Неточные совпадения
Как бы ни был
мал дождь в лесу, он всегда вымочит до последней нитки. Каждый куст и каждое дерево собирают дождевую воду на листьях и крупными каплями осыпают путника с головы до ног. Скоро я почувствовал, что одежда моя
стала намокать.
Погода
становится суровее: стынут болота; тонким, как стекло, льдом покрывается между кочками вода с белыми пузырями запертого под ней воздуха; некуда приютиться гаршнепу, как он ни
мал, нет нигде куска талой грязи — гаршнеп и тут еще держится, но уже бросается к родничкам и паточинам.
Здоровье моей матери видимо укреплялось, и я заметил, что к нам
стало ездить гораздо больше гостей, чем прежде; впрочем, это могло мне показаться: прошлого года я был еще
мал, не совсем поправился в здоровье и менее обращал внимания на все происходившее у нас в доме.
— «А потому, что бабушке и тетушке твоей
стало бы еще грустнее; к тому же я терпеть не могу… ну, да ты еще
мал и понять меня не можешь».
Таланти мал-мала… (Интимно Обольянинову.) Хоцесь, я тебе казды день пириносить буду? Ты Ган-Дза-Лини не говоли… Все имеим… Молфий, спирт… Хоцись, красиви рисовать буду? (Открывает грудь, показывает татуировку — драконы и змеи.
Становится странен и страшен.)
— На завод пора, а я, мотри,
мал, того… — И
стал шарить в карманах… Потом вынул две копейки, кинул их на стол. — Мотри, только один семик… добавь тройчак на шкалик… охмелюсь и пойду! — обратился он ко мне.
Какие плечи! что за Геркулес!..
А сам покойник
мал был и щедушен,
Здесь,
став на цыпочки, не мог бы руку
До своего он носу дотянуть.
Когда за Эскурьялом мы сошлись,
Наткнулся мне на шпагу он и замер,
Как на булавке стрекоза — а был
Он горд и смел — и дух имел суровый…
А! вот она.
Он поминутно обегал весь кружок, обступивший Шумкова, и так как был
мал, то
становился на цыпочки, хватал за пуговицу встречного и поперечного, то есть из тех, кого имел право хватать, и все говорил, что он знает, отчего это все, что это не то чтобы простое, а довольно важное дело, что так оставить нельзя; потом опять
становился на цыпочки, нашептывал на ухо слушателю, опять кивал раза два головою и снова перебегал далее.
Восемнадцатилетний юноша переживал то время, когда школьнический гимназический мундир
становится уже тесен,
мал и узок на человеке, когда самолюбие тянет человека на каждом шагу заявить себя взрослым, когда он, так сказать, борьбою добывает себе эту привилегию на взрослость в глазах тех, которые продолжают еще считать его мальчишкой и школьником.
— Ну, я хоть и
мал да крепок, — возразил он весьма внушительным тоном, — и меня застращивать да запугивать нечего! Расправа, о которой вы говорите, будет для господина Подвиляньского пожалуй что поубыточнее, чем для меня! Но… я, во всяком случае, извиняться не
стану, и сколь ни находит это глупым господин Полояров, предпочитаю дуэль и принимаю ваш вызов.
Был мальчик, звали его Филипп. Пошли раз все ребята в школу. Филипп взял шапку и хотел тоже идти. Но мать сказала ему: куда ты, Филипок, собрался? — В школу. — Ты еще
мал, не ходи, — и мать оставила его дома. Ребята ушли в школу. Отец еще с утра уехал в лес, мать ушла на поденную работу. Остались в избе Филипок да бабушка на печке.
Стало Филипку скучно одному, бабушка заснула, а он
стал искать шапку. Своей не нашел, взял старую, отцовскую и пошел в школу.
— Сейчас же, — говорит, — я упросил графа Орлова дозволить мне стоять с детьми на крылечке, и
стал. Ребят построил в шеренгу
мал мала меньше, а сам
стал на конце в правом фланге.