Неточные совпадения
Внутри у меня все загорелось. И я
стал говорить. Я уже не боялся испугать его. О нет! Напротив, я намекнул, что и нос может провалиться. Я рассказал о том, что ждет моего
пациента впереди в случае, если он не будет лечиться как следует. Я коснулся вопроса о заразительности сифилиса и долго говорил о тарелках, ложках и чашках, об отдельном полотенце…
Выслушав и выстукав
пациента, доктор присел на угол письменного стола, положив ногу на ногу и обхватив руками острые колени. Его птичье, выдавшееся вперед лицо, широкое в скулах и острое к подбородку,
стало серьезным, почти строгим. Подумав с минуту, он заговорил, глядя мимо плеча Арбузова на шкап с книгами...
— Ах, родной мой, я же ведь это не к тому. Но только все вы теперь какие-то дерганые
стали. Вот и вы: здоровенный мужчинище, грудастый, плечистый, а нервы как у институтки. Кстати, знаете что, — прибавил доктор деловым тоном, — вы бы, сладость моя, пореже купались. Особенно в такую жару. А то, знаете, можно с непривычки перекупаться до серьезной болезни. У меня один
пациент нервную экзему схватил оттого, что злоупотреблял морем.
Все больше я
стал убеждаться, что и вообще нужно прежде всего выработать в себе глубокое, полнейшее безразличие к чувству
пациента. Иначе двадцать раз сойдешь с ума от отчаяния и тоски.
Это ведет к конкуренции между врачами, в которой худшие из них не брезгуют никакими средствами, чтоб отбить
пациента у соперника: приглашенные к больному, такие врачи первым делом раскритикуют все назначения своего предшественника и заявят, что «так недолго было и уморить больного»; последние страницы всех газет кишат рекламами таких врачей, и их фамилии
стали известны каждому не менее фамилии вездесущего Генриха Блокка; более ловкие искусно пускают в публику через газетных хроникеров и интервьюеров известия о совершаемых ими блестящих операциях и излечениях и т. п.
Но нужно ли приводить еще ссылки в доказательство истины, что, не имея опыта, нельзя
стать опытным оператором? Где же тут выход? С точки зрения врача, можно еще примириться с этим: «все равно, ничего не поделаешь». Но когда я воображаю себя
пациентом, ложащимся под нож хирурга, делающего свою первую операцию, — я не могу удовлетвориться таким решением, я сознаю, что должен быть другой выход во что бы то ни
стало.
Когда я читал в газетах, что какой-нибудь врач взыскивает с
пациента гонорар судом, мне
становилось стыдно за свою профессию, в которой возможны такие люди; мне ясно рисовался образ этого врача, черствого и алчного, видящего в страданиях больного лишь возможность получить с него столько-то рублей. Зачем он пошел во врачи? Шел бы в торговцы или подрядчики или открыл бы кассу ссуд.
Он наклонился к нему и
стал колотушкой как бы снимать со своего
пациента болезнь и переносить ее на травяное чучело, а затем вдруг закричал громко и протяжно «эхе-хе-э».
«Теперь Лете, — говорит, — не скучно, ее есть кому забавлять», — и точно нарочно от нее
стал отдаляться; а из
пациентов богатый молодой человек, по фамилии Рупышев, этим временем страстно влюбился в Летушку.
Владимир похудел и был страшно слаб. Анжелика выглядела не лучше своего
пациента, так что когда Владимиру
стало лучше и Александр Михайлович, придя навестить его, увидел Анжелику, то чуть не вскрикнул, — так поразила его происшедшая в ней перемена.
Было это поздней осенью. Вскоре повалил снег и закрыл все-таки несколько заметное взрытое место, а на другое лето пустырь покрылся густой травой, и Петр Ананьев сам бы не отыскал могилу старика Краузе. Петр Ананьев
стал хозяином, и изредка редким
пациентам справлявшимся о старике, говорил: «все болеет». Наконец, о Краузе перестали справляться. Все привыкли встречать в избушке Петра-знахаря, которого еще называли и аптекарем, а вопрос о праве его на избушку на пустыре и о прежнем хозяине не подымался.
На другой день больной чувствовал себя еще лучше и просил доктора узнать от горничной Зарницыной, как зовут ту, которая так усердно ухаживала за ним. Доктор не хотел противоречить своему
пациенту, чтобы не раздражать его, и, узнав имя и отчество прекрасной сиделки,
стал подозревать какую-то мистификацию.