Неточные совпадения
В косой вечерней тени кулей, наваленных на платформе, Вронский
в своем длинном пальто и надвинутой шляпе,
с руками в карманах, ходил, как зверь
в клетке, на двадцати шагах быстро поворачиваясь. Сергею Ивановичу, когда он подходил, показалось, что Вронский его видит, но притворяется невидящим. Сергею Ивановичу это было всё равно. Он стоял выше всяких личных счетов
с Вронским.
И действительно, Левин никогда не пивал такого напитка, как эта теплая вода
с плавающею зеленью и ржавым от жестяной брусницы вкусом. И тотчас после этого наступала блаженная медленная прогулка
с рукой на
косе, во время которой можно было отереть ливший пот, вздохнуть полною грудью и оглядеть всю тянущуюся вереницу косцов и то, что делалось вокруг,
в лесу и
в поле.
«Искусство и интеллект»; потом, сообразив, что это слишком широкая тема, приписал к слову «искусство» — «русское» и, наконец, еще более ограничил тему: «Гоголь, Достоевский, Толстой
в их отношении к разуму». После этого он стал перечитывать трех авторов
с карандашом
в руке, и это было очень приятно, очень успокаивало и как бы поднимало над текущей действительностью куда-то по
косой линии.
Рядом
с рукой качалась рыжеватая, растрепанная
коса, а на задке телеги вздрагивала нога
в пыльном сапоге, противоестественно свернутая набок.
Косые глаза его бегали быстрее и тревожней, чем всегда, цепкие взгляды как будто пытались сорвать маски
с ряженых. Серое лицо потело, он стирал пот платком и встряхивал платок, точно стер им пыль. Самгин подумал, что гораздо более к лицу Лютова был бы костюм приказного дьяка и не сабля
в руке, а чернильница у пояса.
— Так… бездельник, — сказала она полулежа на тахте, подняв
руки и оправляя пышные волосы. Самгин отметил, что грудь у нее высокая. — Живет восторгами. Сын очень богатого отца, который что-то продает за границу. Дядя у него — член Думы. Они оба
с Пыльниковым восторгами живут. Пыльников недавно привез из провинции жену,
косую на правый глаз, и 25 тысяч приданого. Вы бываете
в Думе?
Она быстро обвила
косу около
руки, свернула ее
в кольцо, закрепила кое-как черной большой булавкой на голове и накинула на плечи платок. Мимоходом подняла
с полу назначенный для Марфеньки букет и положила на стол.
Марфенька застенчиво стояла
с полуулыбкой, взглядывая, однако, на него
с лукавым любопытством. На шее и
руках были кружевные воротнички, волосы
в туго сложенных
косах плотно лежали на голове; на ней было барежевое платье, талия крепко опоясывалась голубой лентой.
Так, их переводчик Садагора — который страх как походил на пожилую девушку
с своей седой
косой, недоставало только очков и чулка
в руках, — молчал, когда говорил Льода, а когда Льоды не было, говорил Садагора, а молчал Нарабайоси и т. д.
Так точно было и
с ним: он запомнил один вечер, летний, тихий, отворенное окно,
косые лучи заходящего солнца (косые-то лучи и запомнились всего более),
в комнате
в углу образ, пред ним зажженную лампадку, а пред образом на коленях рыдающую как
в истерике, со взвизгиваниями и вскрикиваниями, мать свою, схватившую его
в обе
руки, обнявшую его крепко до боли и молящую за него Богородицу, протягивающую его из объятий своих обеими
руками к образу как бы под покров Богородице… и вдруг вбегает нянька и вырывает его у нее
в испуге.
Иные помещики вздумали было покупать сами
косы на наличные деньги и раздавать
в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали
в уныние; их лишали удовольствия щелкать по
косе, прислушиваться, перевертывать ее
в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мещанина-продавца: «А что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов,
с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются
в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же пользы, поколотить их.
— Вряд ли он и
косу в руку взять умеет, — предупреждал Федот, — грех только
с ним один.
Если бы я имел ясное понятие о творении, то, вероятно, сказал бы тогда, что мой отец (которого я знал хромым) так и был создан
с палкой
в руке, что бабушку бог сотворил именно бабушкой, что мать моя всегда была такая же красивая голубоглазая женщина
с русой
косой, что даже сарай за домом так и явился на свет покосившимся и
с зелеными лишаями на крыше.
— Во-первых, родитель, у Ермилыча мельница-раструска и воды требует вдвое меньше, а потом Ермилыч вечно судится
с чураковскими мужиками из-за подтопов. Нам это не
рука. Здешний народ бедовый, не вдруг уломаешь.
В Прорыве вода идет трубой, только
косою плотиной ее поджать.
И
с этим протянул
руку, схватил своими куцапыми пальцами за шивороток
косого Левшу, так что у того все крючочки от казакина отлетели, и кинул его к себе
в коляску
в ноги.
Только что общество наше вышло на площадку, оно повстречалось
с тремя ухарскими франтами, из которых средний, атлет страшного роста,
косая сажень
в плечах,
с усами а la Napoleon III, [Как у Наполеона III. (франц.).] выпятив вперед высоко поднятый локоть левой
руки, сорвал
с себя шляпу и, сделав Полиньке гримасу, сказал...
Отчаянный крик испуганной старухи, у которой свалился платок и волосник
с головы и седые
косы растрепались по плечам, поднял из-за карт всех гостей, и долго общий хохот раздавался по всему дому; но мне жалко было бедной Дарьи Васильевны, хотя я думал
в то же время о том, какой бы чудесный рыцарь вышел из Карамзина, если б надеть на него латы и шлем и дать ему
в руки щит и копье.
— Настоящая змея! —
с улыбкой проговорила Раиса Павловна, вставая
с кушетки. — Я сама устрою тебе все… Сиди смирно и не верти головой. Какие у тебя славные волосы, Луша! — любовалась она, перебирая
в руках тяжелые пряди еще не просохших волос. — Настоящий шелк… У затылка не нужно плести
косу очень туго, а то будет болеть голова. Вот так будет лучше…
Снова стало тихо. Лошадь дважды ударила копытом по мягкой земле.
В комнату вошла девочка-подросток
с короткой желтой
косой на затылке и ласковыми глазами на круглом лице. Закусив губы, она несла на вытянутых
руках большой, уставленный посудой поднос
с измятыми краями и кланялась, часто кивая головой.
Стройный, широкоплечий,
в расстегнутой шинели, из-под которой виднелась красная рубашка
с косым воротом,
с папироской
в руках, облокотившись на перила крыльца,
с наивной радостью
в лице и жесте, как он стоял перед братом, это был такой приятно-хорошенький мальчик, что всё бы так и смотрел на него.
Всех этих подробностей
косая дама почти не слушала, и
в ее воображении носился образ Валерьяна, и особенно ей
в настоящие минуты живо представлялось, как она, дошедшая до физиологического отвращения к своему постоянно пьяному мужу, обманув его всевозможными способами, ускакала
в Москву к Ченцову, бывшему тогда еще студентом, приехала к нему
в номер и поселилась
с ним
в самом верхнем этаже тогдашнего дома Глазунова, где целые вечера, опершись грудью на горячую
руку Валерьяна, она глядела
в окна, причем он, взглядывая по временам то на нее, то на небо, произносил...
Порфирий Владимирыч приблизился (почему-то на цыпочках) и подержал
косу в руке. Евпраксеюшка тоже потянулась вперед, не выпуская из
рук блюдечка
с чаем, и сквозь стиснутый
в зубах сахар процедила...
Вместо ответа Евпраксеюшка уперлась
в стол
рукой,
в которой держала блюдечко, и метнула
в сторону Иудушки
косой взгляд, исполненный такого глубокого презрения, что ему
с непривычки сделалось жутко.
Тут уж ничего понять нельзя, да и черти появляются как-то уж слишком не по-людски:
в боковой кулисе отворяется дверь и является что-то
в белом, а вместо головы у него фонарь со свечой; другой фантом [Фантом (фр. fantome) — призрак, привидение.] тоже
с фонарем на голове,
в руках держит
косу.
«А! Подойду к первому, возьму
косу из
рук, взмахну раз-другой, так тут уже и без языка поймут,
с каким человеком имеют дело… Да и народ, работающий около земли, должен быть проще, а паспорта, наверное, не спросят
в деревне. Только когда, наконец, кончится этот проклятый город?..»
Одетый
в шелковую красную рубаху
с косым воротом,
в самом развратном виде,
с стаканом пунша
в одной
руке, обнимал он другою
рукою сидящую у него на коленях красивую женщину; его полупьяные лакеи, дворовые и крестьянские бабы пели песни и плясали.
Косых (машет
рукой). Черт знает… Неужели даже поговорить не
с кем? Живешь как
в Австралии: ни общих интересов, ни солидарности… Каждый живет врозь… Однако, надо ехать… пора. (Хватает фуражку.) Время дорого… (Подает Лебедеву
руку.) Пас!..
Я
с любопытством смотрел на лицо девушки при этих рассказах. Оно оставалось так же спокойно… Когда Соколова выбежала
в переднюю к закипевшему самовару, Дося подошла к окну. Я вовремя отодвинулся
в тень. Между окном и девушкой стоял столик и лампа, и мне была видна каждая черточка ее лица.
Руками она бессознательно заплетала конец распустившейся
косы и смотрела
в темноту. И во всем лице, особенно
в глазах, было выражение, которое запало мне глубоко
в душу…
Жена писаря, женщина исхудалая,
косая, привела
с собой всех своих детей, и, точно хищная птица, косилась на тарелки, и хватала всё, что попадалось под
руку, и прятала себе и детям
в карманы.
Ну, и нужды нет, пересмеялись, подумали и принялись за следующее блюдо… как бежит наш домине, бледный как мертвец, волосы, как ни были связаны крепко
в косе, однако все ж напужились от внутреннего его волнения;
в руках он несет какую-то дерюгу, рыже-желтокрасного цвета,
с разными безобразного колера пятнами, а сам горько плачет и, обращаясь к батеньке, жалостливым голосом говорит...
— Поди мне большой лопух сорви, — и как парень от него отвернулся, он снял
косу с косья, присел опять на корточки, оттянул одною
рукою икру у ноги, да
в один мах всю ее и отрезал прочь. Отрезанный шмат мяса величиною
в деревенскую лепешку швырнул
в Орлик, а сам зажал рану обеими
руками и повалился.
— Н-да, но и твоя
в своем роде… Ведь это, конечно, дело вкуса, не правда ли? Вкусов ведь нет одинаковых?.. Моя — она больше бросается
в глаза, этакая светская, эффектная женщина, ну, а у твоей красота чисто русская… не кричащая, а, знаешь, тихая такая. И какие роскошные волосы!
Коса в мою
руку толщиной.
В голубеньком платье… одна прелесть. Такой, понимаешь ли…
в глуши расцветший василек. Как ты ей
с шариком-то? Злодей Злодеич!..
Любочка подняла
косу, но опять засмеялась и, обессилев от смеха, тотчас же опустила ее. Ей было стыдно и приятно, что
с нею говорят, как
с большой. Ната, не улыбаясь и не робея,
с серьезным, холодным лицом, взяла
косу, взмахнула и запутала ее
в траве; Вата, тоже не улыбаясь, серьезная и холодная, как сестра, молча взяла
косу и вонзила ее
в землю. Проделав это, обе сестры взялись под
руки и молча пошли к малине.
В гости я к тебе
Не один пришел:
Я пришел сам-друг
С косой вострою;
Мне давно гулять
По траве степной,
Вдоль и поперек
С ней хотелося…
Раззудись, плечо,
Размахнись,
рука!
Ты пахни
в лицо,
Ветер
с полудня!
Освежи, взволнуй
Степь просторную!
Зажужжи,
коса,
Засверкай кругом!
Зашуми, трава
Подкошенная;
Поклонись, цветы,
Головой земле!
Он стал на ноги и посмотрел ей
в очи: рассвет загорался, и блестели золотые главы вдали киевских церквей. Перед ним лежала красавица,
с растрепанною роскошною
косою,
с длинными, как стрелы, ресницами. Бесчувственно отбросила она на обе стороны белые нагие
руки и стонала, возведя кверху очи, полные слез.
В канцелярии я
в самом деле нашел полицмейстера,
косого, рябого подполковника.
В полной форме,
с перетянутой шарфом талией и держа
в обеих
руках каску, стоял он и серьезнейшим образом смотрел, как писец записывал ему предписание
в исходящую.
Одаренный необычайной силой, он работал за четверых — дело спорилось
в его
руках, и весело было смотреть на него, когда он либо пахал и, налегая огромными ладонями на соху, казалось, один, без помощи лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал
косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать
с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и, как рычаг, опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы его плечей.
Если я потом всю жизнь по сей последний день всегда первая писала, первая протягивала
руку — и
руки, не страшась суда — то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна
в книге, при свечке,
с растрепанной и переброшенной через грудь
косой, это на моих глазах — сделала.
Блеснула шашка. Раз, — и два!
И покатилась голова…
И окровавленной
рукоюС земли он приподнял ее.
И острой шашки лезвее
Обтер волнистою
косою.
Потом, бездушное чело
Одевши буркою косматой,
Он вышел, и прыгнул
в седло.
Послушный конь его, объятый
Внезапно страхом неземным,
Храпит и пенится под ним:
Щетиной грива, — ржет и пышет,
Грызет стальные удила,
Ни слов, ни повода не слышит,
И мчится
в горы как стрела.
Нимфодора Семеновна прибежала
с распущенной
косой, на дворе загомонили голоса — и вдруг послышалось: «Держи, держи, запри ворота!» Я отворил дверь — так, чуточку — гляжу: чудовища уже нет на крыльце, люди
в беспорядке мечутся по двору, махают
руками, поднимают
с земли поленья — как есть очумели.
Когда мне теперь удается вырваться
в деревню, я снова берусь за
косу и топор и возвращаюсь
в Петербург
с мозолистыми
руками и обновленным телом,
с жадною, радостною любовью к жизни.
Чуть мужики
с своим главарем скрылись за селом, бабы поскидывали
с себя
в избах понявы, распустили по плечам
косы, подмазали лица — кто тертым кирпичом, кто мелом, кто сажей, взяли
в руки что кому вздумалось из печной утвари и стали таковы, что ни
в сказке сказать, ни пером описать.
В белом платье, воздушном облаком окутывающем мои худенькие плечи,
руки и стан,
с туго заплетенными иссиня-черными
косами, я страшно походила на мою покойную маму.
Урожай выдался колоссальный. По шоссе
с утренней зари до полной темноты скрипели мажары
с ячменем, почерневшие от солнца мужики проезжали из степи
с косилками, проходили
с косами. Они поглядывали на берег, белевший телами,
в негодующем изумлении разводили
руками и говорили...
Когда Серафима надела капот — голубой
с кружевом, еще из своего приданого — и подошла к трюмо, чтобы распустить
косу, она, при свете одной свечи, стоявшей на ночном столике между двумя кроватями, глядела на отражение спальни
в зеркале и на свою светлую, рослую фигуру,
с обнаженной шеей и полуоткрытыми
руками.
С Машею встреча била неловкая и церемонная. Я почтительно расшаркался, она холодно подала мне
руку. Про «ты» забыли и говорили друг другу «вы». За лето волосы у Маши отросли, она стала их заплетать
в толстую и короткую
косу. Вид был непривычный, и мне больше нравилось, как было.
Разом взявшись за
руки, накинулись на гостью две девушки, обе блондинки, высокие, перетянутые, одна
в коротких волосах, другая
в косе, перевязанной цветною лентой, — такие же бойкие, как и Любаша, но менее резкие и
с более барскими манерами.
Мы
с Ольгой, одетые
в крестьянские платья, со спущенными
косами и
с загримированными лицами, держимся крепко за
руки, чтобы нас не разъединили. Мимо пробегает какой-то оборванец
с багровым лицом и зверским выражением глаз.
А справа от нас, по широкой, отлогой лощине, навстречу лопавшимся шрапнелям шла
в контратаку рассыпанная цепь.
Косые лучи утреннего солнца скользили по лощине, солдаты шли
в вывернутых наизнанку папахах,
с винтовками
в руках,
с строгими, серьезными лицами. Сзади, из канавы, выглядывали штыки резервов.
Березы закивали кудрявыми головами или пустили по ветру длинные
косы; черные сосны вытянули свои крючковатые
руки, то
с угрозой вверх, то преграждая дорогу; зашептала осина, и кругом путника стали ходить те причудливые видения, которые воображение представляет нам
в подобных случаях.