосесова, а
у князя Борноволокова, который носил эти драгоценности чуть ли не на самом
себе; они были зашиты в его шинели.
— Нет, — сказал он, — мы не для того целовали крест польскому королевичу, чтоб иноплеменные, как стая коршунов, делили по
себе и рвали на части святую Русь! Да
у кого бы из православных поднялась рука и язык повернулся присягнуть иноверцу, если б он не обещал
сохранить землю Русскую в прежней ее славе и могуществе?
«Одно только очень желательно, — думал я в этот день по уходе Шульца, — желательно, чтобы Фридрих Фридрихович
сохранил втайне это свое хорошее великодушие и не распространился об этой истории
у Норков. Только нет — где уж Фридриху Фридриховичу отказать
себе в таком удовольствии».
— Ох, как вы меня испугали, братец почтеннейший! уж как вы страшны, право! Хоть бы волосики
себе причесали, а то,
сохрани бог, засохнут, не отмоешь их пото́м; придется скосить косою. — Сувенир вдруг расходился. — Еще куражитесь! Голыш, а куражится! Где ваш кров теперь, вы лучше мне скажите, вы все им хвастались?
У меня, дескать, кров есть, а ты бескровный! Наследственный, дескать, мой кров! (Далось же Сувениру это слово!)
— Боже от этого
сохрани — не в одном Ельце уважают родственность! Но ты возьми с
собой приказчика или даже хоть двух молодцов из трепачей.
У нас трепачи из кромчан страсть очень сильные, фунтов по восьми в день одного хлеба едят без приварка.
О женитьбе, так как сама старушка никогда не намекала на это, он не смел, кажется, и подумать и даже обыкновенную легкую помещичью любовь не позволил
себе завести
у себя дома, а устроил это в уездном городке, верст за тридцать от Гаврилкова, с величайшею таинственностью и платя огромные деньги, чтобы только как-нибудь это не огласилось и, чего боже
сохрани, не дошло до maman!
Начал говорить ему о причинах унижения человека, о злой борьбе за кусок хлеба, о невозможности
сохранить себя в стороне от этой свалки, о справедливости жизни, нещадно карающей того, кто только берёт
у неё и ничего не хочет отдать из души своей.
У Насти от сердца отлегло. Сперва думала она, не узнала ль чего крестнинькая. Меж девками за Волгой, особенно в скитах, ходят толки, что иные старушки по каким-то приметам узнают,
сохранила себя девушка аль потеряла. Когда Никитишна, пристально глядя в лицо крестнице, настойчиво спрашивала, что с ней поделалось, пришло Насте на ум, не умеет ли и Никитишна девушек отгадывать. Оттого и смутилась. Но, услыхав, что крестная речь завела о другом, тотчас оправилась.
«Ибо я сошел с небес не для того, чтобы творить волю мою, но волю пославшего меня отца; воля же пославшего меня отца есть та, чтобы из того, что он мне дал, ничего не погубить», — сказано
у Иоанна (VI, 38—39), то есть
сохранить, возрастить в
себе, довести до высшей возможной степени ту искру божественности, которая дана, поручена мне, как дитя няньке.
Ее превосходительство нарочно не желала обременять
себя утренними приемами, чтобы
сохранить надлежащую бодрость и свежесть к вечеру, так как сегодня
у нее заранее условленный пикник на картинном берегу Волги.
— Пелагея Ивановна, — обратился он сонику к одной отменно скупой, преклонных лет матроне, которая торопливо, но усердно старалась нахватать
себе возможно более дарового угощения, — а, Пелагея Ивановна! Если
у вас —
сохрани Господи — карманы малы окажутся, так вы сделайте одолжение, без церемонии, все, что не влезет, мне препоручите:
у меня просторно; а я доставлю вам всецело.
Здесь также совершается в миги божественного озарения как бы некое пресуществление человеческого естества, его обожение: недаром же Моисей, сойдя с горы Синая,
сохранил на
себе след сияния Божества [«Когда сходил Моисей с горы Синая, и две скрижали откровения были в руке
у Моисея при сошествии его с горы, то Моисей не знал, что лице его стало сиять лучами оттого, что Бог говорил с ним.
Бо́йки и резвы в своем Вольске они выросли, а теперь сидят
себе да помалкивают, боясь слово сказать,
сохрани Бог не осмеяли бы, а
у самих сердце так и щемит, так и ноет — расплакаться, так в ту же пору…
«Жалко Танечку», — думала она. Но жалость была больше в мыслях. В душе с жалостью мешалось брезгливое презрение к Тане. Нет, она, Александра Михайловна, — она не пошла бы не только из-за пятидесяти рублей, а и с голоду бы помирала… Гадость какая! Она — честная, непродажная. И от этой мысли
у нее было приятное ощущение чистоты, как будто она только что воротилась из бани. Не легкое это дело остаться честной, а она вот
сохранила себя и всегда
сохранит.
Никогда она еще так не раздваивалась. И ее, быть может, впервые посетило такое чувство решимости — уходить в свою раковину, не мирясь ни с чем пошлым и гадким, не открывать своей души, не протестовать, не возмущаться ничем, а ограждать в
себе и от мужа то, чего никто не может отнять
у нее. Только так она и не задохнется, не разобьет своей души разом,
сохранит хоть подобие веры в
себя и свои идеалы.
Умно приготовлено, хорошо сказано, но какие утешения победят чувство матери,
у которой отнимают сына? Все муки ее сосредоточились в этом чувстве; ни о чем другом не помышляла она, ни о чем не хотела знать. Чтобы
сохранить при
себе свое дитя, она готова была отдать за него свой сан, свои богатства, идти хоть в услужение. Но неисполнение клятвы должно принести ужасное несчастие мужу ее, и она решается на жертву.
Императрица Елизавета Алексеевна сперва хотела
сохранить эту бумажку
у себя, но затем раздумала и велела князю Волконскому вложить ее в мундир, который надели на тело почившего императора, в тот самый карман, где он всегда носил ее.
Знаменитые юристы галльские, в том числе сам Христиан Томазиус [Томазиус Христиан (Томазий) (1655–1728) — немецкий философ и юрист.], это солнце правоведения, и, наконец, лейпцигская судейская палата решили до меня чудесный казус, постигший именованную особу, то есть: имел ли право верноподданный его величества желать
сохранить себе жизнь и честь, отнимаемые
у него высшим приговором, и предложить свое служение другому государю и стране? был ли приговор шведского суда справедлив и прочее?
— За обладание вами, я готов отдать вам
себя на всю жизнь — это не фраза. Получая вас, я приобретаю
себе полезного союзника и помощника,
сохранить которого будет в моих интересах. Для людей, для света княжна Шестова и помощник присяжного поверенного Гиршфельда будут только хорошими знакомыми. К нам,
у меня уже составлен план, перейдут все капиталы князя Александр Павловича Шестова. Красавица княжна Шестова поможет мне приобрести капиталы и из других рук по моим указаниям, деля добычу, по-братски, пополам.
Она не договорила, не зная, что делать, бросилась к ногам Волынского, обвила их своими руками, целовала их, рыдала, молила его о чем-то без слов. Но здесь силы вовсе оставили ее; она не могла выдержать страшной борьбы природы с желанием
сохранить дочери ее почетное место в свете; она не смела назвать
себя, цыганку, матерью княжны Лелемико… и в страшных судорогах распростерлась
у ног Волынского.
— Но, скажите, зачем вам
сохранять эту бумагу
у себя? На что она вам нужна? — вкрадчиво начал он.
Ружей они не умели держать, они им мешали и только нагоняли страх; и лица были
у них мрачные, недовольные, а шаги они делали короткие, точно сберегали пространство и старались
сохранить запас его позади
себя.
Павел быстро встал и, вероятно, сделал
себе очень больно: он перегнулся, лицо его исказилось гримасой страдания, и руки судорожно прижались к животу. Медленно он выпрямился, стиснул зубы, от чего углы рта притянулись к подбородку, и дрожащими руками оправил куртку. Потом лицо его побледнело и потеряло всякое выражение, как
у слепого, и он вышел в столовую, шагая решительно, но
сохраняя в походке следы испытанной жестокой боли.