Как цветок из семени, занесенного вихрем на чуждую почву, — она как-то неожиданно для рассеянного Семена Афанасьевича родилась в швейцарском отеле, первые годы жизни провела за границей, потом
попала в отель на Малой Морской, откуда ее мать вынесли в белом гробу, чтобы увезти на кладбище в деревню.
Неточные совпадения
Он размышлял еще о многом, стараясь подавить неприятное, кисловатое ощущение неудачи, неумелости, и чувствовал себя охмелевшим не столько от вина, как от женщины. Идя коридором своего
отеля, он заглянул
в комнату дежурной горничной, комната была пуста, значит — девушка не
спит еще. Он позвонил, и, когда горничная вошла, он, положив руки на плечи ее, спросил, улыбаясь...
Но оторвать мысли от судьбы одинокого человека было уже трудно, с ними он приехал
в свой
отель, с ними лег
спать и долго не мог уснуть, представляя сам себя на различных путях жизни, прислушиваясь к железному грохоту и хлопотливым свисткам паровозов на вагонном дворе. Крупный дождь похлестал
в окна минут десять и сразу оборвался, как проглоченный тьмой.
Не было возможности дойти до вершины холма, где стоял губернаторский дом: жарко, пот струился по лицам. Мы полюбовались с полугоры рейдом, городом, которого европейская правильная часть лежала около холма, потом велели скорее вести себя
в отель, под спасительную сень, добрались до балкона и заказали завтрак, но прежде выпили множество содовой воды и едва пришли
в себя. Несмотря на зонтик, солнце жжет без милосердия ноги, спину, грудь — все, куда только
падает его луч.
Я никого не застал
в отели: одни уехали на рейд, другие на вечер, на который Кармена нас звал с утра, третьи залегли
спать.
Точно молния
опалила меня; я стоял и не верил глазам, не верил ушам! Что же, стало быть, она меня любит! Она пришла ко мне, а не к мистеру Астлею! Она, одна, девушка, пришла ко мне
в комнату,
в отели, — стало быть, компрометировала себя всенародно, — и я, я стою перед ней и еще не понимаю!
Мы останавливались
в Венеции,
в Болонье, во Флоренции и
в каждом городе непременно
попадали в дорогой
отель, где с нас драли отдельно и за освещение, и за прислугу, и за отопление, и за хлеб к завтраку, и за право пообедать не
в общей зале.
Лучшее помещение, которое занимала
в скромном
отеле Глафира Васильевна Бодростина,
в этом отношении было самое худшее, потому что оно выходило на улицу, и огромные окна ее невысокого бельэтажа нимало не защищали ее от раннего уличного шума и треска. Поэтому Бодростина просыпалась очень рано, почти одновременно с небогатым населением небогатого квартала; Висленев, комната которого была гораздо выше над землей, имел больше покоя и мог
спать дольше. Но о нем речь впереди.
А хозяин
отеля (после того, как моя корреспонденция
попала, должно быть,
в немецкую печать) написал
в редакцию"Санкт-Петербургских ведомостей"письмо с уверением, что никаких пробоин
в его
отеле при осаде не было.
Задавая лукулловские обеды и великолепные вечера
в своем роскошном
отеле на бульваре Мальзерб, он был пущен
в ход и даже
попал в члены двух аристократических клубов, «Merliton» и «Cercle», стараниями и рекомендациею своей метрессы Декроза, хорошенькой жидовочки, артистки театра Nouveautés.
Он вздохнул свободно, сел на первого попавшегося извозчика и поехал
в «Гранд-отель» где для него было устроено отделение из двух соединенных номеров. Приехав, он
в изнеможении
упал на диван и проспал до утра, не раздеваясь.