Неточные совпадения
Ему
стоило только вспомнить братнину жену, вспомнить, как эта милая,
славная Варя при всяком удобном случае напоминала ему, что она помнит его великодушие и ценит его, чтобы понять невозможность отнять назад данное.
Мне вздумалось завернуть под навес, где
стояли наши лошади, посмотреть, есть ли у них корм, и притом осторожность никогда не мешает: у меня же была лошадь
славная, и уж не один кабардинец на нее умильно поглядывал, приговаривая: «Якши тхе, чек якши!» [Хороша, очень хороша! (тюрк.)]
— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая шутка смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить!(Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать… я любил вас! это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что какая вы
славная! И теперь вот вы
стоите, такая красивая…
Утро было
славное, свежее; маленькие пестрые тучки
стояли барашками на бледно-ясной лазури; мелкая роса высыпала на листьях и травах, блистала серебром на паутинках; влажная, темная земля, казалось, еще хранила румяный след зари; со всего неба сыпались песни жаворонков.
Ночь была тихая,
славная, самая удобная для езды. Ветер то прошелестит в кустах, закачает ветки, то совсем замрет; на небе кое-где виднелись неподвижные серебристые облачка; месяц
стоял высоко и ясно озарял окрестность. Я растянулся на сене и уже вздремнул было… да вспомнил о «неладном месте» и встрепенулся.
— А ты думал кто? — сказал Чуб, усмехаясь. — Что,
славную я выкинул над вами штуку? А вы небось хотели меня съесть вместо свинины?
Постойте же, я вас порадую: в мешке лежит еще что-то, — если не кабан, то, наверно, поросенок или иная живность. Подо мною беспрестанно что-то шевелилось.
Между тем как в кибитке моей лошадей переменяли, я захотел посетить высокую гору, близ Бронниц находящуюся, на которой, сказывают, в древние времена до пришествия, думаю, славян,
стоял храм, славившийся тогда издаваемыми в оном прорицаниями, для слышания коих многие северные владельцы прихаживали. На том месте, повествуют, где ныне
стоит село Бронницы,
стоял известный в северной древней истории город Холмоград. Ныне же на месте
славного древнего капища построена малая церковь.
Славная была изба у Никитича, да только
стояла она как нетопленая печь, — не было хозяйки.
Когда я думаю, что об этом узнает Butor, то у меня холодеет спина. Голубушка! брось ты свою меланхолию и помирись с Butor'ом. Au fond, c'est un brave homme! [В сущности, он
славный парень! (франц.)] Ведь ты сама перед ним виновата — право, виновата! Ну, что тебе
стоит сделать первый шаг? Он глуп и все забудет! Не могу же я погибнуть из-за того только, что ты там какие-то меланхолии соблюдаешь!
Срок и час явки в корпус — строго определенные. Да и как опоздать? «Мы уж теперь не какие-то там полуштатские кадеты, почти мальчики, а юнкера
славного Третьего Александровского училища, в котором суровая дисциплина и отчетливость в службе
стоят на первом плане. Недаром через месяц мы будем присягать под знаменем!»
— Какой
славный дом! — сказала Дэзи. — И он
стоит совсем отдельно; сад, честное слово, заслуживает внимания! Хороший человек этот судья. — Таковы бывали ее заключения от предметов к людям.
Фекла. Э… и нос хороший. Всё на своем месте. И сам такой
славный. Только не погневайся: уж на квартире одна только трубка и
стоит, больше ничего нет — никакой мебели.
— Да, Владимир! я жив и даже не ранен; но поручика моего французы отправили на тот свет. Жаль!
славный был малой. Да постой-ка: что у тебя рука? Ты ранен.
— Тогда я носил мундир, mon cher! А теперь во фраке хочу посибаритничать. Однако ж знаешь ли, мой друг? Хоть я не очень скучаю теперешним моим положением, а все-таки мне было веселее, когда я служил. Почему знать? Может быть, скоро понадобятся офицеры;
стоит нам поссориться с французами… Признаюсь, люблю я этот милый веселый народ; что и говорить,
славная нация! А как подумаешь, так надобно с ними порезаться: зазнались, разбойники! Послушай, Вольдемар: если у нас будет война, я пойду опять в гусары.
— Владимир Михайлыч! Ладно.. Ведь я беспутная голова был смолоду. Чего только не выкидывал! Ну, знаете, как в песне поется: «жил я, мальчик, веселился и имел свой капитал; капиталу, мальчик, я решился и в неволю жить попал». Поступил юнкером в сей
славный, хотя глубоко армейский полк; послали в училище, кончил с грехом пополам, да вот и тяну лямку второй десяток лет. Теперь вот на турку прем. Выпьемте, господа, натурального.
Стоит ли его чаем портить? Выпьем, господа «пушечное мясо».
Видал, как на палке тянутся, так и мы с немцем: он думает, что «дойму я тебя, будешь мне кланяться», а я говорю: «Врешь, Мухоедов не будет колбасе кланяться…» Раз я
стою у заводской конторы, Слава-богу идет мимо, по дороге, я и кричу ему, чтобы он дошел до меня, а он мне: «Клэб за брюху не будит пошел…» Везде эти проклятые поклоны нужны, вот я и остался здесь, по крайней мере, думаю, нет этого формализма, да и народ здесь
славный, привык я, вот и копчу вместе с другими небо-то…
—
Постойте, чертовки, дайте-ко посмотреть, — говорила, продираясь сквозь толпу, прачка. — Ах, какой
славный! Красавец!
— Сестрица! Юлия Владимировна! Вставайте, перестаньте плакать, что это вы делаете? Перестаньте гнуться, шею сломаете;
постойте, хоть я вам платье-то расстегну. Платье-то какое
славное, видно, бальное.
— Эй, ребятишки! — крикнул Антон. — Вы и взаправду завалились на печку — ступайте сюда… а у меня тюря-то
славная какая… э! постойте-ка, вот я ее всю съем… слезайте скорее с печки… Ну, а ты, бабка, что ж, — продолжал он голосом, в котором незаметно уже было и тени досады, — аль с хозяйкой надломила хлебушка? Чего отнекиваешься, режь да ешь, коли подкладывают, бери ложку — садись, — человек из еды живет, что съешь, то и поживешь.
Сии страшные завоеватели Востока, ужас Европы, истребители
славных армий ее, не могут
стоять пред лицом Румянцева!
— И какие
славные стоят дни! — благосклонно похвалил природу старик, с удовольствием смотря в сад, — только бы вот дождя… Ну, а я пойду отдохнуть. С богом, с богом, веселитесь! И ты веселись! — стукнул он, выходя, по плечу Павла Павловича.
Я взглянул, и на меня пахнуло давно прошедшим. Книга была издания 60-х годов, полуспециального содержания по естествознанию. Она целиком принадлежала тому общественному настроению, когда молодое у нас изучение природы гордо выступало на завоевание мира. Мир остался незавоеванным, но из-под схлынувшей свежей волны взошло все-таки много побегов. Между прочим, движение это дало нам немало
славных имен. Одно из этих имен — хотя, быть может, и не из первых рядов —
стояло на обложке книги.
В кабаке бурлит, бахвалится
Тем же вечером лесник:
«Пейте, пейте, православные!
Я, ребятушки, богат;
Два бекаса ныне
славныеМне попали под заряд!
Много серебра и золотца,
Много всякого добра
Бог послал!» Глядят, у молодца
Точно — куча серебра.
Подзадорили детинушку —
Он почти всю правду бух!
На беду его — скотинушку
Тем болотом гнал пастух:
Слышал выстрелы ружейные,
Слышал крики… «
Стой! винись...
Вопрос, милостивые государи, для простого человека довольно затруднительный, но я, нечего делать, начал и рассказал, как писано в Новегороде звездное небо, а потом стал излагать про киевское изображение в Софийском храме, где по сторонам бога Саваофа
стоят седмь крылатых архистратигов, на Потемкина, разумеется, не похожих; а на порогах сени пророки и праотцы; ниже ступенью Моисей со скрижалию; еще ниже Аарон в митре и с жезлом прозябшим; на других ступенях царь Давид в венце, Исаия-пророк с хартией, Иезекииль с затворенными вратами, Даниил с камнем, и вокруг сих предстоятелей, указующих путь на небо, изображены дарования, коими сего
славного пути человек достигать может, как-то: книга с семью печатями — дар премудрости; седмисвещный подсвечник — дар разума; седмь очес — дар совета; седмь трубных рогов — дар крепости; десная рука посреди седми звезд — дар видения; седмь курильниц — дар благочестия; седмь молоний — дар страха божия.
Нечего сказать —
славный народ!.. А отчего?.. Оттого, что ни один из них службы никогда настоящей не нес! Я, бывало, адъютантом был, к генералу своему идешь с бумагою, дрожишь, что запятой какой-нибудь не забыл ли поставить, потому что у того пена у рта сейчас появится, и он месяц за это с гауптвахты не спустит, а им что! Он
стоит перед тобой да брелоками только поигрывает или несет чепуху вроде этого непропеченного калача московского — Мямлина.
— А это главное! — вскричал италиянец, изъявляя свою радость живыми движениями, свойственными южной его породе. — Я знал, что вы мне поможете. Corpo di Bacco! [Черт возьми! (итал.)] Вы поэт, так же, как и я; а что ни говори, поэты
славные ребята! Как изъявлю вам мою благодарность?
постойте… хотите ли выслушать импровизацию?
Или в пиру я пребогатом,
Где праздник для меня дают,
Где блещет стол сребром и златом,
Где тысячи различных блюд;
Там
славный окорок вестфальской,
Там звенья рыбы астраханской,
Там плов и пироги
стоят,
Шампанским вафли запиваю;
И всё на свете забываю
Средь вин, сластей и аромат.
Это
стою я в своем кабинете; в этом кабинете жил когда-то мой отец, свиты его величества генерал-майор Войницев, георгиевский кавалер, человек великий,
славный! На нем видели одни только пятна… Видели, как он бил и топтал, а как его били и топтали, никто не хотел видеть… (Указывает на Софью Егоровну.) Это моя экс-жена…
Пусто теперь место, где, укрываясь под сенью дремучего леса, когда-то
стояла невеликая, но по всему Керженцу, по всему старообрядству
славная обитель соловецкого выходца Софонтия…
Слыхал прежде про монастырь Лаврентьев, что
стоит неподалеку от
славной слободы Ветки.
— Выйдешь, бывало, на террасу… Весна это зачинается. И боже мой! Глаз бы не отрывал от света божьего! Лес еще черный, а от него так и пышет удовольствием-с! Речка
славная, глубокая… Маменька ваша во младости изволила рыбку ловить удочкой…
Стоят над водой, бывалыча, по целым дням… Любили-с на воздухе быть… Природа!
С краю исстари
славных лесов Муромских, в лесу Салавирском, что раскинулся по раздолью меж Сережей и Тешей, в деревушке Родяковой, что
стоит под самым почти Муромом, тому назад лет семьдесят, а может и больше, жил-поживал бедный смолокур и потом «темный богач» Данило Клементьев.
— Ты обезумел, мальчик; две тысячи — против сорока тысяч! Нет, соколенок, мы не смеем дарить им свою жизнь, a с ней и занятые позиции… Надо держаться, пока не придут наши… Надо удержать наши траншеи до появления
славного юнакского войска… Удержать — чего бы это нам ни
стоило.
Нина еще больше побледнела от чрезвычайного переутомления. Она во что бы то ни стало хотела
стоять во главе класса, чтобы поддержать, как она не без гордости говорила, «
славное имя Джаваха».
Стоит она среди самого банального поля и не говорит вам ни о каких
славных делах баварской родины.
—
Славное время, — говорит дрожащим шёпотом Слюнка. — Хорошую весну господь посылает… А надо думать, вальшнепа уже есть… Отчего им не быть… День теперь
стоит теплый… Поутру журавли летели — видимо-невидимо!
— Начинаю верить, что ты не причастна злодеяниям разбойника; а то жаль было мне
славной бабенки. Зато и голова у тебя цела, да еще жди милостей от самого герцога. Барин большой, выше его нет в России — что я говорю, в России? — в подсолнечной! барин добрый, щедрый,
стоит только знать его.
Возри на беспредельно поле,
Где стерта зверства рать
стоит:
Не скот тут согнан поневоле,
Не жребий мужество дарит,
Не груда правильно стремится, —
Вождем тут воин каждой зрится,
Кончины
славной ищет он.
О воин непоколебимой,
Ты есть и был непобедимой,
Твой вождь — свобода, Вашингтон.
— Поцелуи Елисаветы были горячее твоих.
Славная была девка Ильза! Что ты
стоишь перед нами, старая ведьма? Вон!
— Ее
стоит любить, она
славная девочка и тоже очень вас любит, — отвечала Ядвига.
— Ты не должен сердиться, что я прихожу к тебе, художник. Меня привлекла к тебе твоя слава. Женщин влечет к себе слава, а ты
славный художник. Я не здесь рождена и никогда тебя не видала, но слава твоя мне известна. У меня есть тоже слава моя, которая не
стоит твоей: в Антиохии меня называли «звездою между красавиц», но я прихожу к тебе за советом: помоги мне, художник!
— Лотова жена — та умре, но не истле, понеже в столп слан претворися — соль же не истлевает. И доднесь тот
славный столп
стоит во стране Пелестинской, на святой на реце Иордане.