Неточные совпадения
Извозчики все повеселели, скачут по улицам, кричат друг другу: «Барин приехал, барин приехал…» Половые
в трактирах тоже сияют, выбегают на улицу, из
трактира в трактир перекликаются: «Барин приехал, барин приехал!» Цыгане с ума
сошли, все вдруг галдят, машут руками.
Но Калитин и Мокеев ушли со двора. Самгин пошел
в дом, ощущая противный запах и тянущий приступ тошноты. Расстояние от сарая до столовой невероятно увеличилось; раньше чем он
прошел этот путь, он успел вспомнить Митрофанова
в трактире,
в день похода рабочих
в Кремль, к памятнику царя; крестясь мелкими крестиками, человек «здравого смысла» горячо шептал: «Я — готов, всей душой! Честное слово: обманывал из любви и преданности».
— Конечно, смешно, — согласился постоялец, — но, ей-богу, под смешным словом мысли у меня серьезные. Как я
прошел и
прохожу широкий слой жизни, так я вполне вижу, что людей, не умеющих управлять жизнью, никому не жаль и все понимают, что хотя он и министр, но — бесполезность! И только любопытство, все равно как будто убит неизвестный, взглянут на труп, поболтают малость о причине уничтожения и отправляются кому куда нужно: на службу,
в трактиры, а кто — по чужим квартирам, по воровским делам.
А ведь стоило только найтись человеку, — думал Нехлюдов, глядя на болезненное, запуганное лицо мальчика, — который пожалел бы его, когда его еще от нужды отдавали из деревни
в город, и помочь этой нужде; или даже когда он уж был
в городе и после 12 часов работы на фабрике шел с увлекшими его старшими товарищами
в трактир, если бы тогда нашелся человек, который сказал бы: «не
ходи, Ваня, нехорошо», — мальчик не пошел бы, не заболтался и ничего бы не сделал дурного.
Такие же лица были видны
в открытых окнах
трактира, мимо которого пришлось
пройти Нехлюдову.
Алеша знал, что Иван
в этот
трактир почти никогда не
ходил и до
трактиров вообще не охотник; стало быть, именно потому только и очутился здесь, подумал он, чтобы сойтись по условию с братом Дмитрием.
Вино и чай, кабак и
трактир — две постоянные страсти русского слуги; для них он крадет, для них он беден, из-за них он выносит гонения, наказания и покидает семью
в нищете. Ничего нет легче, как с высоты трезвого опьянения патера Метью осуждать пьянство и, сидя за чайным столом, удивляться, для чего слуги
ходят пить чай
в трактир, а не пьют его дома, несмотря на то что дома дешевле.
— Вы спросите, кому здесь не хорошо-то? Корм здесь вольный, раза четыре
в день едят. А захочешь еще поесть — ешь, сделай милость! Опять и свобода дана. Я еще когда встал; и лошадей успел убрать, и
в город с Акимом, здешним кучером,
сходил, все закоулки обегал. Большой здесь город, народу на базаре, барок на реке — страсть! Аким-то, признаться, мне рюмочку
в трактире поднес, потому у тетеньки насчет этого строго.
Однако, спустя короткое время, пронесся разъяснительный слух, что
в Петербурге накрыли тайное общество злонамеренных молодых людей, которые
в карты не играют, по
трактирам не
ходят, шпицбалов не посещают, а только книжки читают и промежду себя разговаривают. Струнников серьезно обеспокоился и самолично полетел к Перхунову, который, как об этом упомянуто выше, уже был однажды заподозрен
в вольнодумстве.
Матушка морщится; не нравятся ей признания жениха.
В халате
ходит, на гитаре играет, по
трактирам шляется… И так-таки прямо все и выкладывает, как будто иначе и быть не должно. К счастью, входит с подносом Конон и начинает разносить чай. При этом ложки и вообще все чайное серебро (сливочник, сахарница и проч.) подаются украшенные вензелем сестрицы: это, дескать, приданое! Ах, жалко, что самовар серебряный не догадались подать — это бы еще больше
в нос бросилось!
— Да, дома. Надену халат и сижу. Трубку покурю, на гитаре поиграю. А скучно сделается,
в трактир пойду. Встречу приятелей, поговорим, закусим, машину послушаем… И не увидим, как вечер
пройдет.
Книг мы с собой не брали;
в контору
ходить я не решался; конюшни и каретный сарай запирались на замок, и кучер Алемпий, пользуясь полной свободой, либо благодушествовал
в трактире, где его даром поили чаем, либо присутствовал
в конторе при судбищах.
С переходом
в «Ливорно» из солидных «Щербаков» как-то помельчало сборище актеров: многие из корифеев не
ходили в этот
трактир, а ограничивались посещением по вечерам Кружка или заходили
в немецкий ресторанчик Вельде, за Большим театром.
В центре города были излюбленные
трактиры у извозчиков: «Лондон»
в Охотном, «Коломна» на Неглинной,
в Брюсовском переулке,
в Большом Кисельном и самый центральный
в Столешниковом, где теперь высится дом № 6 и где прежде
ходили стада кур и большой рыжий дворовый пес Цезарь сидел у ворот и не пускал оборванцев во двор.
У «Арсентьича» было сытно и «омашнисто». Так же, как
в знаменитом Егоровском
трактире, с той только разницей, что здесь разрешалось курить.
В Черкасском переулке
в восьмидесятых годах был еще
трактир, кажется Пономарева,
в доме Карташева. И домика этого давно нет. Туда
ходила порядочная публика.
Старые москвичи-гурманы перестали
ходить к Тестову. Приезжие купцы, не бывавшие несколько лет
в Москве, не узнавали
трактира. Первым делом — декадентская картина на зеркальном окне вестибюля…
В большом зале — модернистская мебель, на которую десятипудовому купчине и сесть боязно.
Пройдя мимо торговок, мы очутились перед низкой дверью трактира-низка
в доме Ярошенко.
Я много лет часами
ходил по площади, заходил к Бакастову и
в другие
трактиры, где с утра воры и бродяги дуются на бильярде или
в азартную биксу или фортунку, знакомился с этим людом и изучал разные стороны его быта. Чаще всего я заходил
в самый тихий
трактир, низок Григорьева, посещавшийся более скромной Сухаревской публикой: тут игры не было, значит, и воры не заходили.
Сам Красовский был тоже любитель этого спорта, дававшего ему большой доход по
трактиру. Но последнее время,
в конце столетия, Красовский сделался ненормальным, больше проводил время на «Голубятне», а если являлся
в трактир, то
ходил по залам с безумными глазами, распевал псалмы, и… его, конечно, растащили:
трактир, когда-то «золотое дно», за долги перешел
в другие руки, а Красовский кончил жизнь почти что нищим.
— Так что же вы говорите, я после этого уж и не понимаю! А знаете ли вы то, что
в Демидовском студенты имеют единственное развлечение для себя —
ходить в Семеновский
трактир и пить там? Большая разница Москва-с, где — превосходный театр, разнообразное общество, множество библиотек, так что, помимо ученья, самая жизнь будет развивать меня, а потому стеснять вам
в этом случае волю мою и лишать меня, может быть, счастья всей моей будущей жизни — безбожно и жестоко с вашей стороны!
— Чего — кровным трудом, — возразил Макар Григорьев, — я ведь не то что от пищи али от содержания своего стану отрывать у себя и давать вам; это еще постой маненько: я сам охоч
в трактир ходить, чай и водку пить; а это у меня лежалые деньги
в ломбарде хранятся.
В назначенное время я
сходил за лекарством и вместе с тем
в знакомый
трактир,
в котором я иногда обедал и где мне верили
в долг.
В этот раз, выходя из дому, я захватил с собой судки и взял
в трактире порцию супу из курицы для Елены. Но она не хотела есть, и суп до времени остался
в печке.
— Имение его Пантелей Егоров, здешний хозяин, с аукциона купил. Так, за ничто подлецу досталось. Дом снес, парк вырубил, леса свел, скот выпродал… После музыкантов какой инструмент остался — и тот
в здешний полк спустил. Не узнаете вы Грешищева! Пантелей Егоров по нем словно француз
прошел! Помните, какие караси
в прудах были — и тех всех до одного выловил да здесь
в трактире мужикам на порции скормил! Сколько деньжищ выручил — страсть!
Среди этой поучительной беседы
проходит час. Привезший вас ямщик бегает по дворам и продаетвас. Он порядился с вами, примерно, на сто верст (до места) со сдачей
в двух местах, за пятнадцать рублей, теперь он проехал тридцать верст и норовит сдать вас рублей за шесть, за семь. Покуда он торгуется, вы обязываетесь нюхать трактирные запахи и выслушивать поучения «гостей». Наконец ямщик появляется
в трактир самолично и объявляет, что следующую станцию повезет он же, на тех же лошадях.
Одним утром, не зная, что с собой делать, он лежал
в своем нумере, опершись грудью на окно, и с каким-то тупым и бессмысленным любопытством глядел на улицу, на которой происходили обыкновенные сцены: дворник противоположного дома,
в ситцевой рубахе и
в вязаной фуфайке, лениво мел мостовую; из квартиры с красными занавесками,
в нижнем этаже, выскочила, с кофейником
в руках, растрепанная девка и пробежала
в ближайший
трактир за водой;
прошли потом похороны с факельщиками, с попами впереди и с каретами назади,
в которых мелькали черные чепцы и белые плерезы.
Пройдя церковь и баррикаду, вы войдете
в самую оживленную внутреннею жизнью часть города. С обеих сторон вывески лавок,
трактиров; купцы, женщины
в шляпках и платочках, щеголеватые офицеры, — всё говорит вам о твердости духа, самоуверенности, безопасности жителей.
В кофейной Печкина вечером собралось обычное общество: Максинька, гордо восседавший несколько вдали от прочих на диване, идущем по трем стенам; отставной доктор Сливцов, выгнанный из службы за то, что обыграл на бильярде два кавалерийских полка, и продолжавший затем свою профессию
в Москве:
в настоящем случае он играл с надсмотрщиком гражданской палаты, чиновником еще не старым, который, получив сию духовную должность, не преминул каждодневно
ходить в кофейную, чтобы придать себе, как он полагал, более светское воспитание; затем на том же диване сидел франтоватый господин, весьма мизерной наружности, но из аристократов, так как носил звание камер-юнкера, и по поводу этого камер-юнкерства рассказывалось, что когда он был облечен
в это придворное звание и явился на выход при приезде императора Николая Павловича
в Москву, то государь, взглянув на него, сказал с оттенком неудовольствия генерал-губернатору: «Как тебе не совестно завертывать таких червяков, как
в какие-нибудь коконы,
в камер-юнкерский мундир!» Вместе с этим господином приехал
в кофейную также и знакомый нам молодой гегелианец, который наконец стал уж укрываться и спасаться от m-lle Блохи по
трактирам.
Это, милый друг, я знаю по себе: нас ведь батьки и матки и весь, почесть, табор лелеют и холят, как скотину перед праздником, чтобы отдать на убой барину богатому али, пожалуй, как нынче вот стало, купцу, а мне того до смерти не хотелось, и полюбился мне тут один чиновничек молоденький; на гитаре, я тебе говорю, он играл хоть бы нашим запевалам впору и все
ходил в наш, знаешь,
трактир,
в Грузинах…
Гораздо больше нравился мне октавист Митропольский; являясь
в трактир, он
проходил в угол походкой человека, несущего большую тяжесть, отодвигал стул пинком ноги и садился, раскладывая локти по столу, положив на ладони большую, мохнатую голову. Молча выпив две-три рюмки, он гулко крякал; все, вздрогнув, повертывались к нему, а он, упираясь подбородком
в ладони, вызывающе смотрел на людей; грива нечесаных волос дико осыпала его опухшее, бурое лицо.
— Послезавтра прибудем мы с тобой, ероха-воха,
в Пермь,
сходим в баню, попаримся за милую душу, а оттелева — зарядим
в трактир с музыкой, — утешно! Люблю я глядеть, как машина играет.
По бульвару мимо нас
ходила чистая публика: пышные барыни, чиновники, офицеры; дядя был одет
в потертое осеннее пальто, измятый картуз, рыженькие сапоги и ежился, видимо, стесняясь своего костюма. Мы ушли
в один из
трактиров Почаинского оврага и заняли место у окна, открытого на рынок.
И беззвучно смеялся, обнажая пару жёлтых клыков. Ему минуло шестьдесят лет, но года три тому назад он перестал
ходить в церковь, и когда однажды
в трактире «Лиссабон» Ревякин спросил его, почему он не
ходит в божий храм, — старик ответил...
Я
ходил очень долго, заходил
в несколько церквей, где тупо и бессознательно слушал вечернюю службу, два или три раза пил чай
в разных
трактирах, но, наконец, деваться более было некуда.
По
трактирам не
ходили, а доставали водку завода Гревсмюль
в складе, покупали хлеба и колбасы и отправлялись
в глухие уголки Лефортовского огромного сада и роскошествовали на раскинутых шинелях.
Пообедав с юнкерами, я
ходил по городу, забегал
в бильярдную Лондрона и соседнего
трактира «Русский пир», где по вечерам шла оживленная игра на бильярде
в так называемую «фортунку», впоследствии запрещенную. Фортунка состояла из 25 клеточек
в ящике, который становился на бильярд, и игравший маленьким костяным шариком должен был попасть
в «старшую» клетку. Играло всегда не менее десяти человек, и ставки были разные, от пятака до полтинника, иногда до рубля.
Мы еще
ходили иногда
в трактиры, я играл на бильярде, чему выучился еще у дяди Разнатовского
в его имении.
И до того ли было! Взять хоть полк. Ведь это был 1871 год, а
в полку не то что солдаты, и мы, юнкера, и понятия не имели, что идет франко-прусская война, что
в Париже коммуна… Жили своей казарменной жизнью и, кроме разве как
в трактир, да и то редко, никуда не
ходили, нигде не бывали, никого не видали, а
в трактирах в те времена ни одной газеты не получалось — да и читать их все равно никто бы не стал…
В «Русский пир» или к Лондрону и другие
трактиры вблизи казармы до девяти часов показаться нельзя — юнкера и солдаты
ходят.
И точно: у мирового судьи судоговорение уж было, и тот моего друга, ввиду единогласных свидетельских показаний, на шесть дней под арест приговорил. А приятель, вместо того, чтоб скромненько свои шесть дней высидеть, взял да нагрубил. И об этом уже сообщено прокурору, а прокурор, милая тетенька, будет настаивать, чтоб его на каторгу
сослали. А у него жена, дети. И все оттого, что
в трактир, не имея"правильных чувств", пошел!
— И сам, братец, теперь вижу: черт меня дергал
в трактир ходить! Водка — дома есть, а ежели кулебяки нет, так ведь и селедкой закусить можно!
— И поделом. Зачем
в трактир ходишь! — невольно вырвалось у меня.
— Чудак ты! да разве я для того
в трактир ходил, чтоб правда воссияла? Положим, однако ж, что у участкового мирового судьи правда и воссияет, — а что, ежели Расплюев дело
в мировой съезд перенесет? А ежели и там правда воссияет, а он возьмет да кассационную жалобу настрочит? Сколько времени судиться-то придется?
Стал угрюмее, сосредоточенней, но так же, как раньше, с утра до вечера
ходил по городу с товаром, сидел
в трактирах, присматривался к людям, чутко слушал их речи.
Он бросил записку
в огонь.
В доме у Филимонова и
в трактире все говорили об убийстве купца. Илья слушал эти рассказы, и они доставляли ему какое-то особенное удовольствие. Нравилось
ходить среди людей, расспрашивать их о подробностях случая, ими же сочинённых, и чувствовать
в себе силу удивить всех их, сказав...
Перфишка редко бывал дома — он пропил всё, что можно было пропить, и теперь
ходил работать подённо по чужим мастерским, а если работы не было — сидел
в трактире.
Поутру пойду
в присутствие, после присутствия домой незачем
ходить — посижу
в трактире до вечера; а вечером домой, один, на холодную постель… зальюсь слезами!
— Фу-у! Ка-ак ты говорить научился! То есть как град по крыше… сердито! Ну ладно, — будь похож на человека… только для этого безопаснее
в трактир ходить; там человеки все же лучше Софьиных… А ты бы, парень, все-таки учился бы людей-то разбирать, который к чему… Например — Софья… Что она изображает? Насекомая для украшения природы и больше — ничего!
В эти тёмные обидные ночи рабочий народ
ходил по улицам с песнями, с детской радостью
в глазах, — люди впервые ясно видели свою силу и сами изумлялись значению её, они поняли свою власть над жизнью и благодушно ликовали, рассматривая ослепшие дома, неподвижные, мёртвые машины, растерявшуюся полицию, закрытые пасти магазинов и
трактиров, испуганные лица, покорные фигуры тех людей, которые, не умея работать, научились много есть и потому считали себя лучшими людьми
в городе.
— Ничего нет смешного! Я не меньше тебя заработаю. Англичане же все
ходят есть ростбиф
в своем
трактире.
Коридорный скрылся, а Колесов, напившись чаю, оделся, запер дверь, ключ от номера взял с собой и пошел по Москве. Побывал
в Кремле, проехался на интересовавшей его конке и, не зная Москвы, пообедал
в каком-то скверном
трактире на Сретенке, где содрали с него втридорога, а затем пешком отправился домой, спрашивая каждого дворника, как
пройти на Дьяковку.