Неточные совпадения
— Слушай, слушай, пан! — сказал жид, посунувши обшлага рукавов своих и подходя к нему
с растопыренными
руками. — Вот что мы сделаем. Теперь строят везде крепости и замки; из Неметчины приехали французские инженеры, а потому по дорогам везут много
кирпичу и камней. Пан пусть ляжет на дне воза, а верх я закладу
кирпичом. Пан здоровый и крепкий
с виду, и потому ему ничего, коли будет тяжеленько; а я сделаю
в возу снизу дырочку, чтобы кормить пана.
Из-за угла вышли под
руку два студента, дружно насвистывая марш, один из них уперся ногами
в кирпичи панели и вступил
в беседу
с бабой, мывшей стекла окон, другой, дергая его вперед, уговаривал...
По Солянке было рискованно ходить
с узелками и сумками даже днем, особенно женщинам: налетали хулиганы, выхватывали из
рук узелки и мчались
в Свиньинский переулок, где на глазах преследователей исчезали
в безмолвных грудах
кирпичей. Преследователи останавливались
в изумлении — и вдруг
в них летели
кирпичи. Откуда — неизвестно… Один, другой… Иногда проходившие видели дымок, вьющийся из мусора.
Это помешало мне проводить мать
в церковь к венцу, я мог только выйти за ворота и видел, как она под
руку с Максимовым, наклоня голову, осторожно ставит ноги на
кирпич тротуара, на зеленые травы, высунувшиеся из щелей его, — точно она шла по остриям гвоздей.
— Дядюшка! — неистово закричал Александр, схватив его за
руку, но поздно: комок перелетел через угол соседней крыши, упал
в канал, на край барки
с кирпичами, отскочил и прыгнул
в воду.
Я бросился вниз, грязный,
с руками в сале и тертом
кирпиче, отпер дверь, — молодой монах
с фонарем
в одной
руке и кадилом
в другой тихонько проворчал...
Особенно меня поразила история каменщика Ардальона — старшего и лучшего работника
в артели Петра. Этот сорокалетний мужик, чернобородый и веселый, тоже невольно возбуждал вопрос: почему не он — хозяин, а — Петр? Водку он пил редко и почти никогда не напивался допьяна; работу свою знал прекрасно, работал
с любовью,
кирпичи летали
в руках у него, точно красные голуби. Рядом
с ним больной и постный Петр казался совершенно лишним человеком
в артели; он говорил о работе...
Саша прошел за угол, к забору,
с улицы, остановился под липой и, выкатив глаза, поглядел
в мутные окна соседнего дома. Присел на корточки, разгреб
руками кучу листьев, — обнаружился толстый корень и около него два
кирпича, глубоко вдавленные
в землю. Он приподнял их — под ними оказался кусок кровельного железа, под железом — квадратная дощечка, наконец предо мною открылась большая дыра, уходя под корень.
Пил он, конечно, пил запоем, по неделям и более. Его запирали дома, но он убегал и ходил по улицам города, тонкий, серый,
с потемневшим лицом и налитыми кровью глазами. Размахивая правою
рукою,
в левой он сжимал цепкими пальцами булыжник или
кирпич и, завидя обывателя, кричал...
Доктор, еще больше пополневший, красный, как
кирпич, и
с взъерошенными волосами, пил чай. Увидев дочь, он очень обрадовался и даже прослезился; она подумала, что
в жизни этого старика она — единственная радость, и, растроганная, крепко обняла его и сказала, что будет жить у него долго, до Пасхи. Переодевшись у себя
в комнате, она пришла
в столовую, чтобы вместе пить чай, он ходил из угла
в угол, засунув
руки в карманы, и пел: «ру-ру-ру», — значит, был чем-то недоволен.
Едва ли так тщательно и любовно убирали какую-нибудь барыню-красавицу, отправляющуюся на бал, как убирали матросы свой «Коршун».
С суконками, тряпками и пемзой
в руках, имея около себя жестянки
с толченым
кирпичом и мелом, они не без ожесточения оттирали медь люков, компасов, поручней, кнехтов и наводили глянец на чугунные орудия, на болты, крючки, блочки и т. п.
Полуобнаженные женщины
в длинных рубахах,
с расстегнутыми воротниками и лицами, размазанными мелом,
кирпичом и сажей; густой желто-сизый дым пылающих головней и красных угольев, светящих из чугунков и корчажек,
с которыми огромная толпа мужиков ворвалась
в дом, и среди этого дыма коровий череп на шесте, неизвестно для чего сюда попавший, и тощая вдова
в саване и
с глазами без век; а на земле труп
с распростертыми окоченевшими
руками, и тут же суетящиеся и не знающие, что делать, гости.
Чуть мужики
с своим главарем скрылись за селом, бабы поскидывали
с себя
в избах понявы, распустили по плечам косы, подмазали лица — кто тертым
кирпичом, кто мелом, кто сажей, взяли
в руки что кому вздумалось из печной утвари и стали таковы, что ни
в сказке сказать, ни пером описать.
Руки у него, надо полагать, были отлично материализованы, потому что и целые
кирпичи и обломки летели
в людей, составлявших погоню,
с такою силою и таким ожесточением, что все струсили за свою жизнь и, восклицая «
с нами крестная сила», все, как бы по одному мановению, бросились
в открытый курятник, где и спрятались
в самом благонадежном месте — под насестью.
Вдруг — треск и раскатывающийся звон разбитого стекла. У входа,
в дверях, стоял Спирька. Рубашка была запачкана грязью, ворот
с перламутровыми пуговками оборван, волосы взлохмачены, а
в каждой
руке он держал по кирпичине. Одна за другою обе полетели
в окна. Звон и грохот. Ребята растерялись. А Спирька
в пьяном исступлении хватал
кирпич за
кирпичом из кучи, наваленной для ремонта прямо за дверью, и метал
в окна.
— Ушиб немного висок… упал
с лестницы… пройдет… Но отец, отец! ах, что
с ним будет! Вот уж сутки не пьет, не ест, не спит, все бредит, жалуется, что ему не дают подняться до неба… Давеча к утру закрыл глаза; подошел я к нему на цыпочках, пощупал голову — голова горит, губы засохли, грудь дышит тяжело… откроет мутные глаза, смотрит и не видит и говорит сам
с собою непонятные речи. Теперь сидит на площади, на
кирпичах, что готовят под Пречистую, махает
руками и бьет себя
в грудь.
Едва успели они спуститься
в подполье, как Татьяна, словно разъяренная тигрица, бросилась к нему.
С нечеловеческим усилием вытащила наверх лестницу и захлопнула творило… Затем подвинула на него тяжелый кованый сундук, на сундук опрокинула тяжелый стол, скамьи, кровать… Все это было сделано до того быстро, что злодеи не успели опомниться. Потом, подойдя к печке, она вынула один из
кирпичей, сунула
руку в образовавшееся отверстие и, вынув толстый бумажник желтой кожи, быстро спрятала его за пазуху.