Неточные совпадения
Вся общественная и политическая деятельность должна быть изнутри одухотворена и вдохновлена высшими целями и
абсолютными ценностями, за ней должно
стоять духовное возрождение, перерождение личности и народа.
Мы
стоим перед объективизмом, который свяжет нас с подлинным бытием, бытием
абсолютным, а не природной и социальной средой; мы идем к тому реализму, который находит центр индивидуума, связующую нить жизни и утверждает личность как некое вечное бытие, а не мгновенные и распавшиеся переживания и настроения.
Искренно ли он убедился в том, что в проклятиях ненавистника заключается истина, и какая именно,
абсолютная или истина данной минуты, — разгадать трудно, но, во всяком случае, он настолько ошеломлен, что вызвать его из этого ошеломления
стоит и времени и усилий.
Окончательный вывод из этих суждений о скульптуре и живописи: мы видим, что произведения того и другого искусства по многим и существеннейшим элементам (по красоте очертаний, по
абсолютному совершенству исполнения, по выразительности и т. д.) неизмеримо ниже природы и жизни; но, кроме одного маловажного преимущества живописи, о котором сейчас говорили, решительно не видим, в чем произведения скульптуры или живописи
стояли бы выше природы и действительной жизни.
Мировому бытию может быть, далее, приписана некоторая, хотя и ущербленная, реальность, производная от
Абсолютного; так
стоит дело в системе статического пантеизма Спинозы, а также и динамического пантеизма Гартмана и Древса: мир возникает, согласно учению последних, вследствие некоторого «скандала» в
абсолютном, — появления слепой и бессмысленной воли к бытию, вызвавшей против себя логическую реакцию в недрах
абсолютного, причем для ликвидации этого недоразумения потребовался целый мировой процесс.
Рассуждая же в восходящем направлении (ανιόντες), скажем, что она не есть душа, или ум, не имеет ни фантазии, ни представления, ни слова, ни разумения; не высказывается и не мыслится; не есть число, или строй, или величина, или малость, или равенство, или неравенство, или сходство, или несходство; она не
стоит и не движется, не покоится и не имеет силы, не есть сила или свет; не живет и не есть жизнь; не сущность, не вечность и не время; не может быть доступна мышлению; не ведение, не истина; не царство и не мудрость; не единое, не единство (ένότης), не божество, не благость, не дух, как мы понимаем; не отцовство, не сыновство, вообще ничто из ведомого нам или другим сущего, не есть что-либо из не сущего или сущего, и сущее не знает ее как такового (ουδέ τα οντά γινώσκει αυτόν ή αΰθή εστίν), и она не знает сущего как такового; и она не имеет слова (ουδέ λόγος αυτής εστίν), ни имени, ни знания; ни тьма, ни свет; ни заблуждение, ни истина; вообще не есть ни утверждение (θέσις), ни отрицание (αφαίρεσις); делая относительно нее положительные и отрицательные высказывания (των μετ αύτη'ν θέσεις καί οίραιρε'σεις ποιούντες), мы не полагаем и не отрицаем ее самой; ибо совершенная единая причина выше всякого положения, и начало, превосходящее совершенно отрешенное от всего (
абсолютное) и для всего недоступное, остается превыше всякого отрицания» (καί υπέρ πασαν αφαίρεσιν ή υπεροχή των πάντων απλώς οίπολελυμένου και έιε' κείνα των όλων) (de mystica theologia, cap.
С. 367.] «Философия имеет целью познавать истину, познавать Бога, ибо Он есть
абсолютная истина: постольку ничто другое не
стоит труда по сравнению с Богом и Его изъяснением.
Воля, определяемая нравственной совестью, не может совершать чистых и
абсолютных нравственных актов потому, что она
стоит перед противодействующей злой волей в мире.
И личность не может совершать чистых нравственных актов так, как будто бы она
стояла одна перед
абсолютным добром.
Образ жизни, который вел первый, обладание крупными денежными кушами, которое зачастую сменялось
абсолютным безденежьем, делали оказываемую вовремя денежную поддержку со стороны Алфимова неизбежной, легко же приобретаемые деньги позволяли Аркадию Александровичу не
стоять за процентами и платить, как назначал Алфимов, аккуратно, при этом оправдывая обстоятельства.
В центре нравственного миросозерцания Достоевского
стоит признание
абсолютного значения всякого человеческого существа.