Неточные совпадения
Счастливая,
счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять
воспоминаний о ней?
Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений.
Со смертью матери окончилась для меня
счастливая пора детства и началась новая эпоха — эпоха отрочества; но так как
воспоминания о Наталье Савишне, которую я больше не видал и которая имела такое сильное и благое влияние на мое направление и развитие чувствительности, принадлежат к первой эпохе, скажу еще несколько слов о ней и ее смерти.
Это мимолетное детское
воспоминание унесло Привалова в то далекое,
счастливое время, когда он еще не отделял себя от бахаревской семьи.
Воспоминанием об этом
счастливом времени служили Агриппине Филипьевне письма Nicolas, не отличавшиеся особенной полнотой, но неизменно остроумные и всегда беззаботные.
Вспоминая тех, разве можно быть
счастливым в полноте, как прежде, с новыми, как бы новые ни были ему милы?» Но можно, можно: старое горе великою тайной жизни человеческой переходит постепенно в тихую умиленную радость; вместо юной кипучей крови наступает кроткая ясная старость: благословляю восход солнца ежедневный, и сердце мое по-прежнему поет ему, но уже более люблю закат его, длинные косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные
воспоминания, милые образы изо всей долгой и благословенной жизни — а надо всем-то правда Божия, умиляющая, примиряющая, всепрощающая!
Хатка стояла на склоне, вся в зелени, усыпанной яркими цветами высокой мальвы, и
воспоминание об этом уголке и об этой
счастливой паре осталось в моей душе светлым пятнышком, обвеянным своеобразной поэзией.
Но повторять о том, что говорят серьезно, было нечего: генерал, как и все постоянно хмельные люди, был очень чувствителен, и как все слишком упавшие хмельные люди, нелегко переносил
воспоминания из
счастливого прошлого. Он встал и смиренно направился к дверям, так что Лизавете Прокофьевне сейчас же и жалко стало его.
Да, чем дальше подвигаюсь я в описании этой поры моей жизни, тем тяжелее и труднее становится оно для меня. Редко, редко между
воспоминаниями за это время нахожу я минуты истинного теплого чувства, так ярко и постоянно освещавшего начало моей жизни. Мне невольно хочется пробежать скорее пустыню отрочества и достигнуть той
счастливой поры, когда снова истинно нежное, благородное чувство дружбы ярким светом озарило конец этого возраста и положило начало новой, исполненной прелести и поэзии, поре юности.
Я долго бродил по горам, по лесам; я не чувствовал себя
счастливым, я вышел из дому с намерением предаться унынию — но молодость, прекрасная погода, свежий воздух, потеха быстрой ходьбы, нега уединенного лежания на густой траве — взяли свое:
воспоминание о тех незабвенных словах, о тех поцелуях опять втеснилось мне в душу.
А теперь все пойдут грустные, тяжелые
воспоминания; начнется повесть о моих черных днях. Вот отчего, может быть, перо мое начинает двигаться медленнее и как будто отказывается писать далее. Вот отчего, может быть, я с таким увлечением и с такою любовью переходила в памяти моей малейшие подробности моего маленького житья-бытья в
счастливые дни мои. Эти дни были так недолги; их сменило горе, черное горе, которое бог один знает когда кончится.
Смешно сказать, но и теперь слова: «Люби меня, я добр, Фанни!» или: «Месяцы, блаженные месяцы пролетали над этими
счастливыми смертными», слова, сами по себе ничтожные и пошлые, заставляют сердце мое биться скорее, по одному
воспоминанию того восторга, того упоения, в которое приводили они пятнадцатилетнего юношу!
В это горячее время было пережито, может быть, слишком много
счастливых молодым счастьем часов;
воспоминанием об этом времени остались такие люди, как Мухоедов, этот идеалист с ног до головы, с каким-то особенным тайничком в глубине души, где у него жило то нечто, что делало его вечно довольным и беззаботным.
Такие люди незаменимы, как кабинетные ученые, но в практической жизни они безвозвратно тонут в волнах житейского моря, если
счастливая случайность не привяжет их к какому-нибудь хорошему делу или хорошему человеку; по отношению к Мухоедову во мне боролись два противоположных чувства — я любил его и по
воспоминаниям молодости, и как простую честную душу, а с другой стороны, мне делалось больно и обидно за него, когда я раздумывал на тему о его характере.
С этого дня кончился мой роман с мужем; старое чувство стало дорогим, невозвратимым
воспоминанием, а новое чувство любви к детям и к отцу моих детей положило начало другой, но уже совершенно иначе
счастливой жизни, которую я еще не прожила в настоящую минуту…
— Может быть, со временем я полюблю и Петербург, но мы, женщины, так легко предаемся привычкам сердца и так мало думаем, к сожалению, о всеобщем просвещении, о славе государства! Я люблю Москву. С
воспоминанием об ней связана память о таком
счастливом времени! А здесь, здесь всё так холодно, так мертво… О, это не мое мнение; это мнение здешних жителей. — Говорят, что въехавши раз в петербургскую заставу, люди меняются совершенно.
И он думал о том, что вот в его жизни было еще одно похождение или приключение, и оно тоже уже кончилось, и осталось теперь
воспоминание… он был растроган, грустен и испытывал легкое раскаяние; ведь эта молодая женщина, с которой он больше уже никогда не увидится, не была с ним счастлива; он был приветлив с ней и сердечен, но все же в обращении с ней, в его тоне и ласках сквозила тенью легкая насмешка, грубоватое высокомерие
счастливого мужчины, который к тому же почти вдвое старше ее.
Тогда
воспоминание минувших бедствий, искусивших твердость сердец новогородских, обратится в славу нашу, и мы будем тем
счастливее, ибо слава есть счастие великих народов!»
Желание поступить в кавалерию и три недели, проведенные с ремонтерами в Лебедяни, осталось самым светлым,
счастливым периодом в его жизни, так что желание это сначала он перенес в действительность, потом в
воспоминание и сам уже стал твердо верить в свое кавалерийское прошедшее, что не мешало ему быть по мягкосердечию и честности истинно достойнейшим человеком.
На всю жизнь осталось у меня отрадное
воспоминание этого времени, многих
счастливых, блаженных часов.
Это было уже давно. Теперь Наденька уже замужем; ее выдали или она сама вышла — это все равно — за секретаря дворянской опеки, и теперь у нее уже трое детей. То, как мы вместе когда-то ходили на каток и как ветер доносил до нее слова «я вас люблю, Наденька», не забыто; для нее теперь это самое
счастливое, самое трогательное и прекрасное
воспоминание в жизни…
То в душе их возникало чувство тихого созерцания прошедшего, то страстного
воспоминания чего-то
счастливого, то безграничной потребности власти и блеска, то чувства покорности, неудовлетворенной любви и грусти.
— Я вдов. Счастье, какого я был удостоен, было так полно и велико, что не могло быть продолжительно, но я о сю пору счастлив
воспоминанием о русской женщине, которая находила себя со мною
счастливою.
Старый княжеский дом, навевавший
воспоминания счастливых детских лет, невольно заставлял княгиню Зинаиду Сергеевну переживать картины ее недалекого прошлого.
Несчастье тем и тяжело, что всегда соединяется с
воспоминаниями о
счастливых минутах. Юность переносит все, только не безнадежную любовь.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых
воспоминаний, объяснений и
счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Чтò ж это такое, как я счастлив!» — говорил себе Пьер.