Неточные совпадения
Самгин видел, как отскакивали куски льда, обнажая остов баррикады, как двое пожарных, отломив спинку дивана, начали вырывать из нее мочальную набивку, бросая комки ее третьему, а он, стоя на коленях, зажигал спички о рукав куртки; спички гасли, но вот одна из них расцвела, пожарный сунул ее в мочало, и быстро, кудряво побежали во все стороны хитренькие огоньки, исчезли и вдруг собрались в красный султан; тогда один пожарный поднял над огнем
бочку, вытряхнул из нее солому, щепки; густо заклубился серый дым, — пожарный поставил в него
бочку, дым
стал более густ, и затем из
бочки взметнулось густо-красное пламя.
Изредка выводили пред окна барского дома и подкатывали им порожнюю винную
бочку, утыканную гвоздями; медведь обнюхивал ее, потом тихонько до нее дотрагивался, колол себе лапы, осердясь толкал ее сильнее, и сильнее
становилась боль.
Подъезжают по восемь
бочек сразу,
становятся вокруг бассейна и ведерными черпаками на длинных ручках черпают из бассейна воду и наливают
бочки, и вся площадь гудит ругательствами с раннего утра до поздней ночи…
— Малый не лишен проницательности, — продолжал опять Тыбурций по-прежнему, — жаль только, что он не видел капеллана; у капеллана брюхо, как настоящая сороковая
бочка, и,
стало быть, объедение ему очень вредно. Между тем мы все, здесь находящиеся, страдаем скорее излишнею худобой, а потому некоторое количество провизии не можем считать для себя лишним… Так ли я говорю, domine?
Как подходишь, где всему происшествию быть следует, так не то чтоб прямо, а
бочком да ползком пробирешься, и сердце-то у тебя словно упадет, и в роту сушить
станет.
Пройдя шагов тысячу,
стали попадаться люди и женщины, шедшие с корзинками на рынок;
бочки, едущие за водой; на перекресток вышел пирожник; открылась одна калашная, и у Арбатских ворот попался извозчик, старичок, спавший, покачиваясь, на своих калиберных, облезлых, голубоватеньких и заплатанных дрожках.
Было время, когда «Современные известия» были самой распространенной газетой в Москве и весьма своеобразной: с одной стороны, в них печатались политические
статьи, а с другой — они с таким же жаром врывались в общественную городскую жизнь и в обывательщину. То громили «Коварный Альбион», то с не меньшим жаром обрушивались на
бочки «отходников», беспокоивших по ночам Никиту Петровича Гилярова-Платонова, жившего на углу Знаменки и Антипьевского переулка, в нижнем этаже, окнами на улицу.
— А как же? — оживленно воскликнул Фома и, обратив к отцу свое лицо,
стал торопливо говорить ему: — Вон в один город приехал разбойник Максимка и у одного там, богатого, двенадцать
бочек деньгами насыпал… да разного серебра, да церковь ограбил… а одного человека саблей зарубил и с колокольни сбросил… он, человек-то, в набат бить начал…
Ночь
становилась всё холодней; рука, державшая револьвер, ныла от холода; до полицейского управления — далеко, там, конечно, все спят. Яков сердито сопел, не зная, как решить, сожалея, что сразу не застрелил этого коренастого парня, с такими кривыми ногами, как будто он всю жизнь сидел верхом на
бочке. И вдруг он услыхал слова, поразившие его своей неожиданностью...
Вышвырнув их в окно, я захотел отправить вслед за ними ящик шапок, окно было узко для него, тогда я начал выбивать косяки полупудовой гирей, но — глухо бухнуло, на крышу сильно плеснуло, я понял, что это взорвалась
бочка керосина, крыша надо мной запылала, затрещала, мимо окна лилась, заглядывая в него, рыжая струя огня, и мне
стало нестерпимо жарко.
Когда в заговенье или в престольный праздник, который продолжался три дня, сбывали мужикам протухлую солонину с таким тяжким запахом, что трудно было стоять около
бочки, и принимали от пьяных в заклад косы, шапки, женины платки, когда в грязи валялись фабричные, одурманенные плохой водкой, и грех, казалось, сгустившись, уже туманом стоял в воздухе, тогда
становилось как-то легче при мысли, что там, в доме, есть тихая, опрятная женщина, которой нет дела ни до солонины, ни до водки; милостыня ее действовала в эти тягостные, туманные дни, как предохранительный клапан в машине.
Настали какие-то светлые, праздничные, ликующие дни, и сияние их озаряло даже подземелье Гамбринуса. Приходили студенты, рабочие, приходили молодые, красивые девушки. Люди с горящими глазами
становились на
бочки, так много видевшие на своем веку, и говорили. Не все было понятно в этих словах, но от той пламенной надежды и великой любви, которая в них звучала, трепетало сердце и раскрывалось им навстречу.
Вот — замечаю я: наблюдает за мною некий старичок — седенький, маленький и чистый, как голая кость. Глаза у него углублённые, словно чего-то устрашились; сух он весь, но крепок, подобно козлёнку, и быстр на ногах. Всегда жмётся к людям, залезает в толпу, —
бочком живёт, — и заглядывает в лица людей, точно ищет знакомого. Хочется ему чего-то от меня, а не смеет спросить, и жалка мне
стала эта робость его.
Он поднял голову, оглянулся, и мне ясно видно
стало, что лицо у него в слезах. Вот он вытер их обеими руками, — жестом обиженного ребенка, — отошел прочь, выдернул из
бочки клок соломы, воротился, присел на корточки и
стал отирать соломой грязное рыло борова, но тотчас же швырнул солому прочь, встал и начал медленно ходить вокруг свиней.
Хотелось мельнику охватить девичий
стан да показать ей сейчас, зачем стучал, и даже, правду сказать, уже пододвинулся он
бочком к Гале, да вспомнил, что еще надо Харьковы слова высказать, и говорит...
— Н-ну? Ловко! Так вот что, братцы. — Студент присел на
бочку, лежавшую на земле, и, покачиваясь на ней,
стал говорить о необходимости для Орлова и Чижика хорошенько вымыться.
Теперь
стало светло — гораздо светлее, чем при начале ночи. Это происходило, конечно, оттого, что они были гораздо ближе к звездам. Звезды, величиною каждая с яблоко, так и сверкали, а луна, точно дно большой золотой
бочки, сияла, как солнце, освещая равнину от края и до края.
И надо сказать, усердно исполнял он свою обязанность: на дворе у него никогда ни щепок не валялось, ни copy; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с
бочкой отданная под его начальство разбитая кляча-водовозка, он только двинет плечом — и не только телегу, самое лошадь спихнет с места; дрова ли примется он колоть, топор так и звенит у него, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья; а что насчет чужих, так после того, как он однажды ночью, поймав двух воров, стукнул их друг о дружку лбами, да так стукнул, что хоть в полицию их потом не веди, все в околотке [В околотке — в окружности, в окрестности.] очень
стали уважать его; даже днем проходившие, вовсе уже не мошенники, а просто незнакомые люди, при виде грозного дворника отмахивались и кричали на него, как будто он мог слышать их крики.
Яков смело пошел на них: ему показалось, что он слышит речь Мальвы. Но, подойдя к
бочкам и взглянув за них, он отступил назад и, насупившись,
стал.
Между тем царевич рос не по дням, а по часам и уже
стал упираться ногами и головой в донья
бочки. С каждым днем
становилось ему теснее да теснее. Однажды он сказал матери...
Он
становится сначала на задние лапы, садится,
становится на голову, ногами вверх, ходит по деревянным бутылкам, ходит по катящейся
бочке, переворачивает хоботом страницы большой картонной книги и, наконец, садится за стол и, повязавшись салфеткой, обедает, совсем как благовоспитанный мальчик.
Сколько из них, бывало, в ожидании воды, присядут к колесу
бочки и тотчас же засыпают глубоким сном; сколько, бывало, валились с ног на мостовую в совершенно бесчувственном состоянии; один
стал было коленами на подножку, склонил голову на дроги, да так и остался недвижим: никакими усилиями не могли его растолкать — он онемел совершенно.
А потом играть
стали: кто на
бочке, брюхом навалившись, катается, кто старшего лешего по острым ушам черпаком бьет… Кто, в валежник морду сунувши, сам себе с корнем хвост вырывает. Мухомор с махоркой на фантазию, братцы, действует…
— Сказано мудрым, — отвечала она, — что привычка приходит как странник, остается как гость и потом сама
становится хозяином. Деготь, побывав в чистой
бочке, делает ее ни к чему больше не годною, как опять же для дегтя.
Нетрудно мне было понять, что она
становится нетерпелива, и я в глазах ее теперь — все равно что дегтярная
бочка, и я умолкал и сожалел, что не могу уйти скорей из оврага. Тяжело
стало мне от ее самомнения, да и сама она
стала заботиться, как меня вынуть из рва и доставить в мое жилище.
Так поменялись молодцы посылками на русский лад.
Бочки меду, добытые в окружных погребах боярских, красовались в
стане и глядели очень умильно на Хабара; речи товарищей разжигали в нем прежнюю удаль. Но он помнил свой обет отцу, свои обязанности, как воин отрядный, и отблагодарил друзей только одною красаулей.
Он слезает опять с лестницы,
становится за углом избы и видит: остановилась нечисть у смоляной
бочки.
Хоть я и получаю от генеральши двадцать пить рублей в месяц жалованья за своё медиумство, но этого мне мало, так как Марья Дементьевна с каждым днем
становится все — более я более похожею на бездонную
бочку — и того подай, и другого, и третьего.
В
бочке лежал большой, килограммов в сорок, кусок каучука. Ребята быстро
стали сбрасывать
бочки, заглядывали внутрь, не слушая ругательств возчика. В пяти
бочках еще нашли по куску резины. Юрка командовал...
Ранним-рано обскакал Шарик, обрыскал все королевство: «Сходись все на базарную площадь, хозяин Федька вас лечить будет». Слетелся народ, как мухи на патоку, — голова к голове, будто маковки. Король с семейством да первые чины за ними кольцом. А Федька старается: под котлом посередь базара костер развел, разварил кротовую костку. Потом огонь загасил, дал воде остынуть маленько, на
бочку стал, печать показал да как гаркнет...
Прошли через лужайку к боковому двору и перед кухнею
стали сливать свои кувшины в
бочку. Потом на спортплощадку. Большая партия вузовцев, отжившая свой месяц, завтра покидала дом отдыха, на место их приезжали другие. И все спешили последний день наиграться. Спортплощадка была разбита на лужайке перед дворцом.