Неточные совпадения
— Да у него и не видно головы-то, все только живот, начиная
с цилиндра до сапог, — ответила женщина. — Смешно, что царь — штатский, вроде купца, — говорила она. — И черное
ведро на голове — чего-нибудь другое надо бы для важности, хоть камилавку, как протопопы носят, а то у нас полицеймейстер красивее одет.
Встанешь утром, никуда не спеша,
с полным равновесием в силах души,
с отличным здоровьем,
с свежей
головой и аппетитом, выльешь
на себя несколько
ведер воды прямо из океана и гуляешь, пьешь чай, потом сядешь за работу.
Я зачерпнул из
ведра чашкой, она,
с трудом приподняв
голову, отхлебнула немножко и отвела руку мою холодной рукою, сильно вздохнув. Потом взглянула в угол
на иконы, перевела глаза
на меня, пошевелила губами, словно усмехнувшись, и медленно опустила
на глаза длинные ресницы. Локти ее плотно прижались к бокам, а руки, слабо шевеля пальцами, ползли
на грудь, подвигаясь к горлу. По лицу ее плыла тень, уходя в глубь лица, натягивая желтую кожу, заострив нос. Удивленно открывался рот, но дыхания не было слышно.
Я,
с полатей, стал бросать в них подушки, одеяла, сапоги
с печи, но разъяренный дед не замечал этого, бабушка же свалилась
на пол, он бил
голову ее ногами, наконец споткнулся и упал, опрокинув
ведро с водой. Вскочил, отплевываясь и фыркая, дико оглянулся и убежал к себе,
на чердак; бабушка поднялась, охая, села
на скамью, стала разбирать спутанные волосы. Я соскочил
с полатей, она сказала мне сердито...
Но зато при первом звуке, раздавшемся в сенях, он быстро поднял
голову и тотчас же обратился в ту сторону. Увидев жену, которая показалась
на крылечке
с коромыслом и
ведрами, он пошел к ней навстречу, самодовольно ухмыляясь в бороду.
Я кротко простонал и вылез из корыта. Два
ведра вылил
на себя
с остервенением. Потом, сидя
на корточках перед пастью печки,
голову засовывал в нее, чтобы хоть немного просушить.
Задыхаясь от усилия, Назар поднял вверх выше
головы ведро с водой и вылил ее
на спину жеребца от холки до хвоста. Это было знакомое Изумруду бодрое, приятное и жуткое своей всегдашней неожиданностью ощущение. Назар принес еще воды и оплескал ему бока, грудь, ноги и под репицей. И каждый раз он плотно проводил мозолистой ладонью вдоль по шерсти, отжимая воду. Оглядываясь назад, Изумруд видел свой высокий, немного вислозадый круп, вдруг потемневший и заблестевший глянцем
на солнце.
Пришел Тяпа
с ведром воды, поставил его
на нары рядом
с головой учителя и, взяв его руку, поднял
на своей руке, как бы взвешивая.
Генерал. Жаль! А то бы…
ведро холодной воды
на него, когда он ляжет спать! Это делали у меня в корпусе
с трусливыми кадетами… Ужасно смешно, когда
голый и мокрый человек прыгает и орет!..
— Коли, братец ты мой, мужики по себе разойдутся! — отвечал Петр. — Когда еще это бывало? Последнего лыка каждому жалко; а мы
с батькой разве лучше других? Прикидывали, прикидывали — все ни ему, ни мне не ладно, и пошли
на мир… Ну, а мировщину нашу тоже знаешь: весь разум и совет идет из дьяконовского кабака. Батька, известно, съездил туда по приказу мачехи, ведерко-другое в сенях, в сборной, выставил, а мне,
голова, не то что
ведро вина, а луковицы купить было не
на что.
Вот один раз, это уж
на последнем году мужниной жизни (все уж тут валилось, как перед пропастью), сделайся эта кума Прасковья Ивановна именинница. Сделайся она именинница, и пошли мы к ней
на именины, и застал нас там у нее дождь, и такой дождь, что как из
ведра окатывает; а у меня
на ту пору еще
голова разболелась, потому выпила я у нее три пунша
с кисляркой, а эта кислярская для
головы нет ее подлее. Взяла я и прилегла в другой комнатке
на диванчике.
Неизъяснимое равнодушие трёх его слов отдалось в
голове и груди Орлова, как три тупых удара.
С бессмысленной гримасой
на лице он повернулся к двери, но навстречу ему влетел Чижик,
с ведром в руке, запыхавшийся и весь в поту.
Дурачок, в изодранной сермяге и босой, вымокший
на дожде, таскает в сени дрова и
ведра с водой. Он то и дело заглядывает ко мне в горницу; покажет свою лохматую, нечесаную
голову, быстро проговорит что-то, промычит, как теленок, — и назад. Кажется, что, глядя
на его мокрое лицо и немигающие глаза и слушая его голос, скоро сам начнешь бредить.
Поминутно мелькали перед ними обыватели: кто
с полными
ведрами на коромысле, кто
с кузовами спелых ягод, и все разодетые по праздничному: мужики в синих зипунах, охваченных разноцветными опоясками, за которыми были заткнуты широкие палицы,
на головах их были шапки
с овчиною опушкой,
на ногах желтые лапти; некоторые из них шли ухарски, нараспашку, и под их зипунами виднелись красные рубашки и дутые модные пуговицы, прикреплявшие их вороты; бабы же — в пестряных паневах, в рогатых кичках, окаймленных стеклярусовыми поднизьями — кто был зажиточнее, — а сзади златовышитыми подзатыльниками.
— Так арестуйте же и меня вместе
с маркизом! — воскликнула она вне себя от негодования и неожиданно для всех схватила стоявшее близ умывальника фаянсовое
ведро, полное грязной воды, и вылила его
на голову комиссара.
Старик молча взял из киота икону, которой благословлял его к венцу и, крестообразно осенив ею сына, положил ему
на голову. Благословение
на братоубийство было дано. Отец и сын разошлись спать, но едва ли сомкнули в эту ночь глаза. Наступил роковой день. Наточив топор и захватив
с собой как его, так и четверть
ведра водки, Петр после полудня отправился
на заимку. Приехав туда, он начал молиться и ждать.