Неточные совпадения
Самгин нередко встречался с ним в Москве и даже, в свое время, завидовал ему, зная, что Кормилицын достиг той цели, которая соблазняла и его, Самгина: писатель тоже собрал
обширную коллекцию нелегальных стихов, открыток,
статей, запрещенных цензурой; он славился тем, что первый узнавал анекдоты из жизни министров, епископов, губернаторов, писателей и вообще упорно, как судебный следователь, подбирал
все, что рисовало людей пошлыми, глупыми, жестокими, преступными.
Самгин через плечо свое присмотрелся к нему, увидал, что Кутузов одет в шведскую кожаную тужурку, похож на железнодорожного рабочего и снова отрастил
обширную бороду и
стал как будто более узок в плечах, но выше ростом. Но лицо нимало не изменилось,
все так же широко открыты серые глаза и в них знакомая усмешка.
Более Райнер держался континентального революционного кружка и знакомился со
всеми, кто мало-мальски примыкал к этому кружку. Отсюда через год у Райнера составилось весьма
обширное знакомство, и кое-кто из революционных эмигрантов
стали поглядывать на него с надеждами и упованиями, что он будет отличный слуга делу.
Вдруг ему послышалось, что вслед за ним прогремел ужасный голос: «Да взыдет вечная клятва на главу изменника!» Волосы его
стали дыбом, смертный холод пробежал по
всем членам, в глазах потемнело, и он упал без чувств в двух шагах от Волги, на краю утесистого берега, застроенного
обширными сараями.
День отъезда из села стёрся в памяти мальчика, он помнил только, что когда выехали в поле — было темно и странно тесно, телегу сильно встряхивало, по бокам вставали чёрные, неподвижные деревья. Но чем дальше ехали, земля
становилась обширнее и светлее. Дядя
всю дорогу угрюмился, на вопросы отвечал неохотно, кратко и невнятно.
Скромнейшим образом возился он с листочками да корешочками, и никому решительно не была известна мера его
обширных знаний естественных наук; но когда Орсини бросил свои бомбы под карету Наполеона III, а во
всех кружках затолковали об этих ужасных бомбах и недоумевали, что это за состав был в этих бомбах, Кирилл Александрович один раз вызвал потихоньку в сад свою сестру,
стал с ней под окном каменного грота, показал крошечную, черненькую грушку, величиною в маленький женский наперсток и, загнув руку, бросил этот шарик на пол грота.
Он устроил и отделал
обширное здание со
всеми удобствами для помещения работников и
стал отдавать им квартиры внаем,
всего более заботясь о том, чтобы не получить с них никакого барыша за это.
Философ уселся вместе с другими в
обширный кружок на вольном воздухе перед порогом кухни. Скоро баба в красном очипке высунулась из дверей, держа в обеих руках горячий горшок с галушками, и поставила его посреди готовившихся ужинать. Каждый вынул из кармана своего деревянную ложку, иные, за неимением, деревянную спичку. Как только уста
стали двигаться немного медленнее и волчий голод
всего этого собрания немного утишился, многие начали разговаривать. Разговор, натурально, должен был обратиться к умершей.
В полдень 23 июня 1908 года наш небольшой отряд перебрался на пароход. Легко и отрадно
стало на душе.
Все городские недомогания сброшены, беганье по канцелярии кончено. Завтра в путь. В сумерки мои спутники отправились в город в последний раз навестить своих знакомых, а я с друзьями, пришедшими проводить меня, остался на пароходе. Мы сели на палубе и
стали любоваться вечерним закатом, зарево которого отражалось на
обширной водной поверхности при слиянии Амура с Уссури.
Картины с композицией, более
обширною, при которой уже невозможна такая отделка подробностей, к какой мы привыкли, многим
стали казаться оскорблением искусства, а между тем развивающаяся общественная жизнь новейшей поры, со
всею ее правдой и ложью, мимо воли романиста, начала ставить его в необходимость отказаться от выделки чешуек селедки и отражения окна в глазу человека.
Изо
всех городов, сел и деревень
обширной матушки-Руси
стали стекаться по первому зову правительства молодые и старые запасные солдаты. Они покидали свои семьи, престарелых родителей, жен и детей, бросали полевые работы, оставляя неубранным хлеб на полях, чтобы
стать в ряды русских войск, готовившихся к защите чести дорогой России и маленького славянского королевства.
Париж еще сильно притягивал меня. Из
всех сторон его литературно-художественной жизни
все еще больше остального — театр. И не просто зрелища, куда я мог теперь ходить чаще, чем в первый мой парижский сезон, а
вся организация театра, его художественное хозяйство и преподавание. «Театральное искусство» в самом
обширном смысле
стало занимать меня, как никогда еще. Мне хотелось выяснить и теоретически
все его основы, прочесть
все, что было писано о мимике, дикции, истории сценического дела.
Долго усидегь он не мог и
стал медленно шагать из угла в угол
обширной комнаты, пол которой был покрыт мягким ковром. Трубка, которую он держал в руках, давно потухла, а князь
все продолжал свою однообразную прогулку. Он переживал впечатления дня, сделанные им знакомства, и мысли его, несмотря на разнообразие лиц, промелькнувших перед ним, против его воли сосредоточились на княжне Людмиле Васильевне Полторацкой. Ее образ носился неотвязно перед ним. Это его начинало даже бесить.
— А меня, — заметила Ирена,
становясь все грустнее и грустнее, — вместо роскошного дома с мраморными лестницами, прекрасных садов с чудными цветниками,
обширного тенистого парка ожидает большая ферма с крышей, покрытой простыми черепицами, загроможденная дворами, где кричат утки, огород, где нет других цветов, кроме бобов, да и то не турецких!
Ночевали у Коневца. Митрополит и более высокие из лиц его свиты почивали в помещениях монастыря (тогда еще очень не
обширных), а
все прочие ночевали где пришлось на своих судах. Пассажиры частного парохода
все остались на судне, которому, вдобавок, и вполне удобного места для стоянки не было, так как у пристани
стали военные пароходы под митрополичьим флагом.
А между тем одна уже эта реформа, произведенная удовлетворительно, помогла бы духовенству
стать независимее от принижающего его произвола не только от тех особ, которые, по удачному замечанию «Русской речи» (301), «отреклись от мира для того, чтобы повелевать им, чтобы властвовать, чтобы управлять
всем обширным епархиальным духовенством — их женами и детьми», но и от тех, коих великий Петр в духовном регламенте назвал «несытыми архиерейскими скотинами».