Неточные совпадения
Вот и сегодня. Ровно в 16.10 — я стоял перед сверкающей стеклянной
стеной. Надо мной — золотое, солнечное, чистое сияние букв на вывеске Бюро. В глубине сквозь стекла длинная очередь голубоватых юниф. Как лампады в древней церкви, теплятся лица: они пришли, чтобы совершить подвиг, они пришли, чтобы предать на
алтарь Единого Государства своих любимых, друзей — себя. А я — я рвался к ним, с ними. И не могу: ноги глубоко впаяны в стеклянные плиты — я стоял, смотрел тупо, не в силах двинуться с места…
Полутемный
алтарь возвышался над всем храмом, и в глубине его тускло блестели золотом
стены святилища, скрывавшего изображения Изиды. Трое ворот — большие, средние и двое боковых маленьких — вели в святилище. Перед средним стоял жертвенник со священным каменным ножом из эфиопского обсидиана. Ступени вели к
алтарю, и на них расположились младшие жрецы и жрицы с тимпанами, систрами, флейтами и бубнами.
Потом, с тем же пением, старшие жрецы вынесли из святилища статую богини, теперь уже не закрытую наосом. Но черная мантия, усыпанная золотыми звездами, окутывала богиню с ног до головы, оставляя видимыми только ее серебряные ноги, обвитые змеей, а над головою серебряный диск, включенный в коровьи рога. И медленно, под звон кадильниц и систр, со скорбным плачем двинулась процессия богини Изиды со ступенек
алтаря, вниз, в храм, вдоль его
стен, между колоннами.
Схимонах Мардарий жил в землянке у церковной
стены сзади
алтаря; в старину эта яма тайником была — монастырские сокровища от разбойников прятали в ней, и прямо из
алтаря был в неё подземный ход.
И в час ночной, в ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда столпясь при
алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
При блеске молний роковых
Я убежал из
стен святых...
Иконостас, без
алтаря, покрывал всю заднюю
стену…
В
стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что-то в роде
алтаря с Евангелием и черепом.
Внутренность храма, когда Вадим Петрович остановился невдалеке от средних больших дверей против мраморного шатра, покрывавшего
алтарь, полная живописной полумглы, ширилась в грандиозных очертаниях сводов и
стен; снопы маленьких огоньков на паникадилах мерцали в глубине, чуть-чуть освещая лики икон. Сверху ряды золоченых перил на хорах отливали блеском округлых линий.
Одни глаза — огромные, как
стена, как
алтарь, зияющие, таинственные, повелительные — глядели на него, — и, точно обожженный, он бессознательно отмахнулся рукою и вышел, толкнувшись о притолоку толстым плечом.