Неточные совпадения
Вошел секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всем секретарям, скромным
сознанием своего превосходства пред начальником в знании дел, подошел с бумагами к Облонскому и
стал, под видом вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич, не дослушав, положил ласково свою руку на рукав секретаря.
Он шел скоро и твердо, и хоть чувствовал, что весь изломан, но
сознание было при нем. Боялся он погони, боялся, что через полчаса, через четверть часа уже выйдет, пожалуй, инструкция следить за ним;
стало быть, во что бы ни
стало надо было до времени схоронить концы. Надо было управиться, пока еще оставалось хоть сколько-нибудь сил и хоть какое-нибудь рассуждение… Куда же идти?
«Вот и возложил обязанность», — подумал Самгин, мысленно усмехаясь; досада возрастала, Самойлов
становился все более наивным, смешным, и очень хотелось убедить его в этом, но преобладало
сознание опасности: «Втянет он меня в этот скандал, черт его возьми!»
Он видел, что мрачные события на фронтах возбуждают все более мятежную тревогу в людях и они
становятся все искреннее в своей трусости и наглости, в цинизме своем, в
сознании ими невозможности влиять на события.
Спивак, идя по дорожке, присматриваясь к кустам,
стала рассказывать о Корвине тем тоном, каким говорят, думая совершенно о другом, или для того, чтоб не думать. Клим узнал, что Корвина, больного, без
сознания, подобрал в поле приказчик отца Спивак; привез его в усадьбу, и мальчик рассказал, что он был поводырем слепых; один из них, называвший себя его дядей, был не совсем слепой, обращался с ним жестоко, мальчик убежал от него, спрятался в лесу и заболел, отравившись чем-то или от голода.
Сознание, что союз с нею не может быть прочен, даже несколько огорчило его, вызвало досадное чувство, но эти чувства быстро исчезли, а тяготение к спокойной, крепкой Таисье не только не исчезло, но как будто
стало сильнее.
— Нигде, я думаю, человек не чувствует себя так одиноко, как здесь, — торопливо говорила женщина. — Ах, Клим, до чего это мучительное чувство — одиночество! Революция страшно обострила и усилила в людях
сознание одиночества… И многие от этого
стали зверями. Как это — которые грабят на войне?.. После сражений?
«Да, она умнеет», — еще раз подумал Самгин и приласкал ее.
Сознание своего превосходства над людями иногда возвышалось у Клима до желания быть великодушным с ними. В такие минуты он
стал говорить с Никоновой ласково, даже пытался вызвать ее на откровенность; хотя это желание разбудила в нем Варвара, она
стала относиться к новой знакомой очень приветливо, но как бы испытующе. На вопрос Клима «почему?» — она ответила...
Особенно ценным в Нехаевой было то, что она умела смотреть на людей издали и сверху. В ее изображении даже те из них, о которых почтительно говорят, хвалебно пишут,
становились маленькими и незначительными пред чем-то таинственным, что она чувствовала. Это таинственное не очень волновало Самгина, но ему было приятно, что девушка, упрощая больших людей, внушает ему
сознание его равенства с ними.
Ему
стало вместе и досадно, что она так легко, почти молча, выманила у него
сознание в лени. «Что она мне? Боюсь, что ли, я ее?» — думал он.
Ей по плечу современные понятия, пробивающиеся в общественное
сознание; очевидно, она черпнула где-то других идей, даже знаний, и
стала неизмеримо выше круга, где жила. Как ни старалась она таиться, но по временам проговаривалась каким-нибудь, нечаянно брошенным словом, именем авторитета в той или другой сфере знания.
— Как же я могу помочь, когда не знаю ни твоего горя, ни опасности? Откройся мне, и тогда простой анализ чужого ума разъяснит тебе твои сомнения, удалит, может быть, затруднения, выведет на дорогу… Иногда довольно взглянуть ясно и трезво на свое положение, и уже от одного
сознания становится легче. Ты сама не можешь: дай мне взглянуть со стороны. Ты знаешь, два ума лучше одного…
Но не
стану описывать этого адского, нестерпимого чувства и этого
сознания грязи и мерзости.
С двенадцати лет, я думаю, то есть почти с зарождения правильного
сознания, я
стал не любить людей.
С пятнадцати лет он
стал на работу и начал курить и пить, чтобы заглушить смутное
сознание обиды.
Исторические инстинкты и историческое
сознание у русских интеллигентов почти так же слабы, как у женщин, которые почти совершенно лишены возможности
стать на точку зрения историческую и признать ценности исторические.
Перед человечеством
становятся все новые и новые творческие задачи, задачи творческого претворения энергий, исходящих из темной, изначальной глубины бытия в новую жизнь и новое
сознание.
Перед социальным и политическим
сознанием станет мировая ширь, проблема овладения и управления всей поверхностью земного шара, проблема сближения Востока и Запада, встреч всех типов и культур, объединения человечества через борьбу, взаимодействие и общение всех рас.
О, это мучило, но не так; все же не так, как это проклятое
сознание, что я сорвал наконец с груди эти проклятые деньги и их растратил, а
стало быть, теперь уже вор окончательный!
«Когда он
стал более развит, он
стал больше прежнего ценить ее красоту, преклонился перед ее красотою. Но ее
сознание было еще не развито. Он ценил только в ней красоту. Она умела думать еще только то, что слышала от него. Он говорил, что только он человек, она не человек, и она еще видела в себе только прекрасную драгоценность, принадлежащую ему, — человеком она не считала себя. Это царство Афродиты.
Когда я встретился с ней в той роковой комнате, во мне еще не было ясного
сознания моей любви; оно не проснулось даже тогда, когда я сидел с ее братом в бессмысленном и тягостном молчании… оно вспыхнуло с неудержимой силой лишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный возможностью несчастья, я
стал искать и звать ее… но уж тогда было поздно.
Разумеется, что люди эти ездили к нему и звали на свои рауты из тщеславия, но до этого дела нет; тут важно невольное
сознание, что мысль
стала мощью, имела свое почетное место, вопреки высочайшему повелению.
Как ни горько было это
сознание, но здравый смысл говорил, что надо во что бы ни
стало покончить с обступившей со всех сторон безалаберщиной. И надо отдать справедливость матушке: она решилась последовать советам здравого смысла. Призвала Павла и сказала...
Топот усиливается, как прилив, потом
становится реже, проходит огромный инспектор, Степан Яковлевич Рущевич, на дворе все стихает, только я все еще бегу по двору или вхожу в опустевшие коридоры с неприятным
сознанием, что я уже опоздал и что Степан Яковлевич смотрит на меня тяжелым взглядом с высоты своего огромного роста.
И вместе с радостью прибытия, с предчувствием долгой свободы в душе стоит смутное
сознание, что на эти два месяца мы
становимся «гарнолужскими паничами».
Вдруг до моего
сознания долетел чуть внятный звук, будто где-то далеко ударили ложечкой по стакану. Я знал его: это — отголосок бубенчиков. Она уже выехала, но еще далеко: таратайка, пробирается сетью узеньких переулков в предместий. Я успею дойти до моста, перейти его и
стать в тени угловой лавки. А пока… еще немного додумать.
И даже более: довольно долго после этого самая идея власти, стихийной и не подлежащей критике, продолжала стоять в моем уме, чуть тронутая где-то в глубине
сознания, как личинка трогает под землей корень еще живого растения. Но с этого вечера у меня уже были предметы первой «политической» антипатии. Это был министр Толстой и, главное, — Катков, из-за которых мне
стал недоступен университет и предстоит изучать ненавистную математику…
Происхождение и значение всех категорий не может быть осмыслено углублением в субъект, так как тут проблема онтологическая, а не гносеологическая, и, чтобы понять хоть что-нибудь, гносеология должна
стать сознательно онтологической, исходить из первоначальной данности бытия и его элементов, а не
сознания, не субъекта, противоположного объекту, не вторичного чего-то.
Философия должна
стать сознательно органической, восстановить органичность, свойственную мышлению первоначальному, но обогащенную высшим
сознанием, впитавшую в себя все завоевания дифференцирующего прогресса.
Первоначальное
сознание греха должно
стать основной, исходной точкой онтологической гносеологии.
Средние века были устремлены к небу, в религиозном своем
сознании проклинали землю, и земля оставалась языческой, само царство небесное на земле
становилось язычески земным.
На пустом месте религиозного
сознания христианского мира, которое до сих пор заполнялось ложью, появился гуманизм и
стал поднимать человека, ставить его на ноги.
Слишком ведь ясно для религиозного
сознания, что церковь как порядок свободы и благодати не может подчиниться государству и порядку необходимости и закона и не может сама
стать государством, т. е. жизнью по принуждению и закону.
Церковное
сознание становится мистичнее, мистика
становится церковнее.
Даже для людей научного
сознания становится все ясней и ясней, что наука просто некомпетентна в решении вопроса о вере, откровении, чуде и т. п.
Беда не в том, что христианский мир отверг язычество, беда в том, что христианская история была двойственна, что мир
стал язычески-христианским, что весь он был проникнут дуалистическим
сознанием.
Ощущение и
сознание вечной гибели от греха и вечного спасения от Христа
стали определяющей силой истории.
В этом случае роковым образом само «
сознание вообще»
становится трансцендентным, как то и обнаружилось в германском идеализме начала XIX века.
Впервые еще он
стал центром оживленных разговоров, и в его душе зарождалось гордое
сознание своей силы.
Около полудня отряд остановился на роздых. Сон Райнера нарушался стуком оружия и веселым говором солдат; но он еще не приходил к
сознанию всего его окружающего. Долетавшие до слуха русские слова
стали пробуждать его.
Мать видела необъятно много, в груди ее неподвижно стоял громкий крик, готовый с каждым вздохом вырваться на волю, он душил ее, но она сдерживала его, хватаясь руками за грудь. Ее толкали, она качалась на ногах и шла вперед без мысли, почти без
сознания. Она чувствовала, что людей сзади нее
становится все меньше, холодный вал шел им навстречу и разносил их.
Девушка эта встретилась в Петербурге с студентом Тюриным, сыном земского начальника Симбирской губернии, и полюбила его, но полюбила она не обыкновенной женской любовью с желанием
стать его женой и матерью его детей, а товарищеской любовью, питавшейся преимущественно одинаковым возмущением и ненавистью не только к существующему строю, но и к людям, бывшим его представителями, и [
сознанием] своего умственного, образовательного и нравственного превосходства над ними.
Но только тут, как мне
стал из окон дома свет светить и я почувствовал, что в
сознание свое прихожу, то я его перестал опасаться и говорю...
Сломанный нравственно, больной физически, Калинович решился на новый брак единственно потому только, что ни на что более не надеялся и ничего уж более не ожидал от жизни, да и Настенька, более уж, кажется, любившая Калиновича по воспоминаниям, оставила театр и сделалась действительною статскою советницею скорее из
сознания какого-то долга, что она одна осталась в мире для этого человека и обязана хоть сколько-нибудь поддержать и усладить жизнь этой разбитой, но все-таки любезной для нее силы, и таким образом один только капитан
стал вполне наслаждаться жизнию, заправляя по всему дому хозяйством и постоянно называя племянника и племянницу: «ваше превосходительство».
Разбитая надежда на литературу и неудавшаяся попытка начать службу, — этих двух ударов, которыми оприветствовал Калиновича Петербург, было слишком достаточно, чтобы, соединившись с климатом, свалить его с ног: он заболел нервной горячкой, и первое время болезни, когда был почти в беспамятстве, ему было еще как-то легче, но с возвращением
сознания душевное его состояние
стало доходить по временам до пределов невыносимой тоски.
Я все-таки улыбался, но так страдал в эту минуту
сознанием своей глупости, что готов был провалиться сквозь землю и что во что бы то ни
стало чувствовал потребность шевелиться и говорить что-нибудь, чтобы как-нибудь изменить свое положение.
Мужик остановил, и Степана Трофимовича общими усилиями втащили и усадили в телегу, рядом с бабой, на мешок. Вихрь мыслей не покидал его. Порой он сам ощущал про себя, что как-то ужасно рассеян и думает совсем не о том, о чем надо, и дивился тому. Это
сознание в болезненной слабости ума мгновениями
становилось ему очень тяжело и даже обидно.
— Это все сплетни!.. Он не убивал! —
стала было утешать ее gnadige Frau и между тем невольно краснела от
сознания, что говорила неправду.
Воспитанная в практике крепостного права, при котором беременность дворовых девок служила предметом подробных и не лишенных занимательности исследований и считалась чуть не доходною
статьею, Арина Петровна имела на этот счет взгляд острый и безошибочный, так что для нее достаточно было остановить глаза на туловище Евпраксеюшки, чтобы последняя, без слов и в полном
сознании виновности, отвернула от нее свое загоревшееся полымем лицо.
В таком же положении находится средний человек нашего христианского мира. Он чувствует, что всё то, что делается им самим и вокруг него, есть что-то нелепое, безобразное, невозможное и противное его
сознанию, чувствует, что положение это
становится всё мучительнее и мучительнее и дошло уже до последней степени напряжения.