Неточные совпадения
Когда, взявшись обеими руками за белые руки, медленно двигался он с ними в хороводе или же выходил на них
стеной, в ряду других парней и
погасал горячо рдеющий вечер, и тихо померкала вокруг окольность, и далече за рекой отдавался верный отголосок неизменно грустного напева, — не знал он и сам тогда, что с ним делалось.
Чуть брезжилось; звезды
погасли одна за другой; побледневший месяц медленно двигался навстречу легким воздушным облачкам. На другой стороне неба занималась заря. Утро было холодное. В термометре ртуть опустилась до — 39°С. Кругом царила торжественная тишина; ни единая былинка не шевелилась. Темный лес стоял
стеной и, казалось, прислушивался, как трещат от мороза деревья. Словно щелканье бича, звуки эти звонко разносились в застывшем утреннем воздухе.
В комнате было темно, ночник
погасал, полосы света то вдруг обливали всю комнату, то чуть-чуть мелькали по
стене, то исчезали совсем.
Незаметно, как маленькая звезда на утренней заре,
погас брат Коля. Бабушка, он и я спали в маленьком сарайчике, на дровах, прикрытых разным тряпьем; рядом с нами, за щелявой
стеной из горбушин, был хозяйский курятник; с вечера мы слышали, как встряхивались и клохтали, засыпая, сытые куры; утром нас будил золотой горластый петух.
Самовар
погас, и теперь в комнате так тихо, что кажется — и воздух в ней застыл, сгустился до плотности её
стен…
Как нарочно, в лампочке моей выгорел уже весь керосин, она коптила, собираясь
погаснуть, и старые костыли на
стенах глядели сурово, и тени их мигали.
Но люди разъехались, огни
погасли, и сквозь зеркальные стекла на потолок и
стены лег кружевной и призрачный свет электрических фонарей; посторонний дому, с его картинами, статуями и тишиной, входившей с улицы, сам тихий и неопределенный, он будил тревожную мысль о тщете запоров, охраны и
стен.
Свистя, грохоча и воя, дунул в распахнутое окно ветер с силой, дотоле неслыханной, и вздрогнули старые
стены, и с угла сорвалась огромная, в тяжелом окладе, икона святого Николая, которой молилась Плодомасоза; загремели от падения ее все стекла в окнах и киотах; зажженные свечи сразу
погасли и выпали из разбойничих рук, и затем уж что кому виделось, то тому и было известно.
Но вот уже разошлись по Иерусалиму верующие и скрылись в домах, за
стенами, и загадочны стали лица встречных.
Погасло ликование. И уже смутные слухи об опасности поползли в какие-то щели, пробовал сумрачный Петр подаренный ему Иудою меч. И все печальнее и строже становилось лицо учителя. Так быстро пробегало время и неумолимо приближало страшный день предательства. Вот прошла и последняя вечеря, полная печали и смутного страха, и уже прозвучали неясные слова Иисуса о ком-то, кто предаст его.
Это Александре Ивановне не понравилось, тем более, что вслед за тем как
погас свет, в спаленке послышался тихий шорох и при слабом свете луны, сквозь опущенную штору, было заметно какое-то непокойное движение Веры вдоль
стены под портретом ее матери.
Это меня очень успокоило — и я уже хотел повернуться к
стене и заснуть, как вдруг в это время заметил, что свет в матушкиной комнате еще не
погас.
Алый пламень заката все еще купает в своем кровавом зареве сад: и старые липы, и стройные, как свечи, серебристые тополи, и нежные белостволые березки. Волшебными кажутся в этот час краски неба. A пурпуровый диск солнца, как исполинский рубин, готов ежеминутно
погаснуть там, позади белой каменной ограды, на меловом фоне которой так вычурно-прихотливо плетет узоры кружево листвы, густо разросшихся вдоль белой
стены кустов и деревьев.