Неточные совпадения
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, —
старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А
старушка очень замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут,
право.
— Благодарствуйте, что сдержали слово, — начала она, — погостите у меня: здесь,
право, недурно. Я вас познакомлю с моей сестрою, она хорошо играет на фортепьяно. Вам, мсьё Базаров, это все равно; но вы, мсьё Кирсанов, кажется, любите музыку; кроме сестры, у меня живет
старушка тетка, да сосед один иногда наезжает в карты играть: вот и все наше общество. А теперь сядем.
В сделанный перерыв из этой залы вышла та самая
старушка, у которой гениальный адвокат сумел отнять ее имущество в пользу дельца, не имевшего на это имущество никакого
права, — это знали и судьи, а тем более истец и его адвокат; но придуманный ими ход был такой, что нельзя было не отнять имущество у
старушки и не отдать его дельцу.
Она сидела, улыбаясь, и иногда взглядывала на меня, как бы говоря: «Лета имеют свои
права,
старушка раздражена»; но, встречая мой взгляд, не подтверждавший того, она делала вид, будто не замечает меня.
Но
старушка, прежде чем Парфен успел взяться, подняла свою
правую руку, сложила пальцы в три перста и три раза набожно перекрестила князя. Затем еще раз ласково и нежно кивнула ему головой.
Лиза подалась вперед, покраснела — и заплакала, но не подняла Марфы Тимофеевны, не отняла своих рук: она чувствовала, что не имела
права отнять их, не имела
права помешать
старушке выразить свое раскаяние, участие, испросить у ней прощение за вчерашнее; и Марфа Тимофеевна не могла нацеловаться этих бедных, бледных, бессильных рук — и безмолвные слезы лились из ее глаз и глаз Лизы; а кот Матрос мурлыкал в широких креслах возле клубка с чулком, продолговатое пламя лампадки чуть-чуть трогалось и шевелилось перед иконой, в соседней комнатке за дверью стояла Настасья Карповна и тоже украдкой утирала себе глаза свернутым в клубочек клетчатым носовым платком.
Сход шел по небольшой лесенке; передняя стена комнаты вся уставлена была образами, перед которыми горели три лампады; на
правой стороне на лавке сидел ветхий старик, а у левой стены стояла ветхая
старушка.
Старушка вопросительно взглядывала на Николая Сергеича и даже немного надулась, точно чем-то обиделась: «Ну стоит,
право, такой вздор печатать и слушать, да еще и деньги за это дают», — написано было на лице ее.
Княжна призналась, что она знает одного такого пискаря; что у него старушка-мать, une gentille petite vieille et très proprette [прелестная
старушка и очень благовоспитанная (франц.).] —
право! — и пять сестер, которых он единственная опора.
Дело было в том, что в городе жила престарелая вдова купчиха, у которой были два сына и замужняя дочь.
Старушка имела неразделенный с детьми капитал и заветное
право разделить им детей, когда сама того пожелает. Но такое желание ей, по русскому купеческому обычаю, долго не приходило, а между тем в это время зять ее погорел.
Они же отняли у меня горничную Агашу, говорливую и смешливую
старушку, вместо которой подает теперь обед Егор, тупой и надменный малый, с белой перчаткой на
правой руке.
— Ну да, рассказывай, рассказывай! Глупая ты,
право, Ида! — пошутила, развеселившись,
старушка.
Остальное время обеда дипломат и Печорин молчали, княгиня завела разговор с
старушкою, добродетель горячо об чем-то спорила с своей соседкой с
правой стороны, рыжий господин ел.
В это время приходит барышня ихняя. Тоже разохалась.
Старушка ей всю эту комедию рассказала. Черт знает что за идиотская история! Называют меня и героем и спасителем, жмут руки, и всякая такая вещь… Слушаю их: и смешно мне и стыдно,
право… Ну, думаю, попал в историю, нечего сказать… Насилу-то, насилу от них отделался. Этакая ведь глупая штука вышла! Глупее, кажется, и нарочно не выдумаешь…
Дортуары, или спальные комнаты детей, находились в нижнем этаже, по
правую сторону сеней, а по левую жили две
старушки, голландки, из которой каждой было более ста лет и которые собственными глазами видали Петра Великого и даже с ним говаривали…
С непокрытыми головами, опершись на посох, там уж стоят старики. Умильно склонив головы на
правые руки, рядом с ними
старушки. Глаз не сводят седые с восточного края небес, набожно ждут того часа, как солнышко в небе станет играть…
Старушка встала, выпрямилась, кацавейка ее распахнулась.
Правую руку она подняла, точно хотела показать какой-то жест.
Засуетилась
старушка, видит, дело всурьез пошло. Мырнула в подполье, — бочоночек выволокла, — жилистая была, лахудра. Вдвинул солдат добро на тачку, сверху паклей да коноплей для прикрытия забросал. Попер тачку по-за плетнями, аж колесо запищало. Час ранний, ни на одного не наскочишь…
Правой ногой хромлет, однако ж ему наплевать: суставы-то у него еще во как действовали…
Старушка Панкратьевна была
права, утверждая, что они «после молитвы ни весть о чем перешептываются». Далеко не божественного касались их девичьи задушевные разговоры среди ночной тишины.
Войдя, по
праву бытописателя, в одну из задних комнат этого домика, мы застанем там хозяйку Анну Филатьевну, сидящую за чайным столом со
старушкой, в черном ситцевом платье и таком же платке на голове.
— Ну, что же вы теперь скажете, ваше превосходительство?.. — первая начала
старушка. — Не
права я?
