Неточные совпадения
— Еще как!.. Мне mademoiselle Травайль, какая-нибудь фигурантка, двадцать тысяч
стоила… Maman так этим огорчена была и сердилась на меня; но я, по крайней мере, люблю театр, а Утвинов почти никогда не бывал
в театре; он и с madame Сомо познакомился
в одном
салоне.
Догадавшись, что сглупил свыше меры, — рассвирепел до ярости и закричал, что «не позволит отвергать бога»; что он разгонит ее «беспардонный
салон без веры»; что градоначальник даже обязан верить
в бога, «а стало быть, и жена его»; что молодых людей он не потерпит; что «вам, вам, сударыня, следовало бы из собственного достоинства позаботиться о муже и
стоять за его ум, даже если б он был и с плохими способностями (а я вовсе не с плохими способностями!), а между тем вы-то и есть причина, что все меня здесь презирают, вы-то их всех и настроили!..» Он кричал, что женский вопрос уничтожит, что душок этот выкурит, что нелепый праздник по подписке для гувернанток (черт их дери!) он завтра же запретит и разгонит; что первую встретившуюся гувернантку он завтра же утром выгонит из губернии «с казаком-с!».
На заднем плане,
в дверях
салона,
стоял сумрачный Бутлер, держа за талию раскрасневшуюся блондинку и наблюдая происходящее с невозмутимостью уличного прохожего.
Наши
в отеле занимают два номера; у них четыре комнаты. Первая — большая —
салон, с роялем. Рядом с нею тоже большая комната — кабинет генерала. Здесь ждал он меня,
стоя среди кабинета
в чрезвычайно величественном положении. Де-Грие сидел, развалясь, на диване.
Огромная, крытая ковром столовая с длинными столами и с диванами по бортам, помещавшаяся
в кормовой рубке, изящный
салон, где
стояло пианино, библиотека, курительная, светлые, поместительные пассажирские каюты с ослепительно чистым постельным бельем, ванны и души, расторопная и внимательная прислуга, обильные и вкусные завтраки и обеды с хорошим вином и ледяной водой, лонгшезы и столики наверху, над рубкой, прикрытой от палящих лучей солнца тентом, где пассажиры, спасаясь от жары
в каютах, проводили большую часть времени, — все это делало путешествие на море более или менее приятным, по крайней мере для людей, не страдающих морской болезнью при малейшей качке.
Года три назад я был
в Греции. Наш пароход отошел от Смирны, обогнул остров Хиос и шел через Архипелаг к Аттике. Солнце село, над морем лежали тихие, жемчужно-серые сумерки.
В теплой дымке медленно вздымались и опускались тяжелые массы воды. Пароход резал волны,
в обеденном зале ярко горели электрические огни,
в салоне играли Шопена. Я
стоял на палубе и жадно, взволнованно смотрел вдаль.
Уровень музыкального тогдашнего образования лондонцев обоего пола
стоял, конечно, ниже немецкого и русского, вряд ли выше и парижского, но дилетантство,
в виде потребления музыки, громадное.
В салонах светских домов было уже и тогда
в большом ходу пение разных романсов и исполнение мендельсоновских песен без слов, и все это такое, что часто «святых вон выноси»!
В салоне стоял старенький"фишель", покрытый суконным чехлом.
Дорогие хоромы коммерции советника Нетова замирали вместе с той женщиной, которая создала их… Лестница,
салоны с гобеленами, столовая с резным потолком
стояли в полутьме кое-где зажженных ламп.
В кабинете сидел за письменным столом повихнувшийся выученик Марьи Орестовны. По зале ходил другой ее воспитанник, глупый и ничтожный…
— Могу вас уверить. Приятель мой Венцеслав Балдевич… Вы не подумайте между прочим, что я поляк: я пензенский помещик. Так вот этот самый Венцеслав Балдевич камер-юнкерскую карьеру свою этим устроил. До такого дошел совершенства
в игре подушкой, что как раз все кидал ее некоторой особе и заставлял ее наклоняться. А позади этой особы
стоит часто другая особа и смотрит вниз…
В третьем
салоне поместит старушка сынов Марса.
В четвертом для пикантной беседы с дамами выберет...