Неточные совпадения
Везде
строят на станциях избы, везде огород первый бросается
в глаза; снопы конопли
стоят сжатые.
В такой же колеснице
стоял на Большом театре другой «кучер» — с лирой
в руках — Аполлон. Обе группы были очень однотипны, потому что как ворота, так и Большой театр архитектор Бове
строил одновременно,
в двадцатых годах прошлого столетия.
В Пейсиковской слободке
в Александровске
стоит ветряная мельница, совершенно заброшенная: рассказывают, будто
построил ее какой-то татарин с женой.
Вся картина, которая рождается при этом
в воображении автора, носит на себе чисто уж исторический характер: от деревянного, во вкусе итальянских вилл, дома остались теперь одни только развалины; вместо сада,
в котором некогда были и подстриженные деревья, и гладко убитые дорожки, вам представляются группы бестолково растущих деревьев;
в левой стороне сада, самой поэтической, где прежде устроен был «Парнас»,
в последнее время один аферист
построил винный завод; но и аферист уж этот лопнул, и завод его
стоял без окон и без дверей — словом, все, что было делом рук человеческих,
в настоящее время или полуразрушилось, или совершенно было уничтожено, и один только созданный богом вид на подгородное озеро, на самый городок, на идущие по другую сторону озера луга, — на которых, говорят, охотился Шемяка, — оставался по-прежнему прелестен.
Впереди, шагах
в трехстах от
строя, яркими разноцветными пятнами пестрели дамские платья, зонтики и шляпки: там
стояли полковые дамы, собравшиеся поглядеть на парад.
— Если ты, примерно, Бондаренко,
стоишь у
строю с ружом, а к тебе подходит начальство и спрашивает: «Что у тебя
в руках, Бондаренко?» Что ты должен отвечать?
Санин и она — полюбили
в первый раз; все чудеса первой любви совершались над ними. Первая любовь — та же революция: однообразно-правильный
строй сложившейся жизни разбит и разрушен
в одно мгновенье, молодость
стоит на баррикаде, высоко вьется ее яркое знамя — и что бы там впереди ее ни ждало — смерть или новая жизнь, — всему она шлет свой восторженный привет.
В одном только я затрудняюсь: вы хотите
строить наш мост и
в то же время объявляете, что
стоите за принцип всеобщего разрушения.
— Вы напрасно не едете!.. Церковь эта очень известная
в Москве; ее
строил еще Меншиков [Меншиков Александр Данилович (1673—1729) — один из сподвижников Петра I.], и она до сих пор называется башнею Меншикова… Потом она сгорела от грома,
стояла запустелою, пока не подцепили ее эти, знаете, масоны, которые сделали из нее какой-то костел.
Может быть,
стоя внутри этого дома, найдем средство заглянуть внутрь души его хозяина, как смотрят
в стеклянный улей, где пчела
строит свой дивный сот, с воском на освещение лица божия, с медом на усладу человека.
И тогда ставят виселицу и душат веревками несколько беззащитных людей, как это делалось много раз
в России, как это делается и не может не делаться везде, где общественный
строй стоит на насилии.
Стоит людям только понять это: перестать заботиться о делах внешних и общих,
в которых они не свободны, а только одну сотую той энергии, которую они употребляют на внешние дела, употребить на то,
в чем они свободны, на признание и исповедание той истины, которая
стоит перед ними, на освобождение себя и людей от лжи и лицемерия, скрывавших истину, для того чтобы без усилий и борьбы тотчас же разрушился тот ложный
строй жизни, который мучает людей и угрожает им еще худшими бедствиями, и осуществилось бы то царство божие или хоть та первая ступень его, к которой уже готовы люди по своему сознанию.
Все наперерыв
строили планы нового образа жизни и советовали друг другу что-нибудь. Меньше всего каждый думал, кажется, только о самом себе. Товарищеское великодушие выразилось
в самой яркой форме.
В портерной
стоял шум и говор.
— Да-с; я очень просто это делал: жалуется общество на помещика или соседей. «Хорошо, говорю, прежде школу
постройте!»
В ногах валяются, плачут… Ничего: сказал: «школу
постройте и тогда приходите!» Так на своем
стою. Повертятся, повертятся мужичонки и выстроят, и вот вам лучшее доказательство: у меня уже весь, буквально весь участок обстроен школами. Конечно,
в этих школах нет почти еще книг и учителей, но я уж начинаю второй круг, и уж дело пошло и на учителей. Это, спросите, как?
Велиткин, высокого роста,
стоял на правом фланге третьим, почти рядом с ротным командиром. Вдруг он вырвался из
строя и бросился к Вольскому. Преступление страшнейшее, караемое чуть не расстрелом. Не успели мы прийти
в себя, как Велиткин упал на колени перед Вольским и слезным голосом взвыл...
— Как! еще смеет отвечать, когда я говорю! спорить! ах грубиянка; да не я ли тебя выкормила и воспитала, да не я ли тебя от нищего отца-негодяя взяла на свои руки… неблагодарная! — нет! этот народ никогда не чувствует благодеяний! как волка ни корми, а всё
в лес глядит… да не смей
строить рож, когда я браню тебя!..
стой прямо и не морщись, — ты забываешь, кто я?..
Петр сам ясно выражает, что не
стоило за этим ездить
в Голландию, что голландцы не умеют
строить судов, что им нельзя даже поручить управление работами, не только их брать
в наставники и образцы по части кораблестроения.
Высокий дом, широкий двор
Седой Гудал себе
построил…
Трудов и слез он много
стоилРабам послушным с давних пор.
С утра на скат соседних гор
От стен его ложатся тени.
В скале нарублены ступени;
Они от башни угловой
Ведут к реке, по ним мелькая,
Покрыта белою чадрόй
Княжна Тамара молодая
К Арагве ходит за водой.
Место — две десятины;
в самый раз, значит, и то, пожалуй, за всем не усмотришь; забор подгнил, а местами даже повалился — надо новый
строить; дом, ежели маленько его поправить, то хватит надолго; и мебель есть, а
в одной комнате даже ванна мраморная
стоит,
в которой жидовин-откупщик свое тело белое нежил; руина… ну, это, пожалуй, „питореск“, и больше ничего; однако существует легенда, будто по ночам здесь собираются сирые и неимущие, лижут кирпичи, некогда обагрявшиеся сивухой, и бывают пьяны.
Коротков вошел и изумился. Преждевременно вернувшаяся со службы Александра Федоровна
в пальто и шапочке сидела на корточках на полу. Перед нею
стоял строй бутылок с пробками из газетной бумаги, наполненных жидкостью густого красного цвета. Лицо у Александры Федоровны было заплакано.
Вы ссылаетесь на естественный порядок вещей, на законность явлений, но есть ли порядок и законность
в том, что я, живой, мыслящий человек,
стою надо рвом и жду, когда он зарастет сам или затянет его илом,
в то время как, быть может, я мог бы перескочить через него или
построить через него мост?
В строю они учились хорошо; фигуры, разумеется, имели неважные, но выучились
стоять прямо и носки на маршировке вытягивать, как следует, по чину Мельхиседекову. Вскоре и ружьем стали артикул выкидывать, — словом все, как подобало; но вдруг, когда я к ним совсем расположился и даже сделался их первым защитником, они выкинули такую каверзу, что чуть с ума меня не свели. Измыслили они такую штуку, что ею всю мудрую стойкость Мордвинова чуть под плотину не выбросили, если бы не спас дела Мамашкин.
Даже там, где, как
в описанном случае, диагноз казался мне ясным, действительность то и дело опровергала меня; часто же я
стоял перед больным
в полном недоумении: какие-то жалкие, ничего не говорящие данные, —
строй из них что-нибудь!
—
В Германии, — мимоходом буркнул ей Полояров. — А во-вторых, какая же это реальность, — продолжал он, — коли вдруг ведьм повыдумывал да Гамлетову тень еще там, да черт знает что!.. Или вдруг относится серьезно к такому пошлому чувству, как ревность, и драму на этом
строить! Ведь узкость, узкость-то какая! А дураки рот разевают да кричат ему: гений! гений!.. Плевка он
стоит, этот ваш гений!
Рассуждая же
в восходящем направлении (ανιόντες), скажем, что она не есть душа, или ум, не имеет ни фантазии, ни представления, ни слова, ни разумения; не высказывается и не мыслится; не есть число, или
строй, или величина, или малость, или равенство, или неравенство, или сходство, или несходство; она не
стоит и не движется, не покоится и не имеет силы, не есть сила или свет; не живет и не есть жизнь; не сущность, не вечность и не время; не может быть доступна мышлению; не ведение, не истина; не царство и не мудрость; не единое, не единство (ένότης), не божество, не благость, не дух, как мы понимаем; не отцовство, не сыновство, вообще ничто из ведомого нам или другим сущего, не есть что-либо из не сущего или сущего, и сущее не знает ее как такового (ουδέ τα οντά γινώσκει αυτόν ή αΰθή εστίν), и она не знает сущего как такового; и она не имеет слова (ουδέ λόγος αυτής εστίν), ни имени, ни знания; ни тьма, ни свет; ни заблуждение, ни истина; вообще не есть ни утверждение (θέσις), ни отрицание (αφαίρεσις); делая относительно нее положительные и отрицательные высказывания (των μετ αύτη'ν θέσεις καί οίραιρε'σεις ποιούντες), мы не полагаем и не отрицаем ее самой; ибо совершенная единая причина выше всякого положения, и начало, превосходящее совершенно отрешенное от всего (абсолютное) и для всего недоступное, остается превыше всякого отрицания» (καί υπέρ πασαν αφαίρεσιν ή υπεροχή των πάντων απλώς οίπολελυμένου και έιε' κείνα των όλων) (de mystica theologia, cap.
— Грому на вас нет! —
стоя на своей палубе, вскричал Марко Данилыч, когда тот караван длинным
строем ставился вдоль по Оке. — Завладали молокососы рыбной частью! — ворчал он
в досаде. — Что ни помню себя, никогда больше такого каравана на Гребновской не бывало… Не дай вам Бог торгов, не дай барышей!.. Новости затеяли заводить!.. Дуй вас горой!.. Умничать задумали, ровно мы, старые поседелые рыбники, дураками до вас жили набитыми.
Сердце, сердце! Грозным
строем встали беды пред тобой:
Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады, — твердо
стой, не трепещи;
Победишь, — своей победы напоказ не выставляй,
Победят, — не огорчайся, запершись
в дому, не плачь.
В меру радуйся удаче,
в меру
в бедствиях горюй;
Познавай тот ритм, что
в жизни человеческой сокрыт.
На этом уклоне Каратаев и
стоит. Деятельное вмешательство
в жизнь, борьба за ее улучшение глубоко чужды его душевному
строю.
Нет, конечно! Если смысл всей борьбы человечества за улучшение жизни —
в том, чтобы превратить жизнь
в пирушку, сделать ее «сытою» и «благоустроенною», то не
стоит она этой борьбы. Но смысл не
в этом. Обновление внешнего
строя — только первый, необходимый шаг к обновлению самого человека, к обновлению его крови, нервов, всего тела, к возрождению отмирающего инстинкта жизни.
Здесь же совсем другой
строй души. Перед человеком
стоит задача:
Пред неизбежностью милый свой дух
в груди укротивши...
— Да, — пробормотал студент
в раздумье. — Когда-то на этом свете жили филистимляне и амалекитяне, вели войны, играли роль, а теперь их и след простыл. Так и с нами будет. Теперь мы
строим железную дорогу,
стоим вот и философствуем, а пройдут тысячи две лег, и от этой насыпи и от всех этих людей, которые теперь спят после тяжелого труда, не останется и пыли.
В сущности, это ужасно!
Я уже несколько дней назад вывесил на дверях объявление о бесплатном приеме больных; до сих пор, однако, у меня был только один старик эмфизсматик да две женщины приносили своих грудных детей с летним поносом. Но все
в Чемеровке уже знают меня
в лицо и знают, что я доктор. Когда я иду по улице, зареченцы провожают меня угрюмыми, сумрачными взглядами. Мне теперь каждый раз
стоит борьбы выйти из дому; как сквозь
строй, идешь под этими взглядами, не поднимая глаз.
— Сейчас же, — говорит, — я упросил графа Орлова дозволить мне
стоять с детьми на крылечке, и стал. Ребят
построил в шеренгу мал мала меньше, а сам стал на конце
в правом фланге.
Снег понемножку таял.
Стояла холодная черно-белая слякоть. Ночи были непроглядно-темные. Вокруг хутора у нас ходил патруль, на дворе и у ворот
стояло по часовому. Но
в двух шагах не было ничего видно, и хунхузы легко могли подойти без выстрела к самому хутору. А они были теперь вооружены японскими винтовками, обучены
строю и производили наступление по всем правилам тактики.
И так же незаметно, совсем случайно, вследствие непредотвратимого стечения обстоятельств, сложились дела и повсюду кругом. Все остались на своих местах. Для каждого оказалось возможным сделать исключение из правила.
В строй попал только смотритель султановского госпиталя. Султанову, конечно, ничего не
стоило устроить так, чтобы он остался, но у Султанова не было обычая хлопотать за других, а связи он имел такие высокие, что никакой другой смотритель ему не был страшен или неудобен.
—
Стой! Трах-тах-тарарах… Ты что ж, шило тебе
в глаза, гвоздь
в душу, нож
в печень, — с тройным звоном ездишь? Над начальником каланчу
строишь? Приказаний не исполняешь? Эй, стражник!
Красивые буквы
стояли в строках, как
в линейном
строю солдаты, все
в один ранжир, готовясь предстать к инспекторскому смотру.
По другим преданиям, где теперь расположен Петергоф,
стояли две чухонские деревушки: Похиоки и Кусоя; Петр избрал между этими деревушками возвышенную местность и
построил палатку или небольшой «попутный дворец». Царь его выстроил
в голландском вкусе и назвал «Монплезиром»; близ него помещалась столовая, буфет, кавалерские комнаты, баня и ванная царя.
В одном из примыкающих к нему флигелей он велел поставить походную церковь.
В институте последовало торжественное погребение убитого Доморацкого; земле предали его по военно-походному, завернутого
в ковер, при ружейных залпах
строем поставленных товарищей, а горячие патриотки
стояли вдали на коленях и проливали слезы.
Вскоре
в столовой за накрытым столом, на котором кипел самовар и
стояли всевозможные деревенские яства, графин с настоянной травами водкой и несколько бутылок домашней наливки, сидел Эразм Эразмович
Строев и молча отдавал дань плодам искусства и забот молодой хозяйки.
— Вы, кажется, тоже удивлены, что видите меня здесь. У вас есть предрассудки… Это присуще вашему возрасту и воспитанию. А мы — у нас все отнято!.. Да, мой друг, поживете и увидите, что жизнь коротка и что не
стоит смотреть на нее серьезно. Исключая долга чести, с которым
в сделку не пойдешь, нужно во всем применяться к общему
строю жизни. Посещая этот мир, вы встретитесь и с важными финансовыми тузами, со светилами науки и искусства, и даже… с теми немногими аристократами, которые еще остались.
Выстроенные
в ряд,
стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем
в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и
строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров.
А
в стары годы не так
строили. Видел ли, баринушка, собор у нас
в губернии? Пятьсот годов
стоит, хоть бы трещину дал; свод на нем хоть
в замок сведен, да завершен осиновым колом. И держит тот кол церковный свод шестую сотню годов, и
стоит тот свод ровно из меди вылитый.
В старину-то ведь хитрости да уменья было поменьше, зато совести было побольше.
Певец
Друзья, кипящий кубок сей
Вождям, сраженным
в бое.
Уже не при́дут
в сонм друзей,
Не станут
в ратном
строе,
Уж для врага их грозный лик
Не будет вестник мщенья,
И не помчит их мощный клик
Дружину
в пыл сраженья;
Их празден меч, безмолвен щит,
Их ратники унылы;
И сир могучих конь
стоитБлиз тихой их могилы.
Призадумались короли, однако по ночам не спят, ворочаются, — война больших денег
стоит. А у них только на мирный обиход
в обрез казны хватало. Да и время весеннее, боронить-сеять надо, а тут лошадей всех
в кавалерию-артиллерию согнали, вдоль границы укрепления
строят, ниток одних на амуницию катушек с сот пять потребовалось. А отступиться никак невозможно: амбицию свою поддержать кажному хочется.