Неточные совпадения
Был ясный морозный день. У подъезда рядами
стояли кареты, сани, ваньки, жандармы. Чистый народ, блестя
на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным
дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы сада, обвисшие всеми ветвями от снега, казалось, были разубраны в новые торжественные ризы.
Катя повела Аркадия в сад. Встреча с нею показалась ему особенно счастливым предзнаменованием; он обрадовался ей, словно родной. Все так отлично устроилось: ни дворецкого, ни доклада.
На повороте
дорожки он увидел Анну Сергеевну. Она
стояла к нему спиной. Услышав шаги, она тихонько обернулась.
В большой комнате
на крашеном полу крестообразно лежали темные ковровые
дорожки,
стояли кривоногие старинные стулья, два таких же стола;
на одном из них бронзовый медведь держал в лапах стержень лампы;
на другом возвышался черный музыкальный ящик; около стены, у двери, прижалась фисгармония, в углу — пестрая печь кузнецовских изразцов, рядом с печью — белые двери...
В конце
дорожки, в кустах, оказалась беседка;
на ступенях ее лежал башмак с французским каблуком и переплет какой-то книги; в беседке
стояли два плетеных стула,
на полу валялся расколотый шахматный столик.
У трактиров уже теснились, высвободившись из своих фабрик, мужчины в чистых поддевках и глянцовитых сапогах и женщины в шелковых ярких платках
на головах и пальто с стеклярусом. Городовые с желтыми шнурками пистолетов
стояли на местах, высматривая беспорядки, которые могли бы paзвлечь их от томящей скуки. По
дорожкам бульваров и по зеленому, только что окрасившемуся газону бегали, играя, дети и собаки, и веселые нянюшки переговаривались между собой, сидя
на скамейках.
Погода нам не благоприятствовала. Все время моросило,
на дорожке стояли лужи, трава была мокрая, с деревьев падали редкие крупные капли. В лесу
стояла удивительная тишина. Точно все вымерло. Даже дятлы и те куда-то исчезли.
Тетушка задержала нас до пятого часа. Напрасно отпрашивалась матушка, ссылаясь, что лошади давно уже
стоят у крыльца; напрасно указывала она
на черную полосу, выглянувшую
на краю горизонта и обещавшую черную тучу прямо навстречу нам. Анфиса Порфирьевна упорно
стояла на своем. После обеда, который подавался чрезвычайно медлительно, последовал кофей; потом надо было по-родственному побеседовать — наелись, напились, да сейчас уж и ехать! — потом посидеть
на дорожку, потом Богу помолиться, перецеловаться…
Тут же откатчики наваливали добытые пески в ручные тачки и по деревянным доскам, уложенным в
дорожку, свозили
на лед, где
стоял ряд деревянных вашгердов [Вашгерд (от нем. Waschhert) — небольшой станок для промывки руды, особенно золотоносной.].
Таисья выбежала провожать ее за ворота в одном сарафане и
стояла все время, пока сани спускались к реке, объехали караванную контору и по льду мелькнули черною точкой
на ту сторону, где уползала в лес змеей лесная глухая
дорожка.
Далее невозможно было ехать по переулку, представлявшему сплошное болото, где пролегала только одна узенькая полоска жидкой грязи, обозначавшая проезжую
дорожку, и
на этой
дорожке стояли три воза, наполненные диванчиками, стульями, ширмами и всяким домашним скарбом, плохо покрытым изодранными извозчичьими рогожами, не защищавшими мебель от всюду проникающей осенней мги.
А тут он увидал перед собою огромный двор, глухо заросший травою, — взади его, с несколькими входами, полуразвалившийся флигель, и
на единственной протоптанной и ведущей к нему
дорожке стояла огромная собака, которая
на него залаяла.
Вся картина, которая рождается при этом в воображении автора, носит
на себе чисто уж исторический характер: от деревянного, во вкусе итальянских вилл, дома остались теперь одни только развалины; вместо сада, в котором некогда были и подстриженные деревья, и гладко убитые
дорожки, вам представляются группы бестолково растущих деревьев; в левой стороне сада, самой поэтической, где прежде устроен был «Парнас», в последнее время один аферист построил винный завод; но и аферист уж этот лопнул, и завод его
стоял без окон и без дверей — словом, все, что было делом рук человеческих, в настоящее время или полуразрушилось, или совершенно было уничтожено, и один только созданный богом вид
на подгородное озеро,
на самый городок,
на идущие по другую сторону озера луга, —
на которых, говорят, охотился Шемяка, — оставался по-прежнему прелестен.
Перед домом, где надлежало сделать нивелировку кручи, существовали следы некоторых попыток в этом смысле, в виде канав и дыр; сзади дома были прорезаны
дорожки, по бокам которых посажены кленки, ясенки и липки, из которых принялась одна десятая часть, а все остальное посохло и, в виде голых прутьев,
стояло на местах посадки, раздражая генеральское сердце.
Песок кое-где был смыт с утоптанных
дорожек, в ямах
стояли лужи мутной воды, следы ног ясно отпечатывались
на мокром грунте; дувший с пруда ветерок колебал верхушки берез и тополей, блестевших теперь самой яркой зеленью.
Джемма сидела
на скамейке, близ
дорожки, и из большой корзины, наполненной вишнями, отбирала самые спелые
на тарелку. Солнце
стояло низко — был уже седьмой час вечера — и в широких косых лучах, которыми оно затопляло весь маленький садик г-жи Розелли, было больше багрянца, чем золота. Изредка, чуть слышно и словно не спеша, перешептывались листья, да отрывисто жужжали, перелетывая с цветка
на соседний цветок, запоздалые пчелы, да где-то ворковала горлинка — однообразно и неутомимо.
Вышли в сад.
На узкой полосе земли, между двух домов,
стояло десятка полтора старых лип, могучие стволы были покрыты зеленой ватой лишаев, черные голые сучья торчали мертво. И ни одного вороньего гнезда среди них. Деревья — точно памятники
на кладбище. Кроме этих лип, в саду ничего не было, ни куста, ни травы; земля
на дорожках плотно утоптана и черна, точно чугунная; там, где из-под жухлой прошлогодней листвы видны ее лысины, она тоже подернута плесенью, как стоячая вода ряской.
— Вчера у окна подсматривал, — рассказывала Вершина. — Забрался в сад, когда мы ужинали. Кадка под окном
стояла, мы подставили под дождь, — целая натекла. Покрыта была доской, воды не видно, он влез
на кадку да и смотрит в окно. А у нас лампа горит, — он нас видит, а мы его не видим. Вдруг слышим шум. Испугались сначала, выбегаем. А это он провалился в воду. Однако вылез до нас, убежал весь мокрый, — по
дорожке так мокрый след. Да мы и по спине узнали.
Там
стоял полный, непроницаемый мрак, и только в самой середине его скользнувший неведомо откуда луч вдруг ярко озарял длинный ряд деревьев и бросал
на землю узкую правильную
дорожку, — такую светлую, нарядную и прелестную, точно аллея, убранная эльфами для торжественного шествия Оберона и Титании.
Домик этот
стоял на краю одной узенькой деревенской
дорожки при зеленой долине, с которой несло вечной свежестью.
На этот раз, впрочем, сонная фантазия не представила мне никаких преувеличений. Перед умственным взором моим действительно
стояла моя собственная усадьба, с потемневшими от дождя стенами, с составленными из кусочков стекла окнами, с проржавевшею крышей, с завалившеюся оранжереей, с занесенными снегом в саду
дорожками, одним словом, со всеми признаками несомненной опальности, в которую ввергла ее так называемая"катастрофа".
Теперь я
стоял на этой же
дорожке, около памятной скамейки, пораженный внезапною мыслью… — «Как это ясно, — думал я, — как поразительно ясно!»
У крыльца
стояла линейка, ожидавшая трех часов и конца лекций, чтобы отправиться в Москву. Я сошел со ступенек и сел в линейку. Только отъехав
на некоторое расстояние, я вдруг вспомнил, что мне совсем не надо в Москву. Тогда я соскочил
на ходу.
На меня посмотрели с удивлением, но мне было безразлично. Я оказался как раз у
дорожки, где когда-то видел Урмановых вместе… Куда же мне идти? Да, я вышел с последней лекции…
Было тихое летнее утро. Солнце уже довольно высоко
стояло на чистом небе; но поля еще блестели росой, из недавно проснувшихся долин веяло душистой свежестью, и в лесу, еще сыром и не шумном, весело распевали ранние птички.
На вершине пологого холма, сверху донизу покрытого только что зацветшею рожью, виднелась небольшая деревенька. К этой деревеньке, по узкой проселочной
дорожке, шла молодая женщина, в белом кисейном платье, круглой соломенной шляпе и с зонтиком в руке. Казачок издали следовал за ней.
А Рудин долго еще
стоял на плотине. Наконец он встрепенулся, медленными шагами добрался до
дорожки и тихо пошел по ней. Он был очень пристыжен… и огорчен. «Какова? — думал он. — В восемнадцать лет!.. Нет, я ее не знал… Она замечательная девушка. Какая сила воли!.. Она права; она
стоит не такой любви, какую я к ней чувствовал… Чувствовал?.. — спросил он самого себя. — Разве я уже больше не чувствую любви? Так вот как это все должно было кончиться! Как я был жалок и ничтожен перед ней!»
Заковыляла опять Петровна своею
дорожкою, а Настя,
стоя на пороге, долго, долго смотрела ей вслед, отерла слезу, вздохнула и воротилась в избу.
Деревья в парке
стояли обнаженные, мокрые;
на цветнике перед домом снег посинел и, весь источенный, долеживал последний срок;
дорожки по местам пестрели желтыми пятнами; несколько поодаль,
на огороде, виднелись совсем черные гряды, а около парников шла усиленная деятельность.
Любим Карпыч. Пустите меня! (Поет.) Трум-ту-тум, трум-ту-тум! (Пляшет.) Посмотри
на меня, вот тебе пример — Любим Торцов перед тобой живой
стоит. Он по этой
дорожке ходил — знает, какова она! И я был богат и славен, в каретах ездил, такие штуки выкидывал, что тебе и в голову не придет, а потом верхним концом да вниз. Вот погляди, каков я франт!
Полный месяц
стоял над домом за нами, так что его не видно было, и половина тени крыши, столбов и полотна террасы наискоски en raccourci [в ракурсе (франц.).] лежала
на песчаной
дорожке и газонном круге.
— Господи, как вы глупы, Предпосылов! — закричала она. — Ступайте вон! Ступайте вон, ступайте вон и не смейте подслушивать, я вам приказала далеко
стоять!.. — затопала она
на него ножками, и когда уже тот улизнул опять в свои кусты, она все-таки продолжала ходить поперек
дорожки, как бы вне себя, взад и вперед, сверкая глазками и сложив перед собою обе руки ладошками.
На мысу рос тальник,
стояла маленькая грязная водокачка, с тонкой высокой трубой
на крыше, а за мысом, уютно прикрытая зеленью, встала полосатая купальня, синяя и белая. Берег укреплён фашинником, по склону его поло́го вырезана
дорожка, он весь густо усажен молодым березняком, а с верха, через зелёную гриву, смотрит вниз,
на реку и в луга, небольшой дом, приземистый, опоясанный стеклянной террасой, точно подавленный антресолями, неуклюжей башенкой и красным флюгером над нею.
Вот он выбежал
на просеку, которую некогда сам прорубил. Деревья, белые от инея,
стояли по обеим сторонам, а внизу, суживаясь, маячила
дорожка, и в конце ее насторожилось жерло большой плахи… Недалеко…
Прошло около часа. Зеленый огонь погас, и не стало видно теней. Луна уже
стояла высоко над домом и освещала спящий сад,
дорожки; георгины и розы в цветнике перед домом были отчетливо видны и казались все одного цвета. Становилось очень холодно. Я вышел из сада, подобрал
на дороге свое пальто и не спеша побрел домой.
— Вот что: теперь, пожалуй, лучше не ходите к ней, — сказала Фленушка, — оченно уж людно здесь, да опять же
на нас,
на приезжих, много глаз глядят… Вечерком лучше, после заката, —
на всполье тогда выходите. Как сюда въезжали, видели, крест большой в землю вкопан
стоит? От того креста
дорожка вдоль речки к перелеску пошла, по ней идите… Да смотрите, чур не обмануть. Беспременно приходите.
Пошел раз Жилин под гору — посмотреть, где живет старик. Сошел по
дорожке, видит садик, ограда каменная; из-за ограды — черешни, шепталы и избушка с плоской крышкой. Подошел он ближе; видит — ульи
стоят, плетенные из соломы, и пчелы летают, гудят. И старик
стоит на коленочках, что-то хлопочет у улья. Поднялся Жилин повыше, посмотреть, и загремел колодкой. Старик оглянулся — как визгнет; выхватил из-за пояса пистолет, в Жилина выпалил. Чуть успел он за камень притулиться.
Молодые люди, начинающие жить, выходят
на новые, незнакомые им пути и находят направо и налево незнакомые
дорожки, — гладкие, заманчивые, веселые.
Стоит только пойти по ним — и покажется сначала так весело и хорошо идти по ним, что зайдешь по ним так далеко, что когда и захочешь вернуться с них
на старую, коренную дорогу, уже и не знаешь, как вернуться, и идешь всё дальше и дальше и заходишь в погибель.
Иван Шишкин, уставши наконец шататься по
дорожкам, сел в тени старого вяза
на скамейку, помещавшуюся у площадки пред павильоном, куда
на летний сезон переселился некий предприниматель и открывал там кафе-ресторан и кондитерскую. По краям площадки, перед скамейками
стояли зеленые столики — признак того, что предприниматель уже открыл свою летнюю деятельность к услаждению славнобубенской гуляющей публики. Экс-гимназист снял фуражку, обтер со лба пот, взъерошил немножко волосы и закурил папироску.
Балаган, отданный в распоряжение труппе фокусника,
стоял почти
на конце квартала, и за ним сразу начинался большой старый парк, примыкавший к городу. Летом должно было быть чудно хорошо в этом парке, но теперь огромные сугробы снега сплошь покрыли его аллеи и
дорожки. Деревья
стояли совсем серебряные от инея, a над всей этой белой полосой темнело темное зимнее небо, осыпанное миллиардами звезд.
Фруктовый сад потянул его по боковой, совсем заросшей
дорожке вниз, к самому концу, к покосившемуся плетню
на полгоре, круто спускавшейся к реке. Оттуда через калитку он прошел в цветник, против террасы. И цветника в его теперешнем виде ему сделалось жаль. Долгие годы никто им не занимался. Кое-какие загрубелые стволы георгин торчали
на средней клумбе. От качель удержались облупленные, когда-то розовые, столбы.
На террасе одиноко
стояли два-три соломенных стула.
И дом, и самый театр находятся в саду, в театральном саду с клумбами,
дорожками и большой площадкой для публики, посещающей театр. Посреди главной клумбы
стоит статуя греческого божка с отбитым носом; какие-то шутники вставили папироску
на место погибшего органа обоняния злосчастного божка, и вид у последнего вследствие этого довольно печальный.
На дорожках сада и
на невысоких дерновых холмиках
стояли мраморные вазы и статуи, изображающие гениев, из которых одни венчали очень сходно сделанный бюст Екатерины, а другие совершали перед ним жертвоприношения.
Прошлась она легко по всем
дорожкам, любовалась особенно тою, которая проведена по овражку, посетила грот, взошла
на небольшую высоту, где
стояла беседка из необделанных берез, осмотрела дом, где провели свой медовый месяц молодые А — ины.
Петруша, к которому обращалась речь Левкоевой, был сынок ее, недавно выпущенный в офицеры. Он
стоял недалеко
на дорожке, пощипывая усики, только что пробившиеся, и не тронулся с места, занятый горячим разговором с маленьким студентом, — не слыхал ли слов матери, или слышал, но пропустил мимо ушей.
На половине дороги
стояли сложенные сажени дров,
на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их переплетаясь, падали тени старых голых лип
на снег и
дорожку.
— И он еще раз обнял нас, поцеловал и пошел в город совершенно бесприютный и совершенно счастливый, а мы, у которых все было изобильно и готово,
стояли на коленях,
на пыльной
дорожке, и, глядя вслед Козе, плакали.