Неточные совпадения
— Ах, я и про гуся слышал! —
засмеялся, весь сияя, Илюша, — мне рассказывали, да я не понял, неужто тебя у
судьи судили?
Кочегар не
смеялся, не осуждал, ничто не обижало его и не радовало заметно; он говорил, как равнодушный свидетель перед
судьей, как человек, которому одинаково чужды обвиняемые, обвинители,
судьи…
— Я-то? — Саша подумала и сказала, махнув рукой: — Может, и не жадная — что в том? Я ведь еще не совсем… низкая, не такая, что по улицам ходят… А обижаться — на кого? Пускай говорят, что хотят… Люди же скажут, а мне людская святость хорошо известна! Выбрали бы меня в
судьи — только мертвого оправдала бы!.. — И,
засмеявшись нехорошим смехом, Саша сказала: — Ну, будет пустяки говорить… садись за стол!..
Они
смеялись, шутили, а одну минуту мне даже показалось, что они перемигиваются с нашими
судьями.
— Нет, маменька, — вскричала Зина с злобным дрожанием в голосе, — я не хочу более молчать перед этими людьми, мнением которых презираю и которые приехали
смеяться над нами! Я не хочу сносить от них обид; ни одна из них не имеет права бросить в меня грязью. Все они готовы сейчас же сделать в тридцать раз хуже, чем я или вы! Смеют ли, могут ли они быть нашими
судьями?
Но только на самом деле он не умел курить. И как только зажег папиросу, так начал кашлять, чихать, из глаз слезы идут, — смешно смотреть на него. Покачал головой лысый
судья,
засмеялся тихонько и говорит...
Пока
судьи совещаются, Толпенников выкуривает с генералом папиросу, о чем-то
смеется, кому-то пожимает руку и уходит в глубину залы, к окну, чтобы еще раз пережить свою речь. Она звучит еще в его ушах, когда его настигает толстяк-околоточный.
Вокруг нас сдержанно хихикали и
смеялись. Дочь горийского
судьи, сестрички-барышни и прочие полковые и городские дамы, не исключая и насмешницы Тамары, откровенно хохотали, закрыв лица веерами.
— А, и ты здесь! — с горечью
засмеялся последний и затем продолжал: — Я жду полицию! Не думаешь ли ты, что я позволю себя арестовать, как подлого убийцу, что я отдамся им живым. Я тебе сказал: «я сам свой
судья». Полиция может прийти, но возьмет лишь мой труп.