Неточные совпадения
Он заставил себя еще подумать о Нехаевой, но думалось о ней уже благожелательно. В том, что она сделала, не было, в сущности, ничего
необычного: каждая девушка хочет быть женщиной. Ногти на ногах у нее плохо острижены, и, кажется, она сильно оцарапала ему кожу щиколотки. Клим шагал все более твердо и быстрее. Начинался рассвет, небо, позеленев на востоке,
стало еще холоднее. Клим Самгин поморщился: неудобно возвращаться домой утром. Горничная, конечно, расскажет, что он не ночевал дома.
Шум дождя
стал однообразен и равен тишине, и это беспокоило, заставляя ждать
необычного. Когда женщина пришла, он упрекнул ее...
Но росла ее тревога. Не
становясь от времени яснее, она все более остро щекотала сердце предчувствием чего-то
необычного. Порою у матери являлось недовольство сыном, она думала: «Все люди — как люди, а он — как монах. Уж очень строг. Не по годам это…»
Ему хотелось еще чего-то
необычного, опьяняющего, ему казалось, что сейчас будет что-то, от чего
станет лучше всем, и ему, лозищанину, затерявшемуся, точно иголка, на чужой стороне.
Дома ждала Передонова важная новость. Еще в передней можно было догадаться, что случилось
необычное, — в горницах слышалась возня, испуганные восклицания. Пеpедонов подумал: не все готово к обеду; увидели — он идет, испугались, торопятся. Ему
стало приятно, — как его боятся! Но оказалось, что произошло другое. Варвара выбежала в прихожую и закричала...
— Ого-о! — сказал Евсей, когда присмотрелся. Город, вырастая,
становился всё пестрей. Зелёный, красный, серый, золотой, он весь сверкал, отражая лучи солнца на стёклах бесчисленных окон и золоте церковных глав. Он зажигал в сердце ожидание
необычного. Стоя на коленях, Евсей держался рукою за плечо дяди и неотрывно смотрел вперёд, а кузнец говорил ему...
Оно тепло обнимало сердце обещанием
необычного, руки мальчика невольно начинали двигаться быстрее, и ход времени
становился незаметен.
Гулянье начали молебном. Очень благолепно служил поп Глеб; он
стал ещё более худ и сух; надтреснутый голос его, произнося
необычные слова, звучал жалобно, как бы умоляя из последних сил; серые лица чахоточных ткачей сурово нахмурились, благочестиво одеревенели; многие бабы плакали навзрыд. А когда поп поднимал в дымное небо печальные глаза свои, люди, вслед за ним, тоже умоляюще смотрели в дым на тусклое, лысое солнце, думая, должно быть, что кроткий поп видит в небе кого-то, кто знает и слушает его.
Но уже близились пестрые, переменчивые, бурные времена. Однажды вечером весь город загудел, заволновался, точно встревоженный набатом, и в
необычный час на улицах
стало черно от народа. Маленькие белые листки ходили по рукам вместе с чудесным словом: «свобода», которое в этот вечер без числа повторяла вся необъятная, доверчивая страна.
Он выпил почти залпом стакан и налил еще; вообще
стал действовать с
необычной до сих пор развязностью.
Я чувствовал себя лишним на этом празднике примирения, он
становился все менее приятен, — пиво быстро опьяняло людей, уже хорошо выпивших водки, они все более восторженно смотрели собачьими глазами в медное лицо хозяина, — оно и мне казалось в этот час
необычным: зеленый глаз смотрел мягко, доверчиво и грустно.
Вскорости, со слов Аглаи,
стало известно, что во время убийства присутствовал Сергей Никанорыч; у него сделали обыск и нашли деньги в
необычном месте, в валенке под печкой, и деньги всё были мелкие, одних рублевых бумажек было триста.
Нужны какие-то идеальные, для нашей жизни совершенно
необычные условия, чтобы болезнь
стала действительно «случайностью»; при настоящих же условиях болеют все: бедные болеют от нужды, богатые — от довольства; работающие — от напряжения, бездельники — от праздности; неосторожные — от неосторожности, осторожные — от осторожности.
Даже в таких отдаленных от места катастрофы улицах, как Офицерская, заметно было сильное,
необычное движение, а в Мещанской
становилось уже тесно от столпления двух потоков народа, из которых один стремился на пожар, а другой убегал с пожара.
Все
становились суеверными, не исключая даже неверующих. Заразительный ужас, как волны, заходил по дому и по деревне, на которую недавно налегла беда от коровьей смерти, — великого несчастия, приписываемого крестьянами нагону сборного скота на консервную фабрику и
необычному за ним уходу. Ко всему этому теперь являлось подозрение, что пожар — не случайность, что крестьяне, вероятно, подожгли завод со злости и может быть нарочно разобрали перила моста, чтобы погубить таким образом Михаила Андреевича.
Увлечение Глашей, почти мимолетное, — этот роман далекой юности, хотя и не изгладился из памяти Александра Васильевича, но лишь в том смысле, что он
стал смотреть на отношения к женщине с
необычною осторожностью, почти исключающею повторения даже подобного романа.