Неточные совпадения
Говоря, он смотрел в
потолок и не видел, что делает Дмитрий; два тяжелых хлопка заставили его вздрогнуть и привскочить
на кровати. Хлопал брат книгой по ладони,
стоя среди комнаты в твердой позе Кутузова. Чужим голосом, заикаясь, он сказал...
Пообедав, он пошел в мезонин к Дронову, там уже
стоял, прислонясь к печке, Макаров, пуская в
потолок струи дыма, разглаживая пальцем темные тени
на верхней губе, а Дронов, поджав ноги под себя, уселся
на койке в позе портного и визгливо угрожал кому-то...
Две лампы освещали комнату; одна
стояла на подзеркальнике, в простенке между запотевших серым потом окон, другая спускалась
на цепи с
потолка, под нею, в позе удавленника,
стоял Диомидов, опустив руки вдоль тела, склонив голову к плечу;
стоял и пристально, смущающим взглядом смотрел
на Клима, оглушаемого поющей, восторженной речью дяди Хрисанфа...
В дешевом ресторане Кутузов прошел в угол, — наполненный сизой мутью, заказал водки, мяса и, прищурясь, посмотрел
на людей, сидевших под низким, закопченным
потолком необширной комнаты; трое, в однообразных позах, наклонясь над столиками, сосредоточенно ели, четвертый уже насытился и, действуя зубочисткой, пустыми глазами смотрел
на женщину, сидевшую у окна; женщина читала письмо,
на столе пред нею
стоял кофейник, лежала пачка книг в ремнях.
— Ну, не нужно ли чего
на квартире? Там, брат, для тебя выкрасили полы и
потолки, окна, двери — все: больше ста рублей
стоит.
«Боже мой! кто это выдумал путешествия? — невольно с горестью воскликнул я, — едешь четвертый месяц, только и видишь серое небо и качку!» Кто-то засмеялся. «Ах, это вы!» — сказал я, увидя, что в каюте
стоит, держась рукой за
потолок, самый высокий из моих товарищей, К. И. Лосев. «Да право! — продолжал я, — где же это синее море, голубое небо да теплота, птицы какие-то да рыбы, которых, говорят, видно
на самом дне?»
На ропот мой как тут явился и дед.
Внутри дома
стоял дым коромыслом: перестилали полы, меняли паркет, подновляли живопись
на потолках и стенах, оклеивали стены новыми обоями…
Чертопханов снова обратился к Вензору и положил ему кусок хлеба
на нос. Я посмотрел кругом. В комнате, кроме раздвижного покоробленного стола
на тринадцати ножках неровной длины да четырех продавленных соломенных стульев, не было никакой мебели; давным-давно выбеленные стены, с синими пятнами в виде звезд, во многих местах облупились; между окнами висело разбитое и тусклое зеркальце в огромной раме под красное дерево. По углам
стояли чубуки да ружья; с
потолка спускались толстые и черные нити паутин.
Доктор продолжал сидеть в столовой, пил мадеру рюмку за рюмкой и совсем забыл, что ему здесь больше нечего делать и что пора уходить домой. Его удивляло, что столовая делалась то меньше, то больше, что буфет делал напрасные попытки твердо
стоять на месте, что
потолок то уходил кверху, то спускался к самой его голове. Он очнулся, только когда к нему
на плечо легла чья-то тяжелая рука и сердитый женский голос проговорил...
В этой гостиной, обитой темно-голубого цвета бумагой и убранной чистенько и с некоторыми претензиями, то есть с круглым столом и диваном, с бронзовыми часами под колпаком, с узеньким в простенке зеркалом и с стариннейшею небольшою люстрой со стеклышками, спускавшеюся
на бронзовой цепочке с
потолка, посреди комнаты
стоял сам господин Лебедев, спиной к входившему князю, в жилете, но без верхнего платья, по-летнему, и, бия себя в грудь, горько ораторствовал
на какую-то тему.
Я получил было неприятное впечатление от слов, что моя милая сестрица замухрышка, а братец чернушка, но, взглянув
на залу, я был поражен ее великолепием: стены были расписаны яркими красками,
на них изображались незнакомые мне леса, цветы и плоды, неизвестные мне птицы, звери и люди,
на потолке висели две большие хрустальные люстры, которые показались мне составленными из алмазов и бриллиантов, о которых начитался я в Шехеразаде; к стенам во многих местах были приделаны золотые крылатые змеи, державшие во рту подсвечники со свечами, обвешанные хрустальными подвесками; множество стульев
стояло около стен, все обитые чем-то красным.
Особенное же внимание мое обратили
на себя широкие зеркала от
потолка до полу с приставленными к ним мраморными столиками,
на которых
стояли бронзовые подсвечники с хрустальными подвесками, называющиеся канделябрами.
Кроме отворенных пустых сундуков и привешенных к
потолку мешков,
на полках, которые тянулись по стенам в два ряда,
стояло великое множество всякой всячины, фаянсовой и стеклянной посуды, чайников, молочников, чайных чашек, лаковых подносов, ларчиков, ящичков, даже бутылок с новыми пробками; в одном углу лежал громадный пуховик, или, лучше сказать, мешок с пухом; в другом —
стояла большая новая кадушка, покрытая белым холстом; из любопытства я поднял холст и с удивлением увидел, что кадушка почти полна колотым сахаром.
В зале было жарко и душно, как
на полке в бане;
на полу,
на разостланном холсте, сушился розовый лист и липовый цвет;
на окнах,
на самом солнечном припеке,
стояли бутылки, до горлышка набитые ягодами и налитые какою-то жидкостью; мухи мириадами кружились в лучах солнца и как-то неистово гудели около
потолка; где-то в окне бился слепень; вдали, в перспективе, виднелась остановившаяся кошка с птицей в зубах.
Судьи тоже
стояли: волостной — наклонив голову
на плечо и глядя в
потолок, голова — скрестив
на груди руки, предводитель дворянства — поглаживая бороду.
В углу висели стенные часы с разрисованным цветочками циферблатом и подтянутыми
на цепочках медными гирями;
на перегородке, соединявшейся с
потолком деревянными, выкрашенными известкой палочками (за которой, верно,
стояла кровать), висело
на гвоздиках две рясы.
В зале половицы слегка колебались, штукатурка кусками валялась
на полу, а
на потолке виднелись бурые круги вследствие течи; посредине комнаты
стоял круглый банкетный стол,
на котором лежал старинный-старинный нумер"Московских ведомостей".
Бросил я ее, страх
на меня напал, и лошадь бросил, а сам бежать, бежать, домой к себе по задам забежал, да в баню: баня у нас такая старая, неслужащая
стояла; под
потолок забился и сижу там.
Барыня замолкла, даже перестала вязать и устремила внимательный взгляд
на Джона, который поднял беспечно голову к
потолку, как будто разглядывая там что-то интересное. Несколько секунд
стояло молчание, барыня и Матвей укоризненно смотрели
на молодого еврея. Анна покраснела.
Всё вокруг зыбко качалось, кружась в медленном хороводе, а у печи, как часовой, молча
стояла высокая Анка, скрестив руки
на груди, глядя в
потолок;
стояла она, точно каменная, а глаза её были тусклы, как у мертвеца.
Лавка состояла из двух просторных, плохо освещенных половин: в одной продавались красный товар и бакалея, а в другой
стояли бочки с дегтем и висели
на потолке хомуты; из той, другой, шел вкусный запах кожи и дегтя.
Нехлюдов вошел в избу. Неровные, закопченные стены в черном углу были увешаны разным тряпьем и платьем, а в красном буквально покрыты красноватыми тараканами, собравшимися около образов и лавки. В середине этой черной, смрадной, шестиаршинной избёнки, в
потолке была большая щель, и несмотря
на то, что в двух местах
стояли подпорки,
потолок так погнулся, что, казалось, с минуты
на минуту угрожал разрушением.
Хотя
на дворе было сухо, однако у порога
стояла грязная лужа, образовавшаяся в прежний дождь от течи в
потолке и крыше.
Комната женщины была узкая, длинная, а
потолок её действительно имел форму крышки гроба. Около двери помещалась печка-голландка, у стены, опираясь в печку спинкой,
стояла широкая кровать, против кровати — стол и два стула по бокам его. Ещё один стул
стоял у окна, — оно было тёмным пятном
на серой стене. Здесь шум и вой ветра были слышнее. Илья сел
на стул у окна, оглядел стены и, заметив маленький образок в углу, спросил...
Войдя наверх, Илья остановился у двери большой комнаты, среди неё, под тяжёлой лампой, опускавшейся с
потолка,
стоял круглый стол с огромным самоваром
на нём. Вокруг стола сидел хозяин с женой и дочерями, — все три девочки были
на голову ниже одна другой, волосы у всех рыжие, и белая кожа
на их длинных лицах была густо усеяна веснушками. Когда Илья вошёл, они плотно придвинулись одна к другой и со страхом уставились
на него тремя парами голубых глаз.
Он был владельцем канатного завода, имел в городе у пристаней лавочку. В этой лавочке, до
потолка заваленной канатом, веревкой, пенькой и паклей, у него была маленькая каморка со стеклянной скрипучей дверью. В каморке
стоял большой, старый, уродливый стол, перед ним — глубокое кресло, и в нем Маякин сидел целыми днями, попивая чай, читая «Московские ведомости». Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить
на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом...
Это была большая, высокая комната, с обвалившимися остатками лепной работы
на почерневшем
потолке, с грязными, оборванными обоями. По стенам
стояли самодельные кровати — доски
на деревянных козлах.
Бревенчатые стены штольни и
потолок стали теряться, контуры стушевались, и мы оказались снова в темноте. Мне показалось, что свеча моего проводника потухла, — но я ошибался. Он обернулся ко мне, и я увидел крохотное пламя, лениво обвивавшее фитиль. Справа и слева
на пространстве немного более двух протянутых рук частым палисадом
стояли бревна, подпиравшие верхние балки
потолка. Между ними сквозили острые камни стенки туннеля. Они были покрыты какой-то липкой слизью.
Посредине пола,
на голой земле, лежала Людмила, разметав руки. Глаза ее то полузакрывались, то широко открывались и смотрели в одну точку
на потолок. Подле нее сидела ее пьяная мать,
стояла водка и дымился завернутый в тряпку картофель.
Она была очень длинная;
потолок ее был украшен резным деревом; по одной из длинных стен ее
стоял огромный буфет из буйволовой кожи, с тончайшею и изящнейшею резною живописью; весь верхний ярус этого буфета был уставлен фамильными кубками, вазами и бокалами князей Григоровых; прямо против входа виднелся, с огромным зеркалом, каррарского мрамора […каррарский мрамор — белый мрамор, добываемый
на западном склоне Апеннинских гор.] камин, а
на противоположной ему стене были расставлены
на малиновой бархатной доске, идущей от пола до
потолка, японские и севрские блюда; мебель была средневековая, тяжелая, глубокая, с мягкими подушками; посредине небольшого, накрытого
на несколько приборов, стола красовалось серебряное плато, изображающее, должно быть, одного из мифических князей Григоровых, убивающего татарина; по бокам этого плато возвышались два чуть ли не золотые канделябра с целым десятком свечей; кроме этого столовую освещали огромная люстра и несколько бра по стенам.
Лаевский, недоумевая, отворил дверь и вошел в комнату с низким
потолком и занавешенными окнами.
На столе
стояла свеча.
На счастье мое, взорванная таким образом мысль поспешила соединить указания вещественных отношений, и я сразу понял, что
стою на стеклянном
потолке гигантского аквариума, достаточно толстом, чтобы выдержать падение моего тела.
Когда я немного погодя возвращаюсь к себе в комнату, чтобы написать для Лизы рецепт, я уж не думаю о том, что скоро умру, но просто
на душе тяжко, нудно, так что даже жаль, что я не умер внезапно. Долго я
стою среди комнаты неподвижно и придумываю, что бы такое прописать для Лизы, но стоны за
потолком умолкают, и я решаю ничего не прописывать и все-таки
стою…
Два вечера добивался я: чего недостает мне в моем углу? отчего так неловко было в нем оставаться? — и с недоумением осматривал я свои зеленые, закоптелые стены,
потолок, завешанный паутиной, которую с большим успехом разводила Матрена, пересматривал всю свою мебель, осматривал каждый стул, думая, не тут ли беда? (потому что коль у меня хоть один стул
стоит не так, как вчера
стоял, так я сам не свой) смотрел
на окно, и все понапрасну… нисколько не было легче!
Кабинет этот оказался большой комнатой, неоштукатуренной и почти пустой; по стенам,
на неровно вбитых гвоздях, висели две нагайки, трехугольная порыжелая шляпа, одноствольное ружье, сабля, какой-то странный хомут с бляхами и картина, изображающая горящую свечу под ветрами; в одном углу
стоял деревянный диван, покрытый пестрым ковром. Сотни мух густо жужжали под
потолком; впрочем, в комнате было прохладно; только очень сильно разило тем особенным лесным запахом, который всюду сопровождал Мартына Петровича.
В комнате было страшно накурено, дым волнами
стоял до самого
потолка; от выпитого вина и пропитанного табачным дымом воздуха голова у меня начинала кружиться, а Мухоедов с побледневшим лицом по-прежнему сидел
на диване, то принимаясь что-нибудь рассказывать с лихорадочной поспешностью, то опять смолкал и совершенно неподвижно смотрел куда-нибудь в одну точку.
Пекарня под трапезной была, в подвале,
потолок в ней сводчатый, низкий, окно — одно только и наглухо закрыто; воздуха мало, туманом густым мучная пыль
стоит, мечется в ней Миха, как медведь
на цепи, мутно сверкает огонь в печи.
Двора у Спирькиной избы не было, а отдельно
стоял завалившийся сеновал. Даже сеней и крыльца не полагалось, а просто с улицы бревно с зарубинами было приставлено ко входной двери — и вся недолга. Изба было высокая, как все старинные постройки, с подклетью, где у Спирьки металась
на цепи голодная собака. Мы по бревну кое-как поднялись в избу, которая даже не имела трубы, а дым из печи шел прямо в широкую дыру в
потолке. Стены и
потолок были покрыты настоящим ковром из сажи.
Обширная камера под низко нависшим
потолком… Свет проникает днем сквозь небольшие люки, которые выделяются
на темном фоне, точно два ряда светлых пуговиц, все меньше и меньше, теряясь
на закругленных боках пароходного корпуса. В середине трюма оставлен проход вроде коридора; чугунные столбы и железная решетка отделяют этот коридор от помещения с нарами для арестантов. В проходе, опершись
на ружья,
стоят конвойные часовые. По вечерам тут же печально вытянутою линией тускло горят фонари.
В углу, перед образом,
стоял пустой стол, и над ним
на металлическом пруте спускалась с
потолка висячая убогая лампа с черным от копоти стеклом.
Белугины садятся
на диван; Нина Александровна в кресле рядом с Гаврилой Пантелеичем; Елена и Андрей
стоят подле Настасьи Петровны. Гаврила Пантелеич, не обращая ни
на кого внимания к громко отпыхиваясь, оглядывает
потолок комнаты. Человек подает
на подносе чай Белугиным и уходит.
Один угол покосился, и окно в нем
стояло как-то нелепо, боком, а
потолок был черный от копоти, и вместо всяких украшений
на стене были наклеены цветные этикеты от бутылок: «Наливка киевская вишневая».
Комната вся была оклеена сборными обоями: несколько полосок французских атласных, несколько хороших русских и, наконец, несколько дешевеньких; штукатурный
потолок был весь расписан букетами, так что глазам было больно смотреть
на него; в переднем углу
стояла красного дерева киота с образами и стол,
на котором были нарисованы тарелки, а
на них — разрезанные фрукты, а около — серебряные ножи и вилки; лавок не было, их заменяли деревянные стулья, выкрашенные как будто бы под орех.
Варька вскакивает и, оглядевшись, понимает, в чем дело: нет ни шоссе, ни Пелагеи, ни встречных, а
стоит посреди комнатки одна только хозяйка, которая пришла покормить своего ребенка. Пока толстая, плечистая хозяйка кормит и унимает ребенка, Варька
стоит, глядит
на нее и ждет, когда она кончит. А за окнами уже синеет воздух, тени и зеленое пятно
на потолке заметно бледнеют. Скоро утро.
Я очутилась в небольшой комнате, устланной циновками и коврами с разбросанными
на них мутаками и выделанными шкурами диких коз. В углу
стоял очаг с дымящеюся жаровней. Стены украшали развешанные оловянные блюда, тарелки, железные таганцы и кастрюли — словом, полная коллекция домашней утвари горского обихода. Еще выше, под самым
потолком,
на железных крючьях, висели вяленые бараньи окорока, перетянутые веревками.
На окнах висели белые чистые занавески и
стояли горшки с бальзамином, стручковым перцем и розанелью, по углам большие кадки: в одной огромный, чуть не до
потолка поднявшийся жасмин, в другой фига.
Нежданная весть о столь внезапном и быстром отъезде срезала Висленева, и быстрые ноги его зашатались; возвратясь в свою конурку, он забегал по ней, изогнувшись, из угла в угол и наконец встал посредине, упер перст в лоб и
стоял, держа
на плечах своих
потолок, как Атлас держит землю.
И Поталеев опять взглянул в мезонинное окно и видит, что Спиридонов
стоит в просвете рамы, головой доставая до низенького
потолка, и, держа пред собою гитару, поет. Слова звучные, мотив плавучий и страстный, не похожий
на новые шансонетки...
В гостиной было тихо, так тихо, что явственно слышалось, как стучал по
потолку залетевший со двора слепень. Хозяйка дачи, Ольга Ивановна,
стояла у окна, глядела
на цветочную клумбу и думала. Доктор Цветков, ее домашний врач и старинный знакомый, приглашенный лечить Мишу, сидел в кресле, покачивал своею шляпой, которую держал в обеих руках, и тоже думал. Кроме них в гостиной и в смежных комнатах не было ни души. Солнце уже зашло, и в углах, под мебелью и
на карнизах стали ложиться вечерние тени.
В это время из залы донеслись звуки рояля, двери бесшумно распахнулись, и мы ахнули… Посреди залы, вся сияя бесчисленными огнями свечей и дорогими, блестящими украшениями,
стояла большая, доходящая до
потолка елка. Золоченые цветы и звезды
на самой вершине ее горели и переливались не хуже свечей.
На темном бархатном фоне зелени красиво выделялись повешенные бонбоньерки, мандарины, яблоки и цветы, сработанные старшими. Под елкой лежали груды ваты, изображающей снежный сугроб.