Неточные совпадения
Но дело в том, ― она, ожидая этого развода здесь, в Москве, где все его и ее знают, живет три
месяца; никуда не выезжает, никого не видает из женщин, кроме Долли, потому что, понимаешь ли, она не хочет, чтобы к ней ездили из милости; эта дура княжна Варвара ― и та уехала,
считая это неприличным.
Хлыст я употребил, во все наши семь лет, всего только два раза (если не
считать еще одного третьего случая, весьма, впрочем, двусмысленного): в первый раз — два
месяца спустя после нашего брака, тотчас же по приезде в деревню, и вот теперешний последний случай.
Теперь же,
месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык
считать уже предприятием, хотя все еще сам себе не верил.
Через
месяц Клим Самгин мог думать, что театральные слова эти были заключительными словами роли, которая надоела Варваре и от которой она отказалась, чтоб играть новую роль — чуткой подруги, образцовой жены. Не впервые наблюдал он, как неузнаваемо меняются люди, эту ловкую их игру он
считал нечестной, и Варвара, утверждая его недоверие к людям, усиливала презрение к ним. Себя он видел не способным притворяться и фальшивить, но не мог не испытывать зависти к уменью людей казаться такими, как они хотят.
— Но каждая женщина раз в
месяц считает себя обязанной солгать, спрятаться…
Я
считаю доход с хлеба, а на оброчных надежда плоха: надо их взять в руки и разобрать недоимки — на это на все понадобится
месяца три.
— Постой, Лиза, постой, о, как я был глуп! Но глуп ли? Все намеки сошлись только вчера в одну кучу, а до тех пор откуда я мог узнать? Из того, что ты ходила к Столбеевой и к этой… Дарье Онисимовне? Но я тебя за солнце
считал, Лиза, и как могло бы мне прийти что-нибудь в голову? Помнишь, как я тебя встретил тогда, два
месяца назад, у него на квартире, и как мы с тобой шли тогда по солнцу и радовались… тогда уже было? Было?
Так немедленно и поступил Николай Парфенович: на «романических» пунктах он опять перестал настаивать, а прямо перешел к серьезному, то есть все к тому же и главнейшему вопросу о трех тысячах. Грушенька подтвердила, что в Мокром,
месяц назад, действительно истрачены были три тысячи рублей, и хоть денег сама и не
считала, но слышала от самого Дмитрия Федоровича, что три тысячи рублей.
— «Да чего годы, чего
месяцы! — воскликнет, бывало, — что тут дни-то
считать, и одного дня довольно человеку, чтобы все счастие узнать.
Господа присяжные, я уже выразил вам мои мысли, почему
считаю всю эту выдумку об зашитых за
месяц перед тем деньгах в ладонку не только нелепицей, но и самым неправдоподобным измышлением, которое только можно было приискать в данном случае.
Вот я так и жила. Прошло
месяца три, и много уже отдохнула я в это время, потому что жизнь моя уже была спокойная, и хоть я совестилась по причине денег, но дурной девушкою себя уж не
считала.
Дня за три до святок обмолачиваются последние снопы овса; стук цепов на барской риге смолкает, и Арсений Потапыч на целых три
месяца может
считать себя вольным казаком.
— Да, жук… большой, темный… Отлетел от окна и полетел… по направлению, где корпус. А
месяц! Все видно, как днем. Я смотрел вслед и некоторое время слышал… ж — ж-ж… будто стонет. И в это время на колокольне ударили часы.
Считаю: одиннадцать.
В октябре за последние десять лет смерть от крупозной пневмонии была только один раз; этот
месяц на Сахалине можно
считать самым здоровым.]
Осенних клинтухов я всегда
считал отсталыми по болезни или позднему выводу, но как объяснить раннее, одиночное их появление в марте, иногда при двадцатиградусных морозах, и даже в феврале, который и по календарю считается зимним
месяцем?
Дашу полюбил он и увез от отца, а через, несколько
месяцев уже тиранит ее и
считает наказанием своей жизни безответную, полносердечную любовь ее.
Это история женщины, доведенной до отчаяния; ходившей с своею девочкой, которую она
считала еще ребенком, по холодным, грязным петербургским улицам и просившей милостыню; женщины, умиравшей потом целые
месяцы в сыром подвале и которой отец отказывал в прощении до последней минуты ее жизни и только в последнюю минуту опомнившийся и прибежавший простить ее, но уже заставший один холодный труп вместо той, которую любил больше всего на свете.
Чувство это в продолжение 3-месячного странствования по станциям, на которых почти везде надо было ждать и встречать едущих из Севастополя офицеров, с ужасными рассказами, постоянно увеличивалось и наконец довело до того бедного офицера, что из героя, готового на самые отчаянные предприятия, каким он воображал себя в П., в Дуванкòй он был жалким трусом и, съехавшись
месяц тому назад с молодежью, едущей из корпуса, он старался ехать как можно тише,
считая эти дни последними в своей жизни, на каждой станции разбирал кровать, погребец, составлял партию в преферанс, на жалобную книгу смотрел как на препровождение времени и радовался, когда лошадей ему не давали.
— Хорошо. Стало быть, тебе известно, что она живет, дышит только тобою, что всякая твоя радость и горе — радость и горе для нее. Она теперь время
считает не
месяцами, не неделями, а вестями о тебе и от тебя… Скажи-ка, давно ли ты писал к ней?
Теперь, три
месяца спустя, общество наше отдохнуло, оправилось, отгулялось, имеет собственное мнение и до того, что даже самого Петра Степановича иные
считают чуть не за гения, по крайней мере «с гениальными способностями».
Он мне все повторял: спасите мое семейство и потом дайте мне возможность услужить вам (лучше всего на лезгинской линии, по его мнению), и если по истечении
месяца я не окажу вам большой услуги, накажите меня, как
сочтете нужным.
«2) Всякая война не может быть объявлена ранее двух
месяцев после события (incident), которое ее вызовет. (Затруднение тут будет в том, чтобы определять, какой именно incident вызовет войну, так как при всяком объявлении войны таких incidents очень много и надо решить, от какого
считать два
месяца.)
Считая от десяти до пятнадцати ученых заседаний в
месяц, мой заработок колебался между двадцатью и тридцатью рублями.
И вот целый день пылишься на выставке, а вечера отдыхаешь в саду «Эрмитажа» Лентовского, который забил выставку своим успехом: на выставке, — стоившей только правительству, не
считая расходов фабрикантов, более двух миллионов рублей, — сборов было за три
месяца около 200 000 рублей, а в «Эрмитаже» за то же самое время 300 000 рублей.
— Утром, когда я еще спал, пришли карабинеры и отвели меня к маршалу, [Маршал — здесь фельдфебель карабинеров.] куму Грассо. «Ты честный человек, Чиро, — сказал он, — ты ведь не станешь отрицать, что в эту ночь хотел убить Грассо». Я говорил, что это еще неправда, но у них свой взгляд на такие дела. Два
месяца я сидел в тюрьме до суда, а потом меня приговорили на год и восемь. «Хорошо, — сказал я судьям, — но я не
считаю дело конченным!»
Так, например, если действительность в известных случаях гласит: за такое-то деяние — семь лет каторги, то пенкосниматель непременно
сочтет за долг доказывать, что было бы и справедливее и целесообразнее уменьшить этот срок до шести лет одиннадцати
месяцев двадцати девяти дней двадцати трех часов пятидесяти пяти минут.
Имея возможность зарабатывать в ежедневной газете от трехсот до пятисот рублей в
месяц, Бенни, конечно, не зарывался,
считая себя в силах давать своим ученицам ежемесячно восемьдесят рублей, — он мог давать им эти деньги; но он упустил из вида одно важное условие, что для получения денег он должен был продолжать работать, а ему в это время стало не до работы.
Сомнения быть не могло, что он
считал меня за самого последнего дурака на всем свете, и если «держал меня при себе», то единственно потому только, что от меня можно было получать каждый
месяц жалованье.
Я занял номер, заперся и часов до трех сидел и
считал свои деньги. Наутро я проснулся уж не лакеем. Я решил в тот же день выехать в Гомбург: там я не служил в лакеях и в тюрьме не сидел. За полчаса до поезда я отправился поставить две ставки, не более, и проиграл полторы тысячи флоринов. Однакоже все-таки переехал в Гомбург, и вот уже
месяц, как я здесь…
Фермор только немножко сожалел кое-кого из молодых инженеров, которых
считал за людей лучшего порядка, и стеснялся, как он им откажет в товариществе. Но беспокойство его было напрасно: ни старшие, ни младшие, никто его сообщества более не искали. Другой
месяц Фермор тоже «проходил присматриваясь», без особого назначения, а когда пришел день раздачи жалованья, «косоротый» подал ему казенные деньги в книжке и две пачки, перетянутые бумажною полоской, — за истекающий
месяц и за прошедший.
Первоначально он потребовал лучший нумер, раскритиковал его как следует, а потом, разговорившись с хозяйкою, нанял и в дальнейшем разговоре так очаровал Татьяну Ивановну, что она не только не попросила денег в задаток, но даже после, в продолжение трех
месяцев, держала его без всякой уплаты и все-таки
считала милашкою и даже передавала ему заимообразно рублей до ста ассигнациями из своих собственных денег.
Все эти меры вызывали сочувствие литературных деятелей, и они, обыкновенно выждавши несколько
месяцев,
считали долгом высказать свое мнение о пользе того, что сделано.
Относительно знаний, по мнению автора «Опыта», Россия в настоящее время достигла уже той зрелости труда, при которой дальнейшие успехи нужно уже будет
считать не годами, а
месяцами.
Он с любовью и радостью начал говорить о том, что у него уже готово в мыслях и что он сделает по возвращении в Москву; что, кроме труда, завещанного ему Пушкиным, совершение которого он
считает задачею своей жизни, то есть «Мертвые души», у него составлена в голове трагедия из истории Запорожья, в которой все готово, до последней нитки, даже в одежде действующих лиц; что это его давнишнее, любимое дитя, что он
считает, что эта плеса будет лучшим его произведением и что ему будет с лишком достаточно двух
месяцев, чтобы переписать ее на бумагу.
«Я, — отвечаю, — не беспокоюсь», — ну, только
считаю ей за полтора
месяца за квартиру десять рублей и что пила-ела пятнадцать рублей, да за чай, говорю, положим хоть три целковых, тридцать один целковый, говорю. За свечки тут-то не
посчитала, и что в баню с собой два раза ее брала, и то тоже забыла.
Бальзаминов. Надо
считать, маменька, от нового
месяца и опять до нового. В это-то время, маменька, и нужно ждать чего-нибудь. У меня просто сердце не на месте; так вот и жду, так вот и жду каждую минуту…
Шалун был отдан в модный пансион,
Где много приобрел прекрасных правил.
Сначала пристрастился к книгам он,
Но скоро их с презрением оставил.
Он увидал, что дружба, как поклон —
Двусмысленная вещь; что добрый малый
Товарищ скучный, тягостный и вялый;
Чуть умный — и забавен и сносней,
Чем тысяча услужливых друзей.
И потому (
считая только явных)
Он нажил в
месяц сто врагов забавных.
И не видишь, как время идет:
месяц за
месяцем, года за годами, только успевай
считать.
Но вот схватил он за складки еще одну серую шинель, повернув ее лицом к
месяцу, припал ухом к груди и, вскинув мертвеца на спину, побежал с ним, куда
считал безопаснее; но откуда ни возьмись повернул на оставленное поле новый вражий отряд, и наскочили на Сида уланы и замахнулись на его ношу, но он вдруг ужом вывернулся и принял на себя удар; упал с ног, а придя в себя, истекая кровью, опять понес барина.
В заключение она сказала, что
месяца через полтора она ожидает получения значительных сумм, а до тех пор просит снабдить ее 2000 червонцев на поездку, так как скорое свидание с графом в Пизе она
считает необходимым.
Среди дачных бурь и штилей, в вихре Цукк и Монбазонш, эти два
месяца проходят так быстро, что пора уже
считать их за один
месяц, тем более, что оба они начинаются с ию, стоят в календаре рядышком и оба потогонны…
Доктора переглянулись, и в конце
месяца его освидетельствовали. Несветов дал от себя подробный отзыв, что он
считал Теркина притворяющимся с самого поступления в сумасшедший дом.
— Нет-с. Позвольте, Абрам Ильич! — робко сказал адъютант, — ничего-с на чай и сахар не останется. Bы кладете одну пару на два года, а тут по походам панталон не наготовишься; а сапоги? я ведь почти каждый
месяц пару истреплю-с. Потом-с белье-с, рубашки, полотенца, подвертки — все ведь это нужно купить-с. А как
сочтешь, ничего не останется-с. Это, ей-богу-с, Абрам Ильич!
Куда? Где у него дом?.. Все разлетелось прахом… В каких-нибудь две недели. Он начал
считать на пальцах дни с приезда на дачу около посада, и не выходило полного
месяца; а со смерти Калерии — всего двенадцать дней: три на дорогу в Москву, два в Москве и у Троицы, три на поездку в Кладенец, да здесь он четвертый день.
— Ничего не дурак, — спокойно возразил Иван. — Будь покоен, я его лучше знаю. К рождеству мне будет награда, каждый
месяц, за усиленные труды по канцелярии, я буду получать добавочных двадцать пять рублей, и, кроме того, он дал мне понять, что пятьдесят рублей, которые я у него одолжил, он
считает моими.
Необходимо проследить шаг за шагом жизнь княжны в течение недели, двух, может быть
месяца, узнать, кто бывает у ней, нет ли в ее дворне подозрительного лица, и таким образом напасть на след убийцы. Тогда только можно
считать дело совершенно выигранным. Никита будет в руках графа и сознание его — он, граф, доведет его до этого сознания, захватив врасплох — явится грозным доказательством в его руках относительно этой соблазнительной самозванки.
Анжель, которую
считали далеко от Петербурга и которую никто не видал в продолжение нескольких
месяцев, действительно явилась. Она была бледна, черные глаза ее горели, а мрачный блеск их даже в спокойные минуты имел в себе нечто суровое, угрожающее.
«Бог даст, пройдет 15
месяцев, то ты поедешь домой, а мне будет очень весело. Через год я буду в эти дни по арифметике
считать. Дела наши приостановились, иначе я не читал бы твоих писем, ибо они мне бы помешали ради моей нежности к тебе».
Произошло ли это от того, что она все же привыкла
считать графа близким себе человеком, или же от расстройства нервов, чем графиня особенно стала страдать после смерти своего сына, родившегося больным и хилым ввиду перенесенных во время беременности нравственных страданий матери и умершего на третьем
месяце после своего рождения — вопрос этот решить было трудно.
Ему казалось даже, что она теперь несомненно раздумала брать ребенка женщины, которую, быть может, даже наверное, она
считает не только виновницей, проведенных ею страшных
месяцев, но и причиной смерти ребенка, последовавшей за грехи его отца.