Неточные совпадения
— Порфирий Петрович! — проговорил он громко и отчетливо, хотя едва стоял на дрожавших ногах, — я, наконец, вижу ясно, что вы положительно подозреваете меня в убийстве этой
старухи и ее сестры Лизаветы. С своей стороны, объявляю вам, что все это мне давно уже надоело. Если находите, что имеете
право меня законно преследовать, то преследуйте; арестовать, то арестуйте. Но смеяться себе в глаза и мучить себя я не позволю.
— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно, хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. — Не прерывай меня, Соня! Я хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что не имел я
права туда ходить, потому что я такая же точно вошь, как и все! Насмеялся он надо мной, вот я к тебе и пришел теперь! Принимай гостя! Если б я не вошь был, то пришел ли бы я к тебе? Слушай: когда я тогда к
старухе ходил, я только попробовать сходил… Так и знай!
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел
права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги:
старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
Он так обворожил
старух, являясь то робким, покорным мудрой старости, то живым, веселым собеседником, что они скоро перешли на ты и стали звать его mon neveu, [племянником (фр.).] а он стал звать Софью Николаевну кузиной и приобрел степень короткости и некоторые
права в доме, каких постороннему не приобрести во сто лет.
Нехлюдов сел,
старуха стала перед ним, подперла
правой рукой щеку, подхватив левой рукой вострый локоть
правой, и заговорила певучим голосом...
— Да кто у нас знакомые: у папы бывают золотопромышленники только по делам, а мама знается только со
старухами да старцами. Два-три дома есть, куда мы ездим с мамой иногда; но там еще скучнее, чем у нас. Я замечала, что вообще богатые люди живут скучнее бедных.
Право, скучнее…
— Моей
старухи? Ничего, молится… Нет,
право, какой ты из себя-то молодец… а!
— На что же это по трактирам-то, дорого стоит, да и так нехорошо женатому человеку. Если не скучно вам со
старухой обедать — приходите-ка, а я,
право, очень рада, что познакомилась с вами; спасибо вашему отцу, что прислал вас ко мне, вы очень интересный молодой человек, хорошо понимаете вещи, даром что молоды, вот мы с вами и потолкуем о том о сем, а то, знаете, с этими куртизанами [царедворцами (от фр. courtisan).] скучно — все одно: об дворе да кому орден дали — все пустое.
— Не рассуждай, пожалуйста, ступай. Настасья Карповна в сад пошла одна: ты с ней побудь. Уважь
старуху. — Шурочка вышла. — Да где ж это мой чепец? Куда это он делся,
право?
— А наши-то тулянки чего придумали, — трещала участливо Домнушка. — С ног сбились, всё про свой хлеб толкуют. И всё
старухи… С заводу хотят уезжать куда-то в орду, где земля дешевая.
Право… У самих зубов нет, а своего хлеба захотели, старые… И хохлушек туда же подманивают, а доведись до дела, так на снохах и поедут. Удумали!.. Воля вышла, вот все и зашевелились: кто куда, — объясняла Домнушка. — Старики-то так и поднялись, особенно в нашем Туляцком конце.
— Так-то оно так, а кто твой проект читать будет? Лука Назарыч… Крепостное
право изничтожили, это ты правильно говоришь, а Лука Назарыч остался…
Старухи так говорят: щука-то умерла, а зубы остались… Смотри, как бы тебе благодарность из Мурмоса кожей наоборот не вышла. Один Овсянников чего стоит… Они попрежнему гнут, чтобы вольного-то мужика в оглобли завести, а ты дровосушек да кричных мастеров здесь жалеешь. А главная причина. Лука Назарыч обидится.
— Коза драная;
право, что коза, — бормотала
старуха, крестя барышню и уходя за двери.
— Этакая аларма,
право! — произнесла
старуха, направляясь к двери, и, вздохнув, добавила: — наслал же господь на такого простодушного барина да этакого — прости господи — черта с рогами.
И он снял с одного из гробов крышку, еще не заколоченную гвоздями. Там лежала одетая кое-как в отребья морщинистая
старуха с отекшим синим лицом. Левый глаз у нее был закрыт, а
правый таращился и глядел неподвижно и страшно, уже потерявши свой блеск и похожий на залежавшуюся слюду.
— Ты сходи до генерала,
старуха, — сказал поручик Непшитшетский, трепля ее по плечу, —
право!
Право, не знаю, о ком бы еще упомянуть, чтобы не забыть кого. Маврикий Николаевич куда-то совсем уехал.
Старуха Дроздова впала в детство… Впрочем, остается рассказать еще одну очень мрачную историю. Ограничусь лишь фактами.
«Поверь! —
старуха продолжала, —
Людмилу мудрено сыскать;
Она далеко забежала;
Не нам с тобой ее достать.
Опасно разъезжать по свету;
Ты,
право, будешь сам не рад.
Последуй моему совету,
Ступай тихохонько назад.
Под Киевом, в уединенье,
В своем наследственном селенье
Останься лучше без забот:
От нас Людмила не уйдет».
Приходит, например, ко мне старая баба. Вытерев со смущенным видом нос указательным пальцем
правой руки, она достает из-за пазухи пару яиц, причем на секунду я вижу ее коричневую кожу, и кладет их на стол. Затем она начинает ловить мои руки, чтобы запечатлеть на них поцелуй. Я прячу руки и убеждаю
старуху: «Да полно, бабка… оставь… я не поп… мне это не полагается… Что у тебя болит?»
Право, пустая какая!» — проговорил он с таким видом, который мгновенно превратил негодующую
старуху в кроткую, смиренную овцу.
— Ну, тогда-то и дело будет, а не теперь же!
Старуха все расскажет… Экой ты,
право, какой, братец ты мой! Говоришь: не замай, оставь; нет, надо было… Эх, шут ты этакой, и тут не сумел сделать!.. — промолвил Захар голосом, который легко мог бы поддеть и не такого «мимолетного», взбалмошного парня, каким был Гришка.
Старуха зевнула и, закинув назад
правую руку, почесала ею левое плечо.
Однажды старуха-нищая взяла тихонько сушёного судака и спрятала его в своих лохмотьях; приказчик видел это; он схватил
старуху за ворот, отнял украденную рыбу, а потом нагнул голову
старухи и
правой рукой, снизу вверх, ударил её по лицу. Она не охнула и не сказала ни слова, а, наклонив голову, молча пошла прочь, и Илья видел, как из её разбитого носа в два ручья текла тёмная кровь.
Зинаида Саввишна сидит на диване. По обе стороны ее на креслах старухи-гостьи; на стульях молодежь. B глубине, около выхода в сад, играют в карты; между играющими: Косых, Авдотья Назаровна и Егорушка. Гаврила стоит у
правой двери; горничная разносит на подносе лакомства. Из сада в
правую дверь и обратно в продолжение всего действия циркулируют гости. Бабакина выходит из
правой двери и направляется к Зинаиде Саввишне.
— Да, вот подите,
право, какие нахалы!
Старухам, нам, уж и тем прохода нет, как вечер. Вы знаете ведь, что с Иденькой в прошлом году случилось?
«Вот это наказание, — проговорила
старуха, — какие всё имена; я,
право, никогда и не слыхивала таких.
—
Старуха, мотри, эй, крупа-то высыпалась…
право, на дне прореха… дор́огой, того и гляди, всю раструсишь…
— Ермолаюшка, касатик, — заговорила
старуха, — погоди, не замай его… родимый, ведь это брат твой, Антон; ох! рожоный, уж такой-то,
право, колотырный… пристает, вишь, пособи ему, дай ему денег.
Герой май решился мучить
старуху тем, что стал при ней, на
правах мужа, бранить Мари, которая была так еще молода, что даже не умела, с своей стороны, хорошенько отбраниваться и только начинала обыкновенно плакать.
— Мишка! Стакан! — закричал он. — Хозяин! Друг ты мой любезный! Вот радость-то,
право!.. — вскричал он, заваливаясь пьяною головой в телегу, и начал угощать мужиков и баб водкою. Мужики выпили, бабы отказывались. — Родные вы мои, чем мне вас одарить? — восклицал Алеха, обнимая
старух.
На другое утро я раньше всех сошел в гостиную и остановился перед портретом Ельцовой. «Что, взяла, — подумал я с тайным чувством насмешливого торжества, — ведь вот же прочел твоей дочери запрещенную книгу!» Вдруг мне почудилось… ты, вероятно, заметил, что глаза en face всегда кажутся устремленными прямо на зрителя… но на этот раз мне,
право, почудилось, что
старуха с укоризной обратила их на меня.
Настасья Кириловна. Ну, хорошо, говори на меня, что с меня,
старухи, взять. (Осматривая комнату.)Чего бы у него еще попросить?
Право, уж и не знаю… Разве вот шапку тебе бобровую. Помнишь, ты у меня еще все просил.
Вы видели, как плакал весь народ,
Вы слышали тяжелые рыданья!
Какие слезы! Боже!
Прав Кузьма:
С таким народом можно дело делать
Великое. Взгляните, эти слезы —
Не хныканье
старух и стариков;
В них сила страшная; омывшись ими,
Народ готов на подвиг. Хоть на битву
Веди его, хоть в монастырь честной,
Хоть на небо.
Видно, в самом деле
старуха моя
права; все это глупости, и глупости-то страшные!
Что там ни говори, а
старуха моя,
право, лучше всех для меня: влюблена даже в мою физиономию — вот этого, признаюсь, я никак не понимаю.
— Горе, да и только! — продолжала матушка. — Братец сказал, что он будет обедать не в полдень, а в седьмом часу, по-столичному. Просто у меня с горя ум за разум зашел! Ведь к 7 часам весь обед перепарится в печке.
Право, мужчины совсем ничего не понимают в хозяйстве, хотя они и большого ума. Придется, горе мое, два обеда стряпать! Вы, деточки, обедайте по-прежнему в полдень, а я,
старуха, потерплю для родного брата до семи часов.
— Да как это вы,
право, надумались так быстро, я и в толк себе не возьму! — развела руками
старуха.
Да, она
права, эта бессердечная
старуха. К сожалению,
права. Все решено: я уезжаю с ненавистным человеком в ненавистную Гурию, где находится его поместье. Уезжаю сию минуту…
— А вы отказались бы от опеки, бабушка! — дерзко и весело взглянув в глаза
старухи, предложила я, — отдали бы меня князю Андро.
Право, он охотно приютил бы меня.
Чтобы доказать себе, что он «смеет», Раскольников убивает
старуху процентщицу. «Я не человека убил, я принцип убил… Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор! Я просто убил; для себя убил, для себя одного… Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу? Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая, или
право имею?»
— Я видала нынче русских героев, тетя Родайка: настоящих героев. Они готовы защищать своих более слабых по численности славянских братьев не на жизнь, a на смерть защищать! О, тетя, — захлебываясь от восторга, говорила она, это — орлы! Это титаны. Титаны-богатыри, говорю я тебе! Сколько в них спокойствия и уверенности в своем
праве. Сколько мужества и великодушия, если бы ты знала, — и Милица наскоро передала
старухе вынесенные ею впечатления сегодняшнего утра.
— Какие-то, кто их знает, казенные, что ль. Где ж мы со
старухой возьмем? И так еле живы. Какие же это
права? Пожалейте нашу старость. Помогите как.
— Нашла кому поверить: дворнику! — говорила
старуха, суетясь около дочери и плача. — Экая ревнивая! Не станет он обманывать… Да и как он смеет обманывать? Разве мы какие-нибудь? Мы хоть и купеческого звания, а он не имеет
права, потому что ты ему законная жена! Мы жаловаться можем! Я за тобой двадцать тысяч дала! Ты не бесприданница!
Панна Ванда Занчковская, очевидно, добросовестно воспользовалась
правами «
старухи».
И по виду спокойно Таисия легла на
правый бок, а мать заплакала и плакала часа полтора, пока Таисии не надоело слушать и она не уснула. И с того дня для Елены Дмитриевны стало две Таисии: одна, которая при посторонних, почтительно сдержанная, воспитанная в институте, образцовая дочь; другая, которая вдвоем — молчаливый ужас, проклятие, призрак чего-то мертвого. А пола все-таки мести не сумела, а скатерти постлать не смогла, а пасьянс потихоньку раскладывала — бесполезная
старуха, истинная дармоедка.
Несколько
старух и девок стояло, кроме того, у стен для услуг, подпирая
правой рукой левую, а последней — щеку.
В глазах
старухи сверкнул какой-то адский огонь. С протянутыми вперед костлявыми руками бросилась она на лежавшую Елену Афанасьевну и
правою рукою с такою неимоверною силою сжала ей горло, что глаза несчастной широко раскрылись в предсмертной агонии, а язык высунулся наполовину изо рта.
Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь
правами старух.