И теперь, сидя здесь, на этой башне, он предпочел бы хороший фейерверк, или какую-нибудь процессию при лунном свете, или Варю, которая опять прочла бы «Железную дорогу», или другую женщину, которая,
стоя на валу, там, где стоит теперь Надежда, рассказывала бы что-нибудь интересное, новое, не имеющее отношения ни к любви, ни к счастью, а если и говорила бы о любви, то чтобы это было призывом к новым формам жизни, высоким и разумным, накануне которых мы уже живем, быть может, и которые предчувствуем иногда…
Неточные совпадения
Крепость наша
стояла на высоком месте, и вид был с
вала прекрасный: с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками, [овраги.
Мещане и городские обыватели, как видно, тоже не хотели быть праздными и
стояли кучею
на городском
валу.
Вскоре мы подъехали к самому живописному месту. Мы только спустились с одной скалы, и перед нами представилась широкая расчищенная площадка, обнесенная
валом.
На площадке выстроено несколько флигелей. Это другая тюрьма. В некотором расстоянии, особо от тюремных флигелей,
стоял маленький домик, где жил сын Бена, он же смотритель тюрьмы и помощник своего отца.
Направо видно большое, низенькое, кирпичное здание, обнесенное
валом,
на котором
стояло несколько орудий небольшого калибра.
Я обогнул утес, и
на широкой его площадке глазам представился ряд низеньких строений, обнесенных
валом и решетчатым забором, — это тюрьма. По
валу и
на дворе ходили часовые, с заряженными ружьями, и не спускали глаз с арестантов, которые, с скованными ногами, сидели и
стояли, группами и поодиночке, около тюрьмы. Из тридцати-сорока преступников, которые тут были, только двое белых, остальные все черные. Белые стыдливо прятались за спины своих товарищей.
Мать видела необъятно много, в груди ее неподвижно
стоял громкий крик, готовый с каждым вздохом вырваться
на волю, он душил ее, но она сдерживала его, хватаясь руками за грудь. Ее толкали, она качалась
на ногах и шла вперед без мысли, почти без сознания. Она чувствовала, что людей сзади нее становится все меньше, холодный
вал шел им навстречу и разносил их.
— По здешнему месту один
вал десяти рублей
стоит, а кабы в Москву, так и цены бы ему, кажется, не было! Ведь это — какой
вал! его
на тройке только-только увезти! да еще другой
вал, потоньше, да бревно, да семеричок, да дров, да сучьев… ан дерево-то, бедно-бедно, в двадцати рублях пойдет.
Помню, как я с жадностью смотрел иногда сквозь щели паль и подолгу
стоял, бывало, прислонившись головой к нашему забору, упорно и ненасытимо всматриваясь, как зеленеет трава
на нашем крепостном
вале, как все гуще и гуще синеет далекое небо.
Острог наш
стоял на краю крепости, у самого крепостного
вала.
Было это еще в те времена, когда
на валах виднелись пушки, а пушкари у них постоянно сменялись: то
стояли с фитилями поляки, в своих пестрых кунтушах, а казаки и «голота» подымали кругом пыль, облегая город… то, наоборот, из пушек палили казаки, а польские отряды кидались
на окопы.
Двое других рабочих,
стоя наверху и также не останавливаясь ни
на мгновение, сбрасывали вниз все новые и новые кучи угля, который громадными черными
валами возвышался вокруг котельного отделения.
К полудню по широкому раздолью Оки, которая сделалась уже какого-то желтовато-бурого цвета, шумно гулял «белоголовец». За версту теперь слышался глухой гул, производимый плеском разъяренных волн о камни и края берега. Голос бури заглушал человеческий голос.
Стоя на берегу, рыбаки кричали и надрывались без всякой пользы. Те, к кому обращались они, слышали только смешанный рев воды, или «хлоповень» — слово, которое употребляют рыболовы, когда хотят выразить шум
валов.
Стоим это ночью в цепи… Темь — зги не видно… Тихо… Только справа где-то, внизу, море рокочет… И чем шибче бьются
валы, тем спокойнее
на душе. Знаешь, когда бурный прибой, то и неприятель
на берег с судов не высадится, значит — со стороны моря не бойся, только вперед гляди-поглядывай.
Затем, коренная вода
на перекатах и переборах в межень
стоит четыре вершка, а весной здесь же сплавной
вал иногда достигает страшной высоты в семь аршин.
На некоторых переборах вода
стоит всего
на четырех вершках, а теперь она поднялась
на три аршина и неслась вперед сплошным пенистым
валом, который покрыл все плесы и переборы.
Что и говорить!
Воскресла вся земля! Царю недаром
От всех любовь. Такого ликованья,
Я чай, Москва отроду не видала!
Насилу я проехал чрез толпу;
На двадцать верст кругом запружены
Дороги все; народ со всех концов
Валит к Москве; все улицы полны,
И все дома, от гребней до завалин,
Стоят в цветах и в зелени! Я думал:
Авось к царю до выхода проеду!
Куды! Я чай, от
валу до Кремля
Часа четыре пробирался. Там
Услышал я: в соборе царь Борис —
Венчается!
Стояло такое же солнечное и теплое утро, как и тогда… Он сел под одну из сосен
вала и смотрел вдаль,
на загиб реки и волнистое нагорное прибрежье. Как-то особенно, почти болезненно влекло его к знакомству с Аршауловым.
«Доблесть князя да церковный чин, — думал Теркин, сидя
на краю
вала, — и утвердили все. Отовсюду стекаться народ стал, землю пахал, завел большой торг. И так везде было. Даже от раскола, пришедшего сюда из керженецкого края, не распался Кладенец,
стоит на том же месте и расширяется».
Дорога по
валу ничего не изменилась… Сосны
стояли на тех же местах, только макушки их поредели. Утро, свежее и ясное, обдавало его чуть заметным ветерком. Лето еще держалось, а
на дворе было начало сентября. Подошел он и к тому повороту, где за огородным плетнем высилась сосна,
на которой явилась икона Божией Матери… Помнил он, что
на сосне этой, повыше человеческого роста, прибиты были два медных складня, около того места, куда ударила молния.
— Самого свежего, сочного сенца задал лошадкам вашим, бояре, и кадушку овса насыпал для них, — сказал вошедший Савелий. — Ишь как измучились сердечные. Одна чья-то уже куда добра, вся в мыле как посеребрена, пар
валом валит от нее, и
на месте миг не
стоит, взвивается… Холопская уж куда ни шло, а то еще одна там есть, ни дать, ни взять моя колченогая… Променяйте-ка ее в Москве
на ногайскую, что привели намедни татары целый табун для продажи… Дайте в придачу рублей…
Диспуты у нас все больше — о половых проблемах, и молодежь
валом на них валит. У нас вот с тобой — личные неудачи в сердечных делах, и мы стараемся пристально не смотреть друг другу в глаза, чтобы не прочесть в них отчаяния. А
стоят ли его эти неудачи?
— Самого свежего, сочного сенца задал лошадушкам вашим, бояре, и кадушку овса почал для них, — сказал вошедший Савелий. — Ишь как измучились сердечные. Одна чья-то уж куда добра, вся в мыле, как посеребрела, пар
валом валит от нее, и
на месте миг не
стоит, взвивается. Холопская уж куда не то; а то еще одна там есть, ни дать ни взять моя колченогая. Променяйте-ка ее в Москве
на ногастую, что привели намедни татары целый табун для продажи. Дайте придачи рублей…
Редут этот состоял из кургана,
на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами месте
стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие
валов.
Ядро ударило в самый край
вала, перед которым
стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что-то. Ополченцы, вошедшие было
на батарею, побежали назад.