Неточные совпадения
«Но могу ли я верить во всё, что исповедует
церковь?» думал он, испытывая себя и придумывая всё то, что могло разрушить его теперешнее спокойствие. Он нарочно стал вспоминать те учения
церкви, которые более всего всегда казались ему странными и соблазняли его. «Творение? А я чем же объяснял
существование?
Существованием? Ничем? — Дьявол и грех? — А чем я объясняю зло?.. Искупитель?..
Остается непонятным смысл
существования исторической
церкви с ее символикой.
Церковь как
церковь, какая бы она ни была — католическая, англиканская, лютеранская, пресвитерианская, всякая
церковь, насколько она
церковь, не может не стремиться к тому же, к чему и русская
церковь, к тому, чтобы скрыть настоящий смысл учения Христа и заменить его своим учением, которое ни к чему не обязывает, исключает возможность понимания истинного, деятельного учения Христа и, главное, оправдывает
существование жрецов, кормящихся на счет народа.
— Так. А весьма уважаемый наш писатель Серафим Святогорец говорит: «Если не верить в
существование демонов, то надобно всё священное писание и самую
церковь отвергать, а за это в первое воскресенье великого поста полагается на подобных вольнодумцев анафема». Как же ты теперь чувствуешь себя, еретик?
Достигнув такого влияния на Долинского, Зайончек сообщил ему о
существовании в Париже «Союза христианского братства» и велел ему быть готовым вступить в братство в качестве грешного члена Wschodniego Kosciola (восточной
церкви). Долинский был введен в таинственную комнату заседаний и представлен оригинальному собранию, в котором никто не называл друг друга по фамилии, а произносил только «брат Яков», или «брат Северин», или «сестра Урсула» и т. д.
«Кажется, впервые за все время
существования русской
церкви, — писал впоследствии Булгаков, — в недрах ее самой, а не Византии возник серьезный догматический вопрос, требующий серьезного догматического обсуждения, — о почитании имени Божия.
Коллектив начинает играть роль
церкви, с той разницей, что
церковь все-таки признавала ценность личности и
существование личной совести, коллективизм же требует окончательно экстериоризации совести и перенесения её на органы коллектива.
Напрасно Гекер сводит литургическую жизнь
церкви к внешнему обряду, к чему-то вроде суеверной магии, а то время как в ней есть духовная глубина, есть отображение небесной жизни, Учение Хомякова о
церкви, т. е. учение о соборности и свободе, представляется Гекеру утопией, которая нигде никогда не была реализована, только потому, что для него реальность исчерпывается эмпирической данностью, что он не способен понять
существования идейного в онтологическом смысле мира, который находится за миром эмпирическим, противополагается ему и вместе с тем действует в нем.
Его пожалели и возвратили в Петербург в больничную
церковь «напутствовать умирающих», которым он мог говорить что угодно, а они могли узнавать о пользе его внушений только в новом
существовании.
Пароход и баржа шли без всяких приключений. Наступил восьмой день плавания. Причалили к последней перед Томском станции — Нарыму. Нарым — это маленький заштатный городишко Томской губернии. Он лежит в котловине, в полуверсте от берега реки Томи. С реки его трудно было бы и заметить, если бы колокольни двух
церквей, да деревянная полицейская каланча не обличали его
существования.
Многие считают весьма неблагоприятным для
церкви, что наше правительство нынче сквозь пальцы смотрит на
существование раскольничьей иерархии.
Не говоря уже об учителях
церкви древнего мира: Татиане, Клименте, Оригене, Тертуллиане, Киприане, Лактанции и других, противоречие это сознавалось и в средние века, в новое же время выяснялось всё больше и больше и выражалось и в огромном количестве сект, отрицающих противное христианству государственное устройство с необходимым условием
существования его — насилием, и в самых разнообразных гуманитарных учениях, даже не признающих себя христианскими, которые все, так же, как и особенно распространившиеся в последнее время учения социалистические, коммунистические, анархические, суть не что иное, как только односторонние проявления отрицающего насилие христианского сознания в его истинном значении.
То, что говорил отказавшийся на суде, говорилось давно, с самого начала христианства. Самые искренние и горячие отцы
церкви говорили то же самое о несовместимости христианства с одним из основных неизбежных условий
существования государственного устройства, — с войском, то есть, что христианин не может быть солдатом, то есть быть готовым убивать всех, кого ему прикажут.
Только гораздо позднее, когда уже я стал внимательно исследовать те доводы, которыми
церковь и наука стараются поддерживать и оправдывать
существование государства, я увидал те явные и грубые обманы, которыми и
церковь и наука скрывают от людей злодеяния, совершаемые государством. Я увидал те рассуждения в катехизисах и научных книгах, распространяемых миллионами, которыми объясняется необходимость и законность убийства одних людей по воле других.
«Оно, — говорит „Русская речь“, — окажется бессильным бороться против множества сект, и православная
церковь погибнет не в силу собственной немощи или несостоятельности, а только потому, что продолжительное
существование неестественного порядка вещей вынудило ее служителей заглушить в себе познание ее сущности» (стр.301).
Если еще существует та форма, которую мы называем
церковью, то только потому, что люди боятся разбить сосуд, в котором было когда-то драгоценное содержимое; только этим можно объяснить
существование в наш век католичества, православия и разных протестантских
церквей.