Неточные совпадения
—
Народ не может не знать: сознание своих
судеб всегда есть в
народе, и в такие минуты, как нынешние, оно выясняется ему, — утвердительно сказал Сергей Иванович, взглядывая на старика-пчельника.
— Интересно, что сделает ваше поколение, разочарованное в человеке? Человек-герой, видимо, антипатичен вам или пугает вас, хотя историю вы мыслите все-таки как работу Августа Бебеля и подобных ему. Мне кажется, что вы более индивидуалисты, чем народники, и что массы выдвигаете вы вперед для того, чтоб самим остаться в стороне. Среди вашего брата не чувствуется человек, который сходил бы с ума от любви к
народу, от страха за его
судьбу, как сходит с ума Глеб Успенский.
— После я встречал людей таких и у нас, на Руси, узнать их — просто: они про себя совсем не говорят, а только о
судьбе рабочего
народа.
— Мне — пора. Надо немного подготовиться, в девять читаю в одном доме о
судьбе, как ее понимает
народ, и о предопределении, как о нем учит церковь.
— Господа, наш
народ — ужасен! Ужасно его равнодушие к
судьбе страны, его прикованность к деревне, к земле и зоологическая, непоколебимая враждебность к барину, то есть культурному человеку. На этой вражде, конечно, играют, уже играют германофилы, пораженцы, большевики э цетера [И тому подобные (лат.).], э цетера…
— Это, конечно, главная линия раскола, — продолжал Радеев еще более певуче и мягко. — Но намечается и еще одна, тоже полезная: заметны юноши, которые учатся рассуждать не только лишь о печалях
народа, а и о
судьбах российского государства, о Великом сибирском пути к Тихому океану и о прочем, столь же интересном.
— Отечество в опасности, — вот о чем нужно кричать с утра до вечера, — предложил он и продолжал говорить, легко находя интересные сочетания слов. — Отечество в опасности, потому что
народ не любит его и не хочет защищать. Мы искусно писали о
народе, задушевно говорили о нем, но мы плохо знали его и узнаем только сейчас, когда он мстит отечеству равнодушием к
судьбе его.
За сто лет вы, «аристократическая раса», люди компромисса, люди непревзойденного лицемерия и равнодушия к
судьбам Европы, вы, комически чванные люди, сумели поработить столько
народов, что, говорят, на каждого англичанина работает пятеро индусов, не считая других, порабощенных вами.
— Ведь это, знаете, даже смешно, что для вас
судьба 150-миллионного
народа зависит от поведения единицы, да еще такой, как Гришка Распутин…
Истинное народное самоуправление должно возложить ответственность за
судьбу общественности на человека и его силу, на
народ.
Христос пришел для всех
народов, и все
народы имеют перед судом христианского сознания свою
судьбу и свой удел.
Христианское мессианское сознание не может быть утверждением того, что один лишь русский
народ имеет великое религиозное призвание, что он один — христианский
народ, что он один избран для христианской
судьбы и христианского удела, а все остальные
народы — низшие, не христианские и лишены религиозного призвания.
И это было не внешней, а внутренней
судьбой русского
народа, ибо все внешнее есть лишь символ внутреннего.
С братской любовью обращал он свой взор к польскому
народу и придавал ему большое положительное значение для
судьбы самого русского
народа.
На вершинах польской духовной жизни
судьба польского
народа переживается, как
судьба агнца, приносимого в жертву за грехи мира.
Много было грехов в старой шляхетской Польше, но грехи эти искуплены жертвенной
судьбой польского
народа, пережитой им Голгофой.
Сбрасывается бремя ответственности за целое, за
судьбу страны и целого
народа.
Христианский
народ может сознать себя
народом богоносным, христианским, народом-Мессией среди
народов, может ощутить свое особое религиозное призвание для разрешения
судеб мировой истории, нимало не отрицая этим другие христианские
народы.
Русский
народ вступает в новый исторический период, когда он должен стать господином своих земель и творцом своей
судьбы.
Много есть загадочного в русской истории, в
судьбе русского
народа и русского государства.
Историческая
судьба русского
народа была жертвенна, — он спасал Европу от нашествий Востока, от татарщины, и у него не хватало сил для свободного развития.
Цель жизни
народов — не благо и благополучие, а творчество ценностей, героическое и трагическое переживание своей исторической
судьбы.
Все другие
народы — низшие
народы, не избранные,
народы с обыкновенной, не мистической
судьбой.
И мессианская идея, заложенная в сердце русского
народа, была плодом страдальческой
судьбы русского
народа, его взысканий Града Грядущего.
Это совпадает с периодами особенного духовного подъема, когда
судьбами истории данный
народ призывается совершить что-либо великое и новое для мира.
Такова
судьба всего истинно социального, оно невольно влечет к круговой поруке
народов… Отчуждаясь, обособляясь, одни остаются при диком общинном быте, другие — при отвлеченной мысли коммунизма, которая, как христианская душа, носится над разлагающимся телом.
Гоголь приподнял одну сторону занавеси и показал на русское чиновничество во всем безобразии его; но Гоголь невольно примиряет смехом, его огромный комический талант берет верх над негодованием. Сверх того, в колодках русской цензуры он едва мог касаться печальной стороны этого грязного подземелья, в котором куются
судьбы бедного русского
народа.
Это момент внутренней
судьбы русского
народа, экзистенциальная ее диалектика.
Между тем как я считаю главным вопросом вопрос об отношении к русскому
народу, к советскому
народу, к революции как внутреннему моменту в
судьбе русского
народа.
Я не могу поставить себя вне
судьбы своего
народа, оставаясь на высоте каких-нибудь отвлеченных либерально-демократических принципов.
Нужно пережить
судьбу русского
народа как свою собственную
судьбу.
У Добролюбова я прочел восторженный отзыв об этом произведении малороссийского поэта: Шевченко, сам украинец, потомок тех самых гайдамаков, «с полной объективностью и глубоким проникновением» рисует настроение своего
народа. Я тогда принял это объяснение, но под этим согласием просачивалась струйка глухого протеста… В поэме ничего не говорится о
судьбе матери зарезанных детей. Гонта ее проклинает...
Русский не может осуществлять своей исторической
судьбы без бунта, таков уж этот
народ.
Русский
народ есть в высшей степени поляризованный
народ, он есть совмещение противоположностей [Я это выразил в старом этюде «Душа России», который вошел в мою книгу «
Судьба России».].
Коммунизм есть русская
судьба, момент внутренней
судьбы русского
народа.
Русские мыслители XIX в., размышляя о
судьбе и призвании России, постоянно указывали, что эта потенциальность, невыраженность, неактуализированность сил русского
народа и есть залог его великого будущего.
Но если и признать болгарское происхождение идеи инока Филофея, то это не меняет значения этой идеи для
судьбы русского
народа.
Но все это, свидетельствуя о трагической
судьбе русского
народа, совсем не означает, что весь запас творческой энергии и творческих идей пропал даром и не будет иметь значения для будущего.
От реформы Петра идет дуализм, столь характерный для
судьбы России и русского
народа, в такой степени неведомый
народам Запада.
Пушкин, единственный русский писатель ренессанского типа, свидетельствует о том, как всякий
народ значительной
судьбы есть целый космос и потенциально заключает в себе все.
То, что Россия так огромна, есть не только удача и благо русского
народа в истории, но также и источник трагизма
судьбы русского
народа.
Русским людям давно уже было свойственно чувство, скорее чувство, чем сознание, что Россия имеет особенную
судьбу, что русский
народ —
народ особенный.
Судьба народников 70-х годов была трагична потому, что они не только встречали преследования со стороны власти, но они не были приняты самим
народом, который имел иное миросозерцание, чем интеллигенция, иные верования.
[
Судьба еврейского
народа необъяснима позитивистически и явно указует на провиденциальный план истории.
Мой Надворный Суд не так дурен, как я ожидал. Вот две недели, что я вступил в должность; трудов бездна, средств почти нет. На канцелярию и на жалование чиновников отпускается две тысячи с небольшим. Ты можешь поэтому судить, что за
народ служит, — и, следовательно, надо благодарить
судьбу, если они что-нибудь делают. Я им толкую о святости нашей обязанности и стараюсь собственным примером возбудить в них охоту и усердие.
И не та ли же самая удивительная
судьба постигает громадные общественные, мировые организации — города, государства,
народы, страны и, почем знать, может быть, даже целые планетные миры?
Она разливала чай и удивлялась горячности, с которой они говорили о жизни и
судьбе рабочего
народа, о том, как скорее и лучше посеять среди него мысли о правде, поднять его дух. Часто они, сердясь, не соглашались друг с другом, обвиняли один другого в чем-то, обижались и снова спорили.
Действительно, везде в
народе нашем, при какой бы то ни было обстановке, при каких бы то ни было условиях, всегда есть и будут существовать некоторые странные личности, смирные и нередко очень неленивые, но которым уж так
судьбой предназначено на веки вечные оставаться нищими.
«И хорошо, если бы дело шло только об одном поколении. Но дело гораздо важнее. Все эти крикуны на жалованье, все честолюбцы, пользующиеся дурными страстями толпы, все нищие духом, обманутые звучностью слов, так разожгли народные ненависти, что дело завтрашней войны решит
судьбу целого
народа. Побежденный должен будет исчезнуть, и образуется новая Европа на основах столь грубых, кровожадных и опозоренных такими преступлениями, что она не может не быть еще хуже, еще злее, еще диче и насильственнее.
«Военные люди — главное бедствие мира. Мы боремся с природой, с невежеством, чтобы хоть сколько-нибудь улучшить наше жалкое существование. Ученые посвящают труду всю жизнь для того, чтобы найти средства помочь, облегчить
судьбу своих братьев. И, упорно трудясь и делая открытие за открытием, они обогащают ум человеческий, расширяют науку, каждый день дают новые знания, каждый день увеличивая благосостояние, достаток, силу
народа.