Неточные совпадения
Лиза давно
стала очень молчалива, давно заставляла себя стерпливать и сносить многое, чего бы она не стерпела прежде ни для кого и ни для чего. Своему идолу она приносила в жертву все свои страсти и, разочаровываясь в искренности
жрецов, разделявших с нею одно кастовое служение, даже лгала себе, стараясь по возможности оправдывать их и в то же время не дать повода к первому ренегатству.
Утром воины беспрекословно исполнили приказание вождя. И когда они, несмотря на адский ружейный огонь, подплыли почти к самому острову, то из воды послышался страшный треск, весь остров покосился набок и
стал тонуть. Напрасно европейцы молили о пощаде. Все они погибли под ударами томагавков или нашли смерть в озере. К вечеру же вода выбросила труп Черной Пантеры. У него под водою не хватило дыхания, и он, перепилив корень, утонул. И с тех пор старые
жрецы поют в назидание юношам, и так далее и так далее.
И мир существовать; никто б не
сталЗаботиться о нуждах низкой жизни,
Все б предались свободному искусству!
Нас мало, избранных счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного
жрецов.
Не правда ль? Но я нынче нездоров:
Мне что-то тяжело; пойду засну.
Прощайте.
Так обошла богиня весь храм, возвращаясь назад к алтарю, и все страстнее и громче
становилось пение хора. Священное воодушевление овладевало
жрецами и молящимися. Все части тела Озириса нашла Изида, кроме одной, священного Фаллуса, оплодотворяющего материнское чрево, созидающего новую вечную жизнь. Теперь приближался самый великий акт в мистерии Озириса и Изиды…
И вот страшный, безумный, пронзительный крик на мгновение заглушил весь хор.
Жрецы быстро расступились, и все бывшие в храме увидели ливанского отшельника, совершенно обнаженного, ужасного своим высоким, костлявым, желтым телом. Верховный
жрец протянул ему нож.
Стало невыносимо тихо в храме. И он, быстро нагнувшись, сделал какое-то движение, выпрямился и с воплем боли и восторга вдруг бросил к ногам богини бесформенный кровавый кусок мяса.
Когда выходил царь из дома Ливанского малыми южными дверями,
стал на его пути некто в желтой кожаной одежде, приземистый, широкоплечий человек с темно-красным сумрачным лицом, с черною густою бородою, с воловьей шеей и с суровым взглядом из-под косматых черных бровей. Это был главный
жрец капища Молоха. Он произнес только одно слово умоляющим голосом...
Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не
сталЗаботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого, прекрасного
жрецов.
Не правда ль? Но я нынче нездоров,
Мне что-то тяжело; пойду засну.
Прощай же!
— Верно, Петербург. Не те. Не
стало уважения к святости искусства. Мы с тобой, Пека, все-таки
жрецами были, а эти… Э-хх! Выпьем. Пекаторис.
— Это ничего, что скучно… Вы слушайте и казнитесь… Авось в другой раз будете поосторожней и не
станете делать ненужных глупостей… Из-за этого паршивца Осипова, если вы с ним не сойдетесь, вы можете место потерять!
Жрецу Фемиды судиться за побои… ведь это скандал!
Когда бы все так чувствовали силу Гармонии! Но нет: тогда б не мог И мир существовать; никто б не
стал Заботиться о нуждах низкой жизни, Все предались бы вольному искусству! Нас мало избранных, счастливцев праздных, Пренебрегающих презренной пользой, Единого прекрасного
жрецов.
Федя
становится на одно колено, поднимает руки и с жестом на манер
жреца, приготовляющегося к жертвоприношению, говорит...
Люди послушались
жрецов: опять на иной лад захрапела труба, загудел бубен и залопотал барабан, и бунтовщики
стали расходиться.
— Как же неправда? Ты имеешь возможность разлить ручьем счастье для многих, но для тебя ничего не стоит их жажда. Хороша ты, дочь
жреца Анубиса. Да покроешься ты тиной и плесенью, как источник, заглохший в своем водоеме, а я сейчас войду и отягчу цепь на руках и ногах Фалалея и
стану стегать его по голому телу воловьею жилой.