Неточные совпадения
Ломовой счастливо захохотал, Клим Иванович пошел тише, желая послушать, что еще скажет извозчик. Но на панели пред витриной оружия
стояло человек десять, из
магазина вышел коренастый человек, с бритым лицом под бобровой шапкой,
в пальто с обшлагами из меха, взмахнул рукой и, громко сказав: «
В дантиста!» — выстрелил.
В проходе во двор на белой эмалированной вывеске исчезла буква а, стрелок, самодовольно улыбаясь, взглянул на публику, кто-то одобрил его...
Пред ним, одна за другой, мелькали, точно падая куда-то, полузабытые картины: полиция загоняет московских студентов
в манеж, мужики и бабы срывают замок с двери хлебного «
магазина», вот поднимают колокол на колокольню; криками ура встречают голубовато-серого царя тысячи обывателей Москвы, так же встречают его
в Нижнем Новгороде, тысяча людей всех сословий
стоит на коленях пред Зимним дворцом, поет «Боже, царя храни», кричит ура.
Драка пред
магазином продолжалась не более двух-трех минут, демонстрантов оттеснили, улица быстро пустела; у фонаря, обняв его одной рукой,
стоял ассенизатор Лялечкин, черпал котелком воздух на лицо свое; на лице его были видны только зубы; среди улицы столбом
стоял слепец Ермолаев, разводя дрожащими руками, гладил бока свои, грудь, живот и тряс бородой; напротив, у ворот дома, лежал гимназист, против
магазина, головою на панель, растянулся человек
в розовой рубахе.
— Это — ее! — сказала Дуняша. — Очень богатая, — шепнула она, отворяя тяжелую дверь
в магазин, тесно набитый церковной утварью. Ослепительно сверкало серебро подсвечников, сияли золоченые дарохранильницы за стеклами шкафа, с потолка свешивались кадила;
в белом и желтом блеске
стояла большая женщина, туго затянутая
в черный шелк.
— Пермякова и Марковича я знал по
магазинам, когда еще служил у Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна — алгебре, другая — истории: они вошли
в кружок одновременно со мной, они и меня пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и не раздевались, Китаева даже ударила Марковича по лицу и ногой
в грудь, когда он
стоял на коленях перед нею.
Остановились перед витриной ярко освещенного
магазина. За стеклом, среди евангелий,
в золоченых переплетах с эмалью и самоцветами, на черном бархате возвышалась митра, покрытая стеклянным колпаком, лежали напрестольные кресты,
стояли дикирии и трикирии.
Зато внизу, у Николая Васильевича, был полный беспорядок. Старые предания мешались там с следами современного комфорта. Подле тяжелого буля
стояла откидная кушетка от Гамбса, высокий готический камин прикрывался ширмами с картинами фоблазовских нравов, на столах часто утро заставало остатки ужина, на диване можно было найти иногда женскую перчатку, ботинку,
в уборной его — целый
магазин косметических снадобьев.
Сейчас за плотиной громадными железными коробками
стояли три доменных печи, выметывавшие вместе с клубами дыма широкие огненные языки; из-за них поднималось несколько дымившихся высоких железных труб. На заднем плане смешались
в сплошную кучу корпуса разных фабрик,
магазины и еще какие-то здания без окон и труб. Река Шатровка, повернув множество колес и шестерен, шла дальше широким, плавным разливом. По обоим ее берегам плотно рассажались дома заводских служащих и мастеровых.
Оставшиеся скирды и солома пылали так сильно, что невозможно было подступиться; вверху над пожаром
в кровавом отсвете вместе с искрами кружились голуби и падали
в пламя, а огромные тополи около «
магазина»
стояли, точно сейчас отлитые из расплавленной меди.
Господский дом
стоял как раз против конторы, а между ними
в глубине площади тянулись каменные хлебные
магазины.
Получив подаяние, она сошла с моста и подошла к ярко освещенным окнам одного
магазина. Тут она принялась считать свою добычу; я
стоял в десяти шагах. Денег
в руке ее было уже довольно; видно, что она с самого утра просила. Зажав их
в руке, она перешла через улицу и вошла
в мелочную лавочку. Я тотчас же подошел к дверям лавочки, отворенным настежь, и смотрел: что она там будет делать?
Жена продавца фотографических принадлежностей села с хозяином, офицером и старой, глухой дамой
в парике, вдовой содержателя музыкального
магазина, большой охотницей и мастерицей играть. Карты шли к жене продавца фотографических принадлежностей. Она два раза назначила шлем. Подле нее
стояла тарелочка с виноградом и грушей, и на душе у нее было весело.
Желая им дать почувствовать, кто я такой, я обратил внимание на серебряную штучку, которая лежала под стеклом, и, узнав, что это был porte-crayon, [вставка для карандаша (фр.).] который
стоил восемнадцать рублей, попросил завернуть его
в бумажку и, заплатив деньги и узнав еще, что хорошие чубуки и табак можно найти рядом
в табачном
магазине, учтиво поклонясь обоим магазинщикам, вышел на улицу с картиной под мышкой.
Еще одна особенность: местные дворяне не любили князя. Он жил изолированною, занятою жизнью, не ездил
в гости, не украшал своим присутствием уездных сборищ и пикников, да и сам не делал приемов, хотя имел хороший доход и держал отличного повара.
В отместку за такое"неякшание"его постоянно выбирали попечителем хлебных
магазинов, несмотря на то, что он лично никогда не ездил на дворянские выборы. И ему
стоило больших хлопот и расходов, чтоб избавиться от навязанной должности.
— Не чеши рук, — ползет ко мне его сухой шепот. — Ты служишь
в первоклассном
магазине на главной улице города, это надо помнить! Мальчик должен
стоять при двери, как статуй…
Илье показалось, что, когда он взглянул на дверь лавки, — за стеклом её
стоял старик и, насмешливо улыбаясь, кивал ему лысой головкой. Лунёв чувствовал непобедимое желание войти
в магазин, посмотреть на старика вблизи. Предлог у него тотчас же нашёлся, — как все мелочные торговцы, он копил попадавшуюся ему
в руки старую монету, а накопив, продавал её менялам по рублю двадцать копеек за рубль.
В кошельке у него и теперь лежало несколько таких монет.
Илья встал, подошёл к окну. Широкие ручьи мутной воды бежали около тротуара; на мостовой, среди камней,
стояли маленькие лужи; дождь сыпался на них, они вздрагивали: казалось, что вся мостовая дрожит. Дом против
магазина Ильи нахмурился, весь мокрый, стёкла
в окнах его потускнели, и цветов за ними не было видно. На улице было пусто и тихо, — только дождь шумел и журчали ручьи. Одинокий голубь прятался под карнизом, усевшись на наличнике окна, и отовсюду с улицы веяло сырой, тяжёлой скукой.
—
Постой тут, Гаврик, — сказала девушка и, оставив брата у двери, прошла
в комнату. Лунёв толкнул к ней табурет. Она села. Павел ушёл
в магазин, Маша пугливо жалась
в углу около печи, а Лунёв неподвижно
стоял в двух шагах пред девушкой и всё не мог начать разговора.
Они оба как-то странно мелькнули
в его глазах и исчезли. Он засмеялся вслед им. Потом, оставшись один
в магазине, несколько минут
стоял неподвижно, упиваясь острой сладостью удавшейся мести. Возмущённое, недоумевающее, немного испуганное лицо девушки хорошо запечатлелось
в его памяти.
Перед Новым годом у Анны Михайловны была куча хлопот. От заказов некуда было деваться; мастерицы работали рук не покладывая; а Анна Михайловна немножко побледнела и сделалась еще интереснее.
В темно-коричневом шерстяном платье, под самую шею, перетянутая по талии черным шелковым поясом, Анна Михайловна
стояла в своем
магазине с утра до ночи, и с утра до ночи можно было видеть на противоположном тротуаре не одного, так двух или трех зевак, любовавшихся ее фигурою.
Надежда Антоновна. Нам надо поддерживать себя… Пока еще есть кредит… но немного. Подойдет зима; театры, балы, концерты. Надо спросить у матерей, чего все это
стоит. У меня Лидия ничего и слушать не хочет, ей чтоб было. Она ни цены деньгам, ни счету
в них не знает. Поедет по
магазинам, наберет товаров, не спрашивая цены, а потом я по счетам и расплачивайся.
Так точно думал и Истомин. Самодовольный, как дьявол, только что заманивший странника с торной дороги
в пучину, под мельничные колеса, художник
стоял, небрежно опершись руками о притолки
в дверях, которые вели
в магазин из залы, и с фамильярностью самого близкого, семейного человека проговорил вошедшей Софье Карловне...
На другой день после этого пира Шульц сидел вечером у тещи, вдвоем с старушкой
в ее комнате, а Берта Ивановна с сестрою
в магазине. Авдотья
стояла, пригорюнясь и подпершись рукою,
в коридоре: все было пасмурно и грустно.
Маневры были назначены, и на них явилось три человека по инфантерии (
в том числе Громека) и два на извозчике, чтобы легче удирать (они-таки, поворотив, и далеко удрали, но
в гору, а не под гору, куда скатился злополучный эмиссар, производивший им смотр,
стоя у
магазина Дациаро).
Сладко так, что губ не разведешь: так и елипаются; вкусно так, что самый нектар не
стоит против него ничего; благоуханно так, что я,
в бытность мою
в Петербурге, ни
в одном «козмаитическом»
магазине не находил подобных духов.
Заходим мы
в один
магазин,
в амбар ли, уж не знаю; хозяин такой видный, важный,
стоит за конторкой, что-то пишет.
Обстановка
магазина довольно прилична. За ясеневою конторкою
стоит какая-то дама весьма привлекательной наружности, с пенсне на носу, и вписывает что-то
в конторскую книгу. Полурастворенная дверь позволяет видеть часть смежной внутренней комнаты, которая, судя по обстановке, служила кабинетом для чтения. Из этой комнаты доносилось несколько одновременно спорящих голосов, между которыми вмешивался порою и голос женщины.
Ильке отвели отдельное купе. Ей и ее отцу предложили роскошный завтрак, но они не дотронулись до него.
В ближайшем городе,
в котором поезд
стоял два часа, один из офицеров съездил
в магазины и купил Ильке новое платье, браслет и ботинки…
Завидев этих грозных, хотя не воюющих воинов, мужики залегли
в межу и, пропустив жандармов, встали, отряхнулись и пошли
в обход к господским конюшням, чтобы поразведать чего-нибудь от знакомых конюхов, но кончили тем, что только повздыхали за углом на скотном дворе и повернули домой, но тут были поражены новым сюрпризом: по огородам, вокруг села, словно журавли над болотом,
стояли шагах
в двадцати друг от друга пехотные солдаты с ружьями, а посреди деревни, пред запасным
магазином, шел гул: здесь расположился баталион, и прозябшие солдатики поталкивали друг друга, желая согреться.
И вдруг осияла меня мысль: дома у меня есть два Рубля с лишним, лайковые перчатки
стоят три рубля; девятый час; если съезжу домой на извозчике, то еще поспею
в магазин.
Тут же положена им была еда и поставлено блюдечко с питьем. Песцы ищут тепла. Вели они себя тихо и зимой все больше спали. Эта семья считалась любимцами старухи. Остальных держали на кухне, на русской печи. С них обирали пух, чистили его, отдавали прясть, а сами вязали платки, косынки и целые шали на продажу
в Ножовую линию и
в галереи на модные
магазины. Цены
стояли на это вязанье хорошие. Их продавали за привозной товар с Макарьевской ярмарки, нижегородского и оренбургского производства.
Федор Федорович Сигаев вскоре после того, как застал свою жену на месте преступления,
стоял в оружейном
магазине Шмукс и К° и выбирал себе подходящий револьвер. Лицо его выражало гнев, скорбь и бесповоротную решимость.
Стоит только прийти
в мелочную лавку, купить пачку папирос и рассказать лавочнику
в присутствии кухарок и горничных, что вот-де «компаньон нашей фирмы, съеденный дикими на Сандвичевых островах, требует расчета и ликвидации дел, а потому объявляю быструю генеральную распродажу», и при этом сообщить адрес своего
магазина.
Дом Ивана Ивановича Шувалова был одним из красивейших домов
в Петербурге
в Елизаветинское время. Он
стоял на углу Невского проспекта и Большой Садовой и сохранился до сегодня.
В нем так долго на нашей памяти помещался трактир Палкина, а затем фортепианный
магазин Шредера. Дом был выстроен
в два этажа, по плану архитектора Кокоринова, ученика знаменитого Растрелли.
В начале одной из улиц, прилегающих к Невскому проспекту от Знаменской площади до Аничкова моста, находился вновь открытый
магазин, с двумя зеркальными окнами, на одном из которых
стоял манекен дамы
в прекрасном платье, а на другом — такой же манекен
в верхнем модном пальто.
В амбразуре окон приделаны были медные крюки, на которых были развешены дамские шляпы. Над дверью
магазина красовалась вывеска, гласившая: «Дамские наряды. М-м Софи».