Неточные совпадения
— Бог сжалился надо мной и зовет к себе. Знаю, что умираю, но радость чувствую и мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моей рай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже
смею любить детей моих и лобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни жена, ни
судьи мои; не поверят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя мое будет для них незапятнано. А теперь предчувствую Бога, сердце как в раю веселится… долг исполнил…
Судья обещает печься об деле; мужика судят, судят, стращают, а потом и выпустят с каким-нибудь легким наказанием, или с советом впредь в подобных случаях быть осторожным, или с отметкой: «оставить в подозрении», и мужик всю жизнь
молит бога за
судью.
«Лошади
судьи» прославились по всему городу необычной худобой и жадностью, с которой они грызли коновязи и заборы, но отец
замечал только «поправку», пока одна из них не издохла без всякой видимой причины.
Харитину начало охватывать молчаливое бешенство и к этому жалкому арестанту, который
смел называть себя ее мужем, и к этому бессовестному любопытству чужой толпы, и к
судьям, и к присяжным.
— Сима, ты бы и потом могла с мужем переговорить, — политично
заметила Анфуса Гавриловна. — Мы хоть и родители тебе, а промежду мужем и женой один бог
судья.
— Главным образом, достоинство и беспристрастие суда, я полагаю, зависит от несменяемости
судей, —
заметил Неведомов.
— Ну, что! я вам говорил! — шепотом
заметил мне адвокат, — каков народец! Кому-нибудь судья-то отказал, дело решил не в пользу — сейчас и донос! Поверьте мне, батенька…
— Перед вами суд, а не защита! — сердито и громко
заметил ему
судья с больным лицом. По выражению лица Андрея мать видела, что он хочет дурить, усы у него дрожали, в глазах светилась хитрая кошачья ласка, знакомая ей. Он крепко потер голову длинной рукой и вздохнул. — Разве ж? — сказал он, покачивая головой. — Я думаю — вы не
судьи, а только защитники…
— Да, тот ловкий был, —
заметил судья.
— Извините, дядюшка, если
замечу, что вы не
судья в этом деле.
И рассказывает. Жил-был в уездном городе молодой
судья, чахоточный, а жена у него — немка, здоровая, бездетная. И влюбилась немка в краснорядца-купца; купец — женатый, жена — красивая, трое детей. Вот купец
заметил, что немка влюбилась в него, и затеял посмеяться над нею: позвал ее к себе в сад ночью, а сам пригласил двоих приятелей и спрятал их в саду, в кустах.
Нилов, снимая свой узел, еще раз пристально и как будто в нерешимости посмотрел на Матвея, но,
заметив острый взгляд Дикинсона, взял узел и попрощался с
судьей. В эту самую минуту Матвей открыл глаза, и они с удивлением остановились на Нилове, стоявшем к нему в профиль. На лице проснувшегося проступило как будто изумление. Но, пока он протирал глаза, поезд, как всегда в Америке, резко остановился, и Нилов вышел на платформу. Через минуту поезд несся дальше.
— А! Здравствуйте,
судья Дикинсон, — ответил он на чистом английском языке, протягивая
судье руку. — Простите, я вас не
заметил.
— Да! — согласился Дроздов, кивая головой. — В ту пору я был совсем не в уме, это и адвокат
заметил, и
судьи.
— Экая беспорядочная голова! —
заметил Крупов. — Чего он тут не наговорил; хаос, истинно хаос! Ну, нечего сказать, славный кандидат в заседатели или в уездные
судьи!
Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому страданию, например
судьи, полицейские, врачи, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что хотели бы, да не могут относиться к своим клиентам иначе как формально; с этой стороны они ничем не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и не
замечает крови.
Бог,
мол, дочка,
судья тебе!
И хоть бы точно
судья его встретил — ангел с пламенным
мечом: легче было бы преступному сердцу… а то еще самому придется нож вонзать…
— Нет, маменька, — вскричала Зина с злобным дрожанием в голосе, — я не хочу более молчать перед этими людьми, мнением которых презираю и которые приехали смеяться над нами! Я не хочу сносить от них обид; ни одна из них не имеет права бросить в меня грязью. Все они готовы сейчас же сделать в тридцать раз хуже, чем я или вы!
Смеют ли, могут ли они быть нашими
судьями?
«Все делалось именем правительства, —
замечает очевидец (датский резидент), — но волею стрельцов: они толпились на площади, пред приказом, и распоряжались как
судьи; правеж прекращался только тогда, когда они кричали: «Довольно!» Иные полковники, на которых они более злобились, были наказываемы по два раза в день».
— Он уже мнит себя
судьёй богу, для него уж бог миру не хозяин. Теперь таких, дерзких, немало. Тут ещё безбородый один, —
заметил ты? Это — злой человек, этот всему миру недруг. Приходят, пытают. Что им скажешь? Они затем приходят, чтобы смущать.
— Нечего делать, прочитайте, Тарас Тихонович, — сказал
судья, обращаясь к секретарю с видом неудовольствия, причем нос его невольно понюхал верхнюю губу, что обыкновенно он делал прежде только от большого удовольствия. Такое самоуправство носа причинило
судье еще более досады. Он вынул платок и
смел с верхней губы весь табак, чтобы наказать дерзость его.
Заметьте, каждый считает себя состоятельным
судьею, потому что каждый уверен в своем уме и в превосходстве его над наукою, хотя бы он прочел одно введение.
Изобразив глупца, автор считал обязанностью рядом с ним поставить и умного, который бы объяснял и поправлял глупости первого; осмеяв ябеду, считали нужным
заметить, что, собственно,
судьи полезны и даже необходимы, но только честные
судьи, и т. п.
Иван (возмущён). Они? Они мне
судьи? Дети, кровь моя? Чёрт знает, что ты говоришь! Как же они
смеют упрекнуть отца, который ради них пошёл служить в полицию? Ради них потерял… очень много и наконец едва не лишился жизни…
— Я чрезвычайно боюсь, не пьян ли он? —
заметил Юлий Карлыч
судье.
После такого рода неприятностей почтенный
судья о театре, конечно, забыл и думать, а пустился в закавказский преферанс и выиграл тьму денег, ограничась в отношении своей роли только тем, что, когда при его глазах лакей,
метя комнату, задел щеткой тетрадку и хотел было ее вымести вместе с прочею дрянью, он сказал: «Не тронь этого, пусть тут валяется», — но тем и кончилось.
Иначе и быть не может: если б он говорил правду, он тем самым признавал бы над собою их власть; если б он их не обкрадывал (
заметьте, что со стороны крестьянина считают покражею утайку части произведений собственного труда), он тем самым признавал бы законность их требований, права помещиков и справедливость
судей.
Я подошел к знакомым и стал раскланиваться. Мировой
судья Калинин, высокий плечистый человек с седой бородой и выпуклыми рачьими глазами, стоял впереди всех и что-то шептал на ухо своей дочери. Делая вид, что он меня не
замечает, он ни одним движением не ответил на мой «общий» поклон, направленный в его сторону.
— Ну, однако, небольшой, кажется? —
заметил серьезно
судья.
— У них, слышь, ежели какой человек приступает к ихней вере, так они с него берут присягу, заклинают его самыми страшными клятвами, чтобы никаких ихних тайностей никому не
смел открывать: ни отцу с матерью, ни роду, ни племени, ни попу на духу, ни
судье на суде.
— Вот и другая, — кричит Лир. — Остановить ее.
Мечей! Огня! Оружия! Здесь подкуп, плут
судья. Зачем ты упустил ее?» и т. д.
Почернел гость залетный в лице, ан тут не взовьешься. Потерял голову — поиграй желвачком. Однако сообразил: из тылового кармана билет свой отпускной вынул. Так,
мол, и так, занапрасно позорить изволите. А насчет племянницы, бог ей
судья. Либо я перепил, либо недопил, — наваждение такое вышло, что и сам начальник главного штаба карандаш пососет.
Сколько раз
молил я двух венчанных
судей моих простить мне вину, которой не знаю, и обещал честным словом Паткуля служить им верноподданнически; но я не обещал изменять обету, данному отечеству моему, любить его выше всего — и не был прощен.
Суд продолжался несколько дней. Не все формы были соблюдены. Но Волынского и друзей его велено осудить, и кто
смел отступить от этого повеления?.. К прежним обвинительным пунктам присоединили и пролитие крови во дворце. Один из
судей (Ушаков), подписывая смертный приговор, заливался слезами.
И та не
смеет даже жаловаться людям, потому что добрые люди скажут: «ништо тебе, бесстыжая старуха», — не
смеет она идти и к
судье, потому что тот спросит их обеих: чем они занимаются, а дочь все нагло скажет и добавит, что мать ее «сама довела».
А это именно и случилось бы, если бы произошла контрреволюция такой, как ее ожидали; так как высшие
судьи все почти принадлежали бы классу обиженному, и юстиция, даже если бы она только наказывала, имела бы вид
мести».
Я проклинал моих
судей и грозил им беспощадной
местью, наконец всю человеческую жизнь, весь мир, даже небо я стал признавать одной огромной несправедливостью, насмешкою и глумлением.